– А здесь ничего не изменилось, – усмехнулся Атис, усаживаясь в укрытое козлиной шкурой кресло.
– Чему бы здесь меняться, коли хозяин тот же, – без улыбки отозвался граф и жестом подозвал к себе веснушчатую служанку в белоснежном фартуке. – Чего-нибудь погорячее, дорогая.
– Желательно чая, – добавил Атис.
Граф с сомнением на него взглянул:
– Вы же знаете Дильхеймское гостеприимство. Гость обязан выпить огненной воды с хозяином.
– Я не пью после захода солнца, – отозвался Атис спешно. Одно дело разделять вино с Вороной, и совсем другое – огненную воду с графом. Еще в Айзенхилле Заир споил его «чертовым взваром», самогоном на еловых шишках, самой отвратительной и гадкой вещью на свете, напрочь вышибающей мозги. Атиса нашли с голой задницей на плацу, распевающего похабные песни, которым, между прочим, его тоже обучил Заир. После в себя он приходил неделю. – Не хочу проснуться с головной болью.
– Сирша? Будь добра, завари минейру твой лучший чай с морошкой. И принеси что-нибудь съестного, господин маг наверняка проголодался с дороги.
Сирша бросила на Атиса последний растерянный взгляд, кивнула и вышла из гостиной. Наконец они остались одни.
– Итак. – Граф опустился в кресло напротив. – Что же с вами случилось, что вы так спешно прибыли в Байльштриг к вашему покорному слуге?
Атис расстегнул дублет и достал шкатулку – наверное, самое дорогое сокровище в Нефере на сегодняшний день. Шкатулка опустилась на столик перед Теодором. Восьмиконечная звезда размером с ладонь, целиком сделанная из менхита и покрытая странным узором, похожим на сеть кровеносных сосудов, покоилась внутри и смотрела на наместника единственным глазом-камнем. Он чувствовал благоговение, смешанное со страхом: возможно, ее создал сам Альхор. Легенда о Нефертуме, ставшая сказкой, рассказываемой на ночь непослушным детям, вдруг вновь превратилась в быль.
На лицо графа легла тень. Он осторожно взял звезду и некоторое время вертел в руке, надеясь что-то обнаружить.
– Вы, как всегда, удивляете, минейр, – нахмурился Теодор, ощупывая лучи. – Где вы это взяли? Надеюсь, никого не пришлось за нее убить?
– …На троне сидел хельминг, – Атис отхлебнул обжигающе-горячего чая из деревянной чашки в виде бутона лотоса и сразу ощутил прилив сил. Чай Сирша заварила что надо. – Давно мертвый, но из-за тумана очень хорошо сохранился. Я бы даже сказал, как будто только что почил.
– Хельминг… – Граф задумчиво облизал губы. Затем налил себе из маленького графина старки и выпил. К лицу мгновенно прилила кровь, оно покраснело, а на лбу проступили капельки пота. – Я думал, они покинули нас, уйдя на звезды вместе с Альхором…
– Я тоже так думал, однако один из них сидел посреди заброшенного храма. И, судя по вышивке на груди, это был настоящий герцог Йеффеля.
– Надо бы доставить его сюда, – глаза Теодора хищно сверкнули, как обычно бывало, когда граф загорался той или иной идеей. – Я бы о нем позаботился.
– Не сомневаюсь, однако сейчас это куда важнее, – наместник указал на звезду. – Взгляните вот на это, – он показал тряпицу, на которой был нарисован какой-то странный контур, почти выцветший от времени. – Есть мысли, что это?
– Похоже на карту, – отозвался граф задумчиво, разворачивая тряпицу. – Возможно, месторасположение чего-то важного.
На этих словах Атис невольно вздрогнул. Болезнь дышала ему в спину. Сколько осталось времени до того, как появятся первые признаки? Неделя, может быть, две, если повезет. Тогда он уже не сможет скрывать свою непригодность, пост придется покинуть. И ему ничего не останется, кроме как отправиться в Дом поющих и скоротать там остаток своих дней. Черт, времени так мало, оно, как вода, утекает сквозь пальцы. Если есть какой-то шанс исцелиться, он должен попытаться.
– Если эта вещь связана с Альхором…
– Я знаю, о чем вы думаете, – перебил его Теодор. – Я бы не питал надежд.
– Этот храм был посвящен Нефертуму, я полностью в этом уверен. Возможно, если собрать все артефакты воедино, появится шанс найти его, – упрямо продолжил Атис.
– Нефертум – это сказки для идиотов вроде Циглера. Их придумали, чтобы держать вас, магов, в узде.
– Каким это образом? – мрачно поинтересовался наместник, начиная злиться.
– Маг, обладающий силой всех четырех звезд, да еще и сохранивший человеческий облик, а кроме того способность к деторождению, – это не что иное, как выдумка. Только вслушайтесь, минейр, «маг, сохранивший человеческий облик», – Теодор зло рассмеялся. – Уже молчу про остальной бред. Природа такова, что люди не могут обладать магией, если только они не… – Граф вдруг запнулся и резко встал. – Если только… Неужели она… Черт, не может быть!
– Теодор?
Некоторое время он стоял так, что-то осмысливая.
– Теодор! – Атис не выдержал и тоже поднялся с кресла.
– Простите, минейр, мне нужно кое с чем разобраться, – пробормотал граф и вытер проступившую на лбу испарину.
– Так вы поможете мне с Нефертумом?
– Зачем он вам, минейр? Если вы верите, что он существует, значит, ничем не отличаетесь от того глупца, защищавшего храм! – резко отозвался он.
С графом ссориться решительно не хотелось, однако его слова все же задели Атиса. Ну разве он был похож на того дубину из леса? Совсем нет! Поняв, что будет лучше, если каждый останется при своем мнении, Атис сказал:
– Просто выясните, что это за предмет.
– Это займет некоторое время, – проговорил Теодор все еще недовольно.
– У меня его не так много.
– Заходите утром. Посмотрим, что я смогу найти.
– Спасибо, Теодор.
Граф лишь отмахнулся. Позвал служанку и велел ей отвести наместника в комнату.
Простая гостевая спальня с кроватью, высоким шкафом, письменным столом и цветастым ковром со львицами была все еще темной из-за ставней. В своей келье Атис никогда не закрывал их, вставая с первыми лучами солнца, а сейчас совершенно потерял счет времени.
Наместник потер глаза и резко сел. Сколько он проспал? По ощущениям, часов двенадцать, не меньше. Атис нащупал на прикроватной тумбе заботливо оставленный графин и с наслаждением попил. Посидел так, отходя ото сна, все еще чувствуя некоторую слабость. Прошлый день сильно его измотал.
Затем встал с постели, потянулся так, что захрустели позвонки от шеи и до кончика хвоста, и открыл окно. Небо над Марыми горами покрывали растерзанные ветром облака, плывущие на запад. Ослепительно светило солнце, словно извиняясь за вчерашнее. Его свет, слишком золотой, обманчиво теплый, навевал тревогу – скоро жизнь вновь решит показать свой чудовищный оскал.
Взять хотя бы этот двор. Когда Атис впервые приехал сюда, будучи простым сыскным, он никак не думал, что через несколько дней столкнется с монстром. Да, на этом самом дворе. Что будет кричать, когда челюсти сомкнутся на его руке, что нечем будет дышать от боли, от смрада из пасти чудовища, от ужаса. И не было меча под рукой, сколько он ни шарил вокруг, тот выпал, когда Микаэлла подмяла его под себя, зубы вонзались в плоть все глубже, монстр издавал урчащий звук, словно наслаждался кровью морока, от боли Атис погружался куда-то в темноту, он не мог оттолкнуть Микаэллу ногами, не мог! Ему требовалось хоть что-нибудь, ветка, лошадиное дерьмо, камень, камень!
Булыжник врезался твари прямо в висок, и та ослабила хватку от удивления. Замешательства хватило, чтобы Атис выскользнул, появился у стены и хрипло закричал слугам, чтобы уходили. Микаэлла уже мчалась за ним, оставляя на камнях глубокие борозды от когтей. Отсюда они были не видны, наверное, копыта и сапоги сточили их за столько лет.
Атис снова ощутил тупую ноющую боль в предплечье. «Боль памяти», как бы сказала Ворона, капитан чертей. Он про себя усмехнулся. Он ведь так никому и не сообщил, что здесь случилось, даже Лорианна не знала этого, даже Ворона, даже Заир. «Это был медведь, – лгал он и писал в отчете, – очень крупный самец, разбуженный мной случайно». Никто не удивился – в Дильхейме полно медведей, особенно крупных. Атис закатал рукав и осмотрел руку – на месте следов от того укуса не было чешуи, и просвечивала плотная темно-синяя кожа. Чудо, что он не повредил сухожилия. На момент обращения Микаэлле фон Байль было шестнадцать, и монстр из нее вышел не такой зубастый, иначе Атис остался бы без руки.
