Когда они вышли на сторожевой пост «Злотый», представляющий собой одинокую башню, возвышающуюся посреди леса, солнце почти село. Башня оканчивалась смотровой площадкой с сигнальным костром. Сперва пост казался обветшалым и даже заброшенным, пока с разбитого каменного крыльца навстречу путникам не спустился смотритель. Старый Шахин, прикрывающий капюшоном лысеющую голову, шаркая потертыми сапогами, едва смог спуститься с крыльца. Судя по его брюзгливой морде, странников он очень недолюбливал и собирался прогнать прочь, покрывая ругательствами. Ни граф, ни наместник его не заинтересовали – с глазами у него вообще оказалось плохо. Даже когда Атис показал перстень, Шахин долго вертел его в пальцах, словно пытался понять, не обман ли это. Наконец, спустя полчаса возни, смотритель все же впустил их отряд.

Что ж, вид смотрителя многое объяснял – старый летун едва ли мог подняться в воздух, обходясь лишь донесениями с соседнего поста. В башне обнаружилось несколько давно пустующих комнат, которые раньше занимала прислуга, штатный лекарь и резерв чертей. Сколько времени прошло, как «Злотый» сократили? Кажется, лет двадцать, не меньше. Основные обязанности взял на себя сторожевой пост «Косый», что в трех днях пути на север, так что Шахин с его ворчанием остался практически бесполезен.

Люди графа принялись заниматься лошадьми и запасами. Даже Эйлит немного ожила и с некоторым интересом осматривала башню, как клин врезающуюся в прохладное серое небо.

– Мне кажется, девочке немного лучше, – граф кивком указал на Эйлит, безучастно глядящую в огонь. – Отдых пойдет ей на пользу. Я бы посоветовал задержаться здесь еще на день, пока она не придет в себя.

– У нас не так много времени, Теодор. Лишний день – это роскошь, которую мы не можем себе позволить.

– Погода решила все за вас, наместник, – усмехнулся граф и раскрыл пошире створку, чтобы показать, как на улице заморосил мелкий дождь, отчего лошади недовольно заржали и затрясли головами, ведь крыши над ними не было, единственная конюшня сгорела много лет назад.

Атис про себя отругал провинциальных чинодралов: чем дальше от столицы, тем безответственней люд, да и маги тоже. Будь подходящее время – он, наместник гнева Альхорова, лично бы проехался по сторожевым постам и привел все в порядок. Ибо в их деле от этого может зависеть жизнь.

– Зарядил до утра, не меньше. – Теодор закрыл ставни. – Дорогу размыло. Сможем пройти только завтра после обеда, когда она хоть немного просохнет. Но это еще не самое неприятное: припасов хватит всего на два дня пути.

Атис про себя выругался. Шахин питался одной крупой и не мог ничего толкового дать в дорогу, кроме проса. Если бы он знал, как плохо обстоят дела на «Злотом», не повел бы сюда людей. Граф продолжал:

– До Бисной гавани не меньше трех дней пути. С учетом дождя – четыре.

– Этот сторожевой пост последний на нашем пути, – наместник опустился на ступени рядом и после некоторого раздумья добавил: – Нам придется как-то выкручиваться.

– Вы же знаете Дильхейм, тут не угадаешь с погодой. – Граф зажег трубку, затянулся и выпустил кольцо махорочного дыма. – Сегодня дождь, завтра – снег, послезавтра – жара, будто летом. Я бы все же пополнил припасы. Севернее есть деревушка, при ней как раз гостевой дом. Запасемся всем необходимым там.

На том и решили. Если бы только Атис знал…

Дождь и вправду зарядил до утра, а затем и до следующего вечера. Покинуть «Злотый» они смогли только спустя два дня и сразу отправились в сторону гостевого дома, про который упоминал граф. Припасы экономили как могли, но те все равно заканчивались. И людей, и животных истощила непогода, и теперь все мечтали только о постели и горячей, жирной пище. До Бисной гавани оставалось еще два дня пути.

«Хромой олень», так назывался гостевой дом, в котором они поселились на ночь, чтобы пополнить запасы. Содержала его вдовушка (так любовно звал ее граф), с этим местом ее связывала одна очень трогательная история: именно здесь двадцать лет назад ее покойный муж застрелил из лука оленя, который из-за хромоты не смог от них убежать. А так как они из-за долгого пути были очень голодны, оленье мясо пришлось очень кстати. Тут же и решили строить. От дороги недалеко, до Бисной гавани – рукой подать, да и вид на море крайне приятный.

Вдовушка была женщиной строгой, чистоплотной, однако изголодавшейся по мужской ласке. Стоило Теодору попросить ее о том или ином, как она сразу же начинала широко улыбаться и страстно потеть, обещая достать все, что господину угодно. Муж ее умер восемь лет назад на охоте – задрал бешеный кабан, детей же звезды не даровали, и пришлось ей вести все хозяйство в одиночку. В соседней деревне она наняла двух девок, потому что девицы из гавани, по ее словам, все «поднимай подол», и паренька то ли по кличке, то ли по имени Маркуша, потому что все ребята из гавани «с молока сразу на пиво». Мальчишка крутился вокруг лошадей, так рьяно помогая солдатам, что один раз едва не получил от раздраженного Айры копытом.

Завтрак проходил в угрюмом молчании, сопровождаясь только стуком ложек и бормотанием хозяйки, раздающей приказы служанкам. Эйлит, зажатая между мужскими плечами, со зверским аппетитом поедала курицу, перепачкавшись в жире. Теодор, напротив, ничего не ел, только потягивал из чашки чай. Его задумчивый взгляд, устремленный куда-то сквозь людей и стены, выдавал некоторое беспокойство. Чутье подсказывало Атису, что граф о чем-то догадывается.

Вдруг он видел его в лесу в тот день, но промолчал? Сколько еще Атис сможет скрывать болезнь? Сколько еще болезнь позволит молчать? Повезло, что приступ случился ночью. А если это повторится днем? В конце концов, он, как и все звери, может быть опасен. Вдруг кто-то пострадает по его вине.

Пора принимать меры. Признаться хотя бы Теодору, чтобы не подвергать опасности его людей и Эйлит. Пока еще не слишком поздно.

– Минейр? – позвал граф, словно прочитав его мысли. Что ж, он всегда был прозорлив, нечему тут удивляться. – На пару слов.

Граф скрылся за дверью, ведущей на балкон парадного крыльца. У Атиса вспотели ладони, как у мальчишки перед первым свиданием. Разговор будет непростым, нечего и сомневаться. Он замер у двери, собираясь с мыслями и, когда осознал, что заставлять графа так долго ждать невежливо, вышел следом.

Дом стоял на возвышении, с балкона открывался вид и на лес, и на сияющую в предрассветном мареве Бисную гавань, и на море с фонарями рыбацких суденышек, и на далекий угрюмый Сильхейм с огнем дозорных башен. Теодор сидел на балконной лавочке, вульгарно положив ноги на перила, и набивал трубку. Внизу с криками носился Маркуша, изображая орла. Вдовушка призналась, что беднягу роняли на голову.

Вдохнув сухого, смоляного воздуха, Атис ощутил некоторое облегчение. Граф выглядел вполне дружелюбно, по крайней мере, непохоже, что он собирался в чем-то его обвинять.

– Вы тоже это заметили? – поинтересовался граф, даже не глядя в сторону наместника.

– Заметил что?

– Вдова, – граф закончил с трубкой и сунул ее в рот, однако закуривать почему-то не стал. – Амат. И скоро обратится.

Атис сел, нет, рухнул на скамью. «Этого еще не хватало!» – мелькнула единственная мысль. На дворе полоумно орал Маркуша, но и это доносилось до Атиса словно через толщу воды.

– Вы, кажется, растеряли свое чутье, наместник. Я заметил, как только мы сюда прибыли.

– Почему не сообщили мне сразу же? – прошипел Атис, чувствуя, как кровь пульсирует в кончиках когтей. – Вы обязаны были!

– Я думал, вы и сами все увидите, – обыденным тоном произнес граф и выпустил колечко желтоватого дыма, и Атису захотелось вцепиться ему в горло. – Вы же у нас бывший сыскной.