Въедливый запах зелий сменился свежим вечерним воздухом. Уже была ночь. Адептов практически не наблюдалось на улице.

Да и академия была пуста. Редко, где горел свет, и преподаватели засиживались допоздна.

Я пошла по каменной извилистой дорожке, не торопясь. Даже толстые удобные каблуки все же были перебором. Да и ведь я ничего не поела. И судя по времени, провела в лазарете сутки.

Проходя мимо административного корпуса, против воли бросила взгляд в окна ректора.

Темно. Даже торшеры не горят.

Волна негодования поднялась и так же осела. Пришлось начать дышать более размеренно, чтобы уменьшить свой пульс.

Поджала губы и продолжила углубляться в академический сад. Там, на окраине огромной территории, был целый комплекс домов для преподавателей.

Мы тоже там жили, в двухэтажном каменном особняке. Так было удобнее, ведь у меня пары начинались довольно рано. В столице у Ройберга был огромный «дворец». Но я не очень его любила. Мне по душе было это гнездышко.

Было… ключевое слово.

Так в своих мыслях, я не заметила, как дошла до невысокого белоснежного заборчика. Раскрыла калитку и тут же замерла.

Из нашего дома… выходила сестра. В бордовом длинном обтягивающем платье с неприлично длинным разрезом на шелковой юбке и декольте. Ее темные волосы были криво уложены в пучок, открывая вид на тонкую шею, которую сразу захотелось свернуть.

Злость поднялась в душе. Я стиснула деревяшку калитки со всей силы.

— Что? Уже явилась? Что-то долго тебя приводили в чувство. Жаль что не сдохла.

— Заткнись, — прошипела я, глядя на нее из-под лобья.

— Пф, зубки прорезались? Придержи свой гонор, — Элизабет быстро дошла до меня и нависла надо мной. Эта особа была на добрые полголовы выше, еще и на шпильках.

— Я не собираюсь вести разговоры с подстилками, — вскинула подбородок.

Та недовольно поджала тонкие карминовые губы.

— Он любит меня.

— Ага, а женат на мне. Так что рот закрой и наслаждайся вторыми ролями. А может и десятыми.

— Грубиянка.

Видимо, сестрице больше было нечего ответить. Она нахмурилась. В голове явно происходили умственные процессы.

Похоже, делить моего мужа со мной — это одно, а быть десятой в его списке потаскух — это другое. Наступила на ее больную мозоль.

Та снова фыркнула, а проходя мимо, толкнула меня в плечо; я покачнулась от слабости. Внутри бушевала стихия.

— Не прощаюсь. Мы ведь теперь живем рядом. Да, сестричка? Если будет плохо, ты говори, не стесняйся, — все же пропела змея и, покачивая бедрами, прошла в сторону соседнего домика.

Гадина.

И как я не заметила всего этого раньше? Хотя раньше мы с ней и не общались толком. Подругами не были. Я была тихой замкнутой девчонкой, она же всегда была центром компании, и подружек у неё было не счесть. И родители поощряли её больше, ставили в пример, я вообще напоминала тень в семье.

Кажется, мои родители уже попрощалась со мной. Ведь рано или поздно сердце откажет. Так зачем привязываться к больному ребенку…

И вспомнили только когда пришлось поступать и тратиться на учителей, а потом когда я на вступительном экзамене попала на глаза ректору академии, а он почувствовал во мне пару.

Тогда родители окружили меня таким вниманием, что стало даже не по себе. Купили пару новых платьев и жемчужный гарнитур. А мама заказала для меня дорогое кружевное белье. Помню тогда еще долго водила по невесомому кружеву пальцами, боясь надеть его на себя. Ведь я привыкла к просто и удобному хлопку.

Я направилась в сторону дома.

Раскрыла дверь, в гостиной, которую я обставляла лично, на моем любимом кресле сидел Рой и смотрел на языки пламени.

Его черные волосы рассыпались по плечам. В вырезе черной рубашки виднелась поросль темных волос. Она была расстегнута практически до низа и открывала вид на кубики пресса, что мне когда-то нравились.

На нем были черные просторные шелковые штаны. И он был босой.

Расслабленно сидел и лишь лениво повернул голову в мою сторону, отпивая крепкого янтаря из бокала.

— А, это ты? Как дошла? — равнодушно спросил он и снова отвернулся, откинулся на спинку моего кресла.

Даже не своего.

То пустовало.

Я не посчитала нужным отвечать ему.

Прошла прямиком наверх, на второй этаж, распахнула дверь в нашу спальню с видом на… разворошенную постель.

Это было больно.

Я считала этот домик своим миром, нашим уютным гнездом, своей территорией.

Мое любимое шелковое розовое белье было измято. Одеяло валялось на полу. А эта сука… даже не забрала свои красные кружевные трусы.

Они как тряпка для быка лежали посреди белого пушистого ковра.

Твари.

Рой отобрал у меня даже место, где я чувствовала себя защищенной.

Я подняла руку. На ладони затанцевали языки пламени. Я подошла ближе к постели. Смотрела на нее невидящим взглядом.

Внутри кипело и клокотало.

Да, я лучше сгорю, чем лягу сюда. Чем буду жить там, где он кувыркается со своими потаскухами.

— Ты что задумала? — прогромыхало от двери.

— Ты что задумала? — прогромыхало от двери.

Я даже не повернулась, плевать, что этот кусок огня высосет и так небольшой запас магии.

Пламя сорвалось с рук и кровать полыхнула.

— Марисса! — прорычал муж, и уже в следующее мгновение я задыхалась в его крепких объятиях. Аромат можжевельника и смолы смешался с запахом паленой ткани.

Я скривила губы.

— Что ты наделала? Ты и так пуста! Зачем тратила силы?! — рычал Рой, и отчитывал меня как самый настоящий ректор академии. — Я тебе выпишу нарушение, и ты будешь отрабатывать его. Вызубришь наизусть всю технику безопасности. А еще перескажешь мне все главы о том, где можно, а где категорически запрещено применять магию.

— Да пошел ты, — тихо проговорила я и рванулась из его объятий.

— Что. Ты. Сказала? — Рой сжал мои плечи, до боли впиваясь в них. Я поморщилась, но он не внял, продолжал смотреть на меня, пока наша кровать полыхала, и комнату затягивало дымом.

— Ты все… слышал. А теперь… отпусти.

— Как ты разговариваешь с мужем. Где твое почтение и уважение?

— Как с тем, кто уважения не заслуживает. Ни моего, так точно.

— Многие бы с тобой поспорили, — оскалился дракон.

Ну еще бы. Ведь все смотрят ему в рот, красивый, статный, богатый лорд, с таким не с руки ссориться.

Ведь его враги долго не живут.

А тут я такая…

— Я не многие. Отпусти меня, — глухо проговорила я.

Я снова дернулась из его объятий, да только слишком сильно. А Рой, как назло, не держал меня и я чуть было не упала, успев схватиться за дверной косяк. Ройберг же скривился, демонстрируя свой оскал, и в два шага добрался до очага возгорания.

Взмах аристократической кисти, и огонь исчез, оставив после себя огромное черное ничто от супружеской кровати, да запах гари.

Снова накатила слабость. Меня затошнило, только не было гарантии, что не от Роя.

Я пошла, придерживаясь за стенки, в сторону лестницы. В голове было пусто, а в душе — дыра. Мне нужно на свежий воздух, лишь бы подальше отсюда.

Я успела сделать лишь шаг на лестницу, как вдруг пол ушел из-под ног и я отчаянно вцепилась руками в шею Роя.

— Что ты делаешь?!

— Не даю жене свернуть шею, — холодно бросил он.

— Разве ты этого не хочешь? Не прикидывайся, что жалел бы. Я могла бы упасть. Вполне естественная смерть.

— Замолчи.

И снова приказ. Он всегда так делал. Привык приказывать, чтобы его команды выполнялись беспрекословно. Он так и с адептами себя вел.

Но только не со мной. Холодный, строгий ректор академии всегда мягко обращался ко мне. И многое мне прощал.

«Как же так?» — шептались в кулуарах. «Такой успешный мужчина, и достался больной девице из семьи каких-то там баронов».

Я все это слышала за своей спиной, но игнорировала.

Но одно дело делать это и знать, что твой мужчина верен тебе и любит тебя, а другое — точно знать, что он таскается по юбкам.