Только на сей раз ни толп, ни менеджеров у знакомой двери она не увидела. Сам же режиссер, склонившись над экраном ультрапланшета, сидел за столом и просматривал ролик с каким-то актером. Едва Оксана вошла, как он заметил ее и приспустил очки.

Свет падал так, что блеск стекол отразился в темном взоре. Из-за чего казалось, что Бишкевич зол. Он выглядел не только грозно, но и прибавлял к сорока пяти годам еще десяток лет за счет этого недовольного выражения. У него даже улыбка вышла кривоватая, правда, больше из-за серьезной асимметрии лица.

В тусовке болтали, будто бы в молодом возрасте Бишкевич пережил инсульт и чуть не остался инвалидом. Отсюда немного съехавшая вниз левая половина лица и знаменитый тяжелый взгляд из-под густых темных бровей.

— Добрый день, Оксана Константиновна, — медленно и с расстановкой поприветствовал ее Бишкевич.

Понятно, откуда такая манера — говорить громко и тягуче. Дефект отражался не только на внешности, но и на речевых качествах.

— Здравствуйте.

Оксана прошла вперед и вложила руку в огромную ладонь. Рукопожатие вышло крепким, отчего она невольно ахнула. Бишкевич не обратил внимания на ее реакцию, молча пригласил сесть напротив и отвернулся, чтобы выключить видео с кастингом. Пока Оксана устраивалась на стуле, он на минуту или две завис над остановленной записью.

Будто раздумывал над чем-то.

— Руслан Альбертович? — осторожно позвала она и получила в ответ рассеянный взгляд.

— Ах да, извините, — Бишкевич небрежно махнул рукой. — Один второстепенный персонаж у нас провисает. Пока не определились с актером.

— А-а-а.

— Чай будете? Минералку? Коньяк? Кофе не предлагаю. В нашем автомате он полное дерьмо, а зерновой у меня закончился. Все забываю вбить в список дел ИИ, чтобы заказал. Или помощницу попросить.

Растерянная Оксана мотнула головой, после чего покосилась на смарт-часы. Обед не наступил, а Бишкевич достал пузатую бутылку из темного стекла и плеснул немного алкоголя в чашку.

Пришлось сдержаться, чтобы не выразить неодобрение хотя бы поджатыми губами. Она усилием воли подавила раздражение, несмотря на то что ситуация напоминала работу с Глебом в последние месяцы их отношений.

У него тоже имелось нездоровое пристрастие пить на работе…

— Спасибо, — сдержанно откликнулась Оксана, — ничего не нужно.

— Ну, как хотите, — пожал плечами Бишкевич и залпом выпил коньяк, затем поморщился и прижал к носу рукав. — Ух, крепкий. Какая дрянь все-таки.

— Зачем же пьете?

— Мигрень, Оксана. Пятьдесят грамм коньяка раз в месяц помогают мне лучше, чем все новомодные средства от головных болей.

Он сел, затем в течение пяти минут старательно массировал виски и щипал переносицу. До тех пор, пока вдруг не впился в нее внимательным взглядом. Таким, что Оксана невольно почувствовала себя неуверенным и ни на что негодным новичком.

— Скажите, Оксана, вам понравилась роль Олеси? — вдруг задал странный вопрос Бишкевич, и она озадаченно похлопала ресницами. Пальцы впились в ремешок сумочки, будто в поиске опоры.

— Конечно, — откликнулась сразу. — Я прочувствовала героиню во время прослушивания.

— А я вот нет.

Оксана открыла рот, затем закрыла.

— В каком смысле?

— В прямом, — сухо сказал Бишкевич. — Для этой роли вы не годитесь.

Оксана, сбитая с толку, перебрала в голове каждую минуту прослушивания, но не увидела там чего-то противоречивого или наигранного. В роль она вжилась идеально, полностью поняла Олесю Грецкую, провела с ней короткие мгновения. Что не так?

Оксана подавила дрожь, склонила голову и спокойно поинтересовалась:

— Могу я узнать, почему?

В ответ Бишкевич усмехнулся.

— Потому что играете слишком гладко, как по методичке.

Оксана открыла рот в желании уточнить, что он имел в виду, однако изо рта не вырвалось ни единого звука. У нее никак не получалось собрать слова в предложения для оспаривания его утверждения: выходил либо детский лепет, либо вырывалось возмущенное мычание. Первый раз ей ставили в вину хорошо выполненную работу.

На нее напала такая злость, что пришлось усилием воли загонять ее подальше в глубины сознания.

На повестке дня оставался один важный вопрос: какого черта Оксану позвали сюда, если не актерские навыки, ни она сама Бишкевича не устраивали? Тут же закралось подозрение, что Андрей и сюда добрался длинными ручонками. Влез с желанием помочь и все опять испортил, как с ним обычно бывало.

— Простите, Руслан Альбертович, но я не понимаю, что здесь делаю? — задала резонный вопрос Оксана, стараясь не показывать довольному Бишкевичу раздражение.

Потому что внутри нее все негативные эмоции уже смешались в опасное варево и теперь испускали ядовитые пары, которые грозились в любой момент отравить все вокруг. Еще чуть-чуть, и Оксана взорвалась бы прямо здесь. Посреди комнаты для прослушиваний.

Хорошо, если у Бишкевича толстые стены! Иначе ее услышала бы вся киностудия…

— Прочтите, — вместо пояснений, он открыл на ультрапланшете какой-то документ и кивнул на него. — Вслух.

Скрипнув зубами, Оксана шумно втянула воздух и обхватила пальцами безрамочный экран. Мягкий, податливый пластик смялся от нажима, но она не обратила внимание. Ее взгляд сосредоточился на куске диалога одного из персонажей с главной героиней.

— «Даже не знаю, что тебе сказать, Лесь. Смотришь на тебя, как в кривое зеркало: по жизни все красиво и шикарно, а нутро уродливое», — прочитала Оксана.

— Эмоции. Больше эмоции, — шепотом подсказал Бишкевич.

Она посмотрела на него исподлобья, затем повысила голос на следующем отрывке:

— «Нет, Иван, каждая твоя “гениальная идея” заканчивается полным дерьмом! Давай посчитаем, сколько раз в моей жизни случались неприятности, когда ты возникал на пороге с очередной великой мыслью…»

В ту же секунду Оксана ощутила знакомую волну негодования, и в голове против воли всплыло воспоминание об Андрее с его предложением. Кнут бесконтрольной злости со свистом перекинулся на него, а сарказм пропитывал каждую новую строчку. Настолько мысли Оксаны синхронизировались с пока неизвестным ей персонажем.

— Да пошел ты! — от души рявкнула она, не зная, то ли сказала сама в сердцах, то ли прочла с экрана.

Ультрапланшет от избытка чувств полетел на стол, а следом раздались хлопки.

— Отлично! — радостно крикнул Бишкевич, пока Оксана пыталась отдышаться. — Превосходно! Я знал, что для этой роли вы подойдете идеально.

Сердце стучало так, словно грозилось пробить панцирь из ребер. Но она все равно моргнула и спросила:

— Какой роли?

— Как? Нашей дорогой антагонистки Нины. Скажите, Оксана, как вам идея сменить амплуа с романтичной дурочки на стервозную дрянь? Если сыграете так же, как сейчас при мне, то зрители вас полюбят и возненавидят одновременно. Клянусь.

— Что?

Оксана отклонилась, желая понять, не шутил ли Бишкевич.

— Почему Нина? Главная героиня тоже не «романтичная дурочка», — она изобразила кавычки в воздухе.

— Потому что для Олеси, несмотря на стервозность, все же не дотягивает до взрослой, опытной женщины, которая обладает не только острым умом. Но и с легкостью приспосабливается к сложной жизненной ситуации, однако до конца не прогибается под нее. Мне показалось, что вы именно такая.

Покусав губу, Оксана вновь потянулась к брошенному ультрапланшету и прокрутила отрывки диалогов с Ниной. На тех моментах, где ее героиня с издевкой говорила о других, особенно главном герое и, по совместительству бывшем деловом партнере, тряслись руки от желания сомкнуть пальцы на шее Андрея.

Или дать ему по голове чем-нибудь тяжелым, прямо как Нина.

— Брать я вас, кстати, сначала не хотел.

Пальцы сжались в кулак, который замер над воображаемой рыжей макушкой. Оксана подняла голову и уставилась на Бишкевича.

— Почему? — сипло выдохнула, а он поморщился.

— Не очень люблю манипуляции и продвижение через спонсоров. Но вы действительно хороши, когда не лезете в неподходящую шкуру.