Найти бы еще здоровья на подобное. Но пока что я чувствовала себя сносно. А еще надеялась на родные стены.

Возвращение домой всегда наполняло меня особыми чувствами.

Район, где жил барон, мой отец, располагался на достаточном удалении от центральной, шумной и дорогой части города, но все же считался престижным. Здесь царила умиротворенность и спокойствие.

Я заглянула под штору. Мимо окон экипажа пробегали знакомые силуэты уютных домов, утопающих в зелени садов и парков, что придавало району особый шарм. Улицы были ухоженными, с ровными тротуарами и редкими, но элегантными фонарями, освещавшими путь в темное время суток.

Наш семейный особняк был двухэтажным и не отличался великолепием городских дворцов, но был выполнен со вкусом. Фасад дома украшал натуральный камень. Вокруг дома простирались аккуратные клумбы.

На первом этаже располагались гостиная и столовая, а также библиотека, где я любила проводить время, читая книги. Второй этаж занимали спальни. Из окон открывался вид на небольшой, но красивый сад, в котором можно было уединиться или устроить пикник на свежем воздухе.

Дом всегда казался мне убежищем и местом, где можно забыть о тревогах и просто наслаждаться тишиной и спокойствием.

Там меня почти никто не трогал и не замечал. Я была предоставлена сама себе.

Экипаж слишком быстро остановился. Пришлось поспешно вытирать слезы и обмахиваться руками, чтобы немного остудить раскрасневшееся от слез лицо.

Кучер открыл дверцу и помог мне выбраться. Отец уже стоял на пороге, нетерпеливо перетаптываясь. Его невысокая и располневшая фигура была затянута в легкий плащ, ведь на улице была глубокая осень. Это я выскочила из дома, не думая.

Да и носители огня, даже такого слабого, как я, не нуждались в теплых вещах. Зимой, конечно, да, но в то время как мой отец мог мерзнуть, я могла находиться в одной академической форме.

Барон Гарас поспешил мне навстречу. Он приветливо улыбнулся, морщинки вокруг его глаз собрались мелкой сеточкой. Я упала в его объятия, вдыхая родной запах корицы и вишни.

Так всегда пахло дома. Мамочка любила свой вишневый сад. А потом Гретта, наша помощница по кухне, всегда пекла пироги с вишней и делала вишневое варенье.

Сразу невзгоды отошли на второй план. Я смогла вздохнуть полной грудью. Отец отстранил меня и поцеловал в лоб.

— Марисса, детка моя. Ты так поздно приехала. Зачем же было так торопиться? Мы бы подождали, — проговорил отец, а я непонимающе моргнула.

— Я хотела переночевать дома.

— Ой, да брось ты. Твое место сейчас при муже. А мы с матерью никуда не денемся, — отмахнулся барон и погладил свою темную бородку, на которой уже виднелась седина. — Пойдем, пока ты не продрогла.

— Мне не холодно.

— Ох уж эти носители дара, — проворчал беззлобно отец. — Ну, хоть теплых вещей вам не надо. И то радость.

Я тихо рассмеялась. Отец любил поворчать по поводу и без.

Мы прошли по узкой каменной дорожке к дому, барон распахнул дверь. Сразу запахло вишневым пирогом.

На душе стало тепло и уютно.

— А где мама?

— Она уже спала, когда лорд-ректор сообщил о твоем приезде. Я не стал ее будить. Сейчас позову Гретту, пусть подаст тебе пирога и чая с дороги, — отец расстегнул брошь и снял плащ, вешая его на предплечье. Он сам был в домашней одежде, просторной рубашке и штанах. Видимо и его мой приезд застал практически в постели.

— Не надо. Я не голодна, да и сама могу взять, если что-то понадобится. Пусть Гретта отдыхает.

— Это ее обязанности, прислуживать таким, как мы, — нахмурился отец. Мне не понравились его резкие слова, но он всегда таким был. Потому я лишь снова покачала головой.

— Правда, ведь не голодна.

— Ну ладно, милая, — смягчился он.

А потом выжидательно уставился на меня. Он явно хотел что-то спросить или услышать от меня. Его приветливая улыбка растаяла. Брови хмуро сомкнулись на переносице.

Я нервно оглядела просторный коридор, где мы так и оставались стоять. Я не хотела говорить о скандале, о предательстве мужа и сестры. Иначе я бы опять расплакалась.

Но отец продолжал ждать.

Или же Ройберг сам ему все рассказал?

Но нет, это полный бред.

Или…

Мои сомнения быстро развеялись, когда отец произнёс:

— Марисса, ты ведь привезла деньги?

— Марисса, ты привезла деньги?

— Какие деньги, отец?

Тот нахмурился. Вся теплота ушла с лица барона. Так всегда было, когда он собирался кого-то отчитывать.

— Как какие? Те, что Ройберг должен был нам дать, — поморщился отец, как от съеденного лимона. — Разве не за этим ты приехала?

— Нет, — растерянно проговорила я.

— А зачем тогда? — все благодушие барона Гараса как ветром сдуло. Я почувствовала себя неуютно в собственном доме, даже аромат вишни перестал успокаивать. Я ощутила себя беззащитной.

— Просто переночевать.

— Просто переночевать? Что за чушь? Вы только поженились, — отец сложил руки на груди.

— Да. Но… мне так надо. Я пошла, отец. А то устала с дороги, — я попыталась проскочить мимо него, но тот гаркнул.

— А ну стоять! Вы что, поругались? Поэтому прискакала на ночь глядя? — отец поставил руки на внушительные бока и практически нависал надо мной.

— Немного, — вскинула я подбородок, не желая вдаваться в мерзкие подробности.

— Та-а-ак! Разворачивайся и бегом марш, пока экипаж не отъехал обратно в академию!

— Что? Нет!

— Я сказал, быстро. Негоже молодой жене шляться где попало.

— Но я приехала домой!

— Твой дом теперь под крылом у мужа, и там, где он скажет, — рассек полноватой ладонью воздух барон. Я сжала кулаки. Слова отца ранили меня. Ведь сердце и так было изрезано предательством Ройберга.

— Неужели ты выгонишь меня? — я попыталась быть мягче. Оправдать жесткие слова отца его искренней заботой о моем благополучии.

— Я-я-ясно!

Отец схватил меня за запястье и поволок на выход.

Распахнул дверь, чуть ли не пинком. Но слава Создателю, кучер уже уехал. Я взглянула на решительное лицо отца, которое снова недовольно скривилось.

— Уехал, подлец. Мог бы и подождать, вдруг кто передумал, — заворчал папочка. — Тебе повезло, Марисса. Отправляйся спать, но чтобы это было в последний раз. Незачем бегать по родительским домам, стоило только немного повздорить. Решай свои проблемы с мужем сама. Наедине. Поняла?

— Да.

— Будь покорной и любящей. Твоя мать что, не научила тебя? — отец поджал губы.

Я промолчала. Я не была с ним согласна. Все внутри противилось словам барона, хотя мама и наставляла меня помалкивать, держать свой дурной норов при себе. Ведь именно из-за него меня Создатель наказал больным сердцем.

Хотя, как по мне, это полная ерунда, не связанная никак. Но когда тебе с детства твердят об этом, невольно начинаешь верить в эти слова.

А ещё, что не в красоте счастье. До восемнадцати лет я была гадким утенком. В то время как Элизабет расцвела рано подобно цветку магнолии. Я всегда была тощая, худая и вся какая-то угловатая. И только к совершеннолетию начала стремительно меняться.

Только вот у домочадцев уже была стойкая привычка смотреть на меня как на выбраковку. К тому же, как они говорили, похожа я была не на них, а на свою двоюродную прапрабабку, чокнутую затворницу по линии отца.

Ройбергу понадобилось целых полгода, чтобы приучить меня к мысли, что я красивая и должна ценить себя. А теперь… он предал меня.

— Не вздумай злить лорда. Наша семья слишком от него зависит. Мне еще нужно выдать замуж Элизабет, а это не просто — не всем везет стать истинной дракона. А еще стоит позаботиться о наследстве Марка.

Я скривилась при словах отца, а моя спина стала еще прямее.

— И ты хочешь сделать это за мой счет, отец?

— Как ты со мной разговариваешь, неблагодарная! Да если бы не я, что бы с тобой было. Это твоя задача — устроить судьбу своей сестры и брата. Помогать семье.