Андрей от души хлопнул дверью кабинета директора и шумно втянул воздух. Организм требовал дозу никотина, пульс зашкаливал, головная боль усилилась и долбила по затылку отбойным молотком. Он устал, был раздражен и растерян, а ему вдогонку еще промыли мозги.

Как будто Андрей без Зои Федоровны не знал, что язык лучше держать за зубами! Теперь и психолога им на пятницу назначили, игнорируя и его расписание, и мнение, и уровень занятости. Современный мир чересчур свободных женщин с их замашками цариц ему категорически не нравился.

«И постарайтесь наладить отношения с Оксаной Константиновной. Все-таки она, а не вы, воспитывала Стаса столько лет. Из ваших заслуг там пока только графа в строчке “отец”».

Ладно, возможно, Андрей переборщил, когда попросил Зою Федоровну не лезть в их с Оксаной дела. Угрожать исками и уничтожением репутации гимназии тоже не следовало. Он не сдержался, и директор беспощадно ткнула его носом в грязь как котенка.

Сам виноват. Нечего права качать там, где молчание ценнее золота. Мать ему говорила так же. Раз триста. Поэтому Зоя Федоровна указала на очевидное с такой легкостью, хотя потом извинилась за резкость.

Прижавшись к стене, Андрей просмотрел сообщения от Юси и провел рукой по лицу, чтобы сбросить паутину напряжения. Все встречи его помощник по возможности перенес на понедельник, поэтому остаток недели у него освободился. В субботу Влад улетал в Африку вместе с Антоном Канарейкиным и Миланой Боярышниковой, так что проводы тремя семьями были неизбежны.

Следом мать прислала с десяток напоминаний, что ждет Стаса и Оксану в воскресенье после обеда в гости. Мнение Андрея опять никто не спросил: Кристина захотела, Кристина сделала. Будь добр — выполняй. Отец не возражал, наоборот, обрадовался шансу познакомиться с маленьким внуком.

Оставалось всего ничего, сущая безделица. Договориться с бывшей, которая при взгляде на него приходила в неистовую ярость. Мелочь, конечно, буквально два пальца об асфальт.

— Господи помоги, — пробормотал Андрей, читая следом сообщение от Михаила. Благо, что старший брат сверхъестественного не просил, только консультацию по одному спорному вопросу.

«Предвкушаю обед и мамулино неизменное: “Я вас, неблагодарные, рожала не для того, чтобы вы кривили носы при виде моего фирменного тыквенного пирога. И плевать, что пять лет подряд его готовит наш повар-индус. Вот Сережа будет пирог, а если не будет, то лучше ему сразу писать завещание”».

При упоминании братом любимого десерта матери Андрей передернул плечами. У него даже вкус на языке появился: чересчур пряный от корицы и мускатного ореха с творожно-тыквенной ноткой. Причем ни творог, ни тыкву братья Радовы не любили, однако, когда их мать волновали подобные вещи? Она ест, значит, едят все без исключений.

— Вот ведь говнюк, — с тоской пробормотал Андрей, искренне завидуя младшему брату.

Умотает на конец соседнего континента, никто его не запилит до смерти.

— Ты о ком?

— О Владе. Он собрался в Африку, — рассеянно откликнулся он, не поняв сначала, от кого последовал вопрос. Потом замер, вздрогнул и поднял голову, чтобы посмотреть на застывшую рядом Оксану. — Где Стас?

Она выглядела настороженной, будто опасалась его реакции. А он ждал ее дальнейших слов или действий, мысленно приготовившись к новой баталии. По-другому с ними не работало, ведь им постоянно требовался конфликт для достижения хоть каких-то договоренностей.

Как у истца и ответчика. Один обвиняет, второй защищается, и так по кругу, пока судья не вынесет окончательный приговор в чью-то пользу.

— Доедает с Данилой печенье в классе, — ответила Оксана спустя минуту молчания.

Она переминалась с ноги на ногу, потом сунула руки в карманы джинсов. Прошагала туда-сюда, будто не находила места, откуда ей удобнее с ним говорить. С какого ракурса, если точнее.

— Помирились?

Дети. Как у них все легко.

— Угу. Из-за девочки поссорились.

— Девочки? — Андрей озадаченно склонил голову. — Какие там девочки в шесть лет?

— Ну-у, — Оксана помахала рукой, затем повернулась к нему. — Данила занял место Стаса, который всегда сидел с какой-то Светой. А у них там договоренность, господи, как же… — она пощелкала пальцами и задумалась на секунду.

— Пацанские принципы?

Оксана с удивлением моргнула, затем пробормотала:

— Да.

— Девушка друга — запретная зона, — хмыкнул Андрей, после чего протянул: — Только рановато Стас о девушках задумался. Я в его возрасте…

Он вдруг замолк.

— Андрей? — раздалось рядом.

— Впрочем, нет. Нормально, — вздохнул понимающе, и Оксана улыбнулась. — Потом станет веселее, когда пойдут свидания, первые влюбленности, пьянки… Ой.

Она покосилась на него, но весь эффект от напускной строгости портили веселые искорки в серо-голубом взоре. В какой-то момент Андрей не сдержался и шагнул Оксане, игнорируя и боль, и предупреждающий визг подсознания. Ему так хотелось ее коснуться, что пальцы свело от острого желания.

— Не надо, — она увернулась за секунду до того, как его костяшки прошлись по бархатистой коже. Андрей достался лишь воздух.

— Почему? — вырвалось само собой.

— Потому что мы друг другу никто, что бы ты ни думал. Не те влюбленные идиоты, которые ночи напролет гуляли по Москве и каждую секунду проводили вместе, — жестко сказала Оксана, после чего громко сглотнула и добавила тише:

— Мы даже не друзья, Андрей. И никогда не станем чем-то большим, чем просто родители Стаса.

Он вздохнул и потер лоб.

— Ксюша, все, что я сказал в кабинете Зои Федоровны, к реальности не имеет никакого отношения. Как бы я ни злился, мер против тебя не предпринято. Остальное — пустые слова и угрозы. Клянусь. Единственное, что меня волнует — это ваше со Стасом благополучие.

— Звучит хорошо.

— Но?

Оксана отбросила с лица светлую прядь.

— Я не верю тебе, Радов. Ты юрист. Лгать и выкручиваться тебе сам бог велел для успешной карьеры. Почему бы не добавить к ней готового наследника на случай крайней необходимости? Его мать превращается в лишнюю деталь, от которой лучше избавиться.

Андрей стиснул зубы от приступа удушья. Ее слова, ядовитые и правдивые одновременно, толстыми веревками обвили его тело с ног до головы. Сдавили грудь до хруста в ребрах, опутали шею и лишили кислорода. Он понимал и принимал опасения Оксаны. И в то же время злился на нее за чрезмерную категоричность взглядов.

Она не позволяла касаться себя, не впускала Андрея в свою жизнь. Будто бы он и правда посторонний человек, точнее, просто биологический отец Стаса. Графа в чертовой строчке. Никакие ухищрения с его стороны не добавляли очков и шансов на исправление прошлых ошибок.

— Мне у тебя на коленях прощения попросить? — поинтересовался Андрей, и Оксана качнула головой.

— Давай без лишней драматизации. Сцены в кабинете мне хватило за глаза, и ты все равно этого не сделаешь. Характер не позволит.

— Не сделаю, — подтвердил он и чуть не взывал в отчаянии: — Хоть скажи, что от меня требуется для прощения?

— Стань Стасу хорошим отцом. Ничего более от тебя не нужно, разве что посещение психолога в моей компании, — Оксана покачала головой. — Пойдем, мальчишки, наверное, закончили с чаепитием.

Она развернулась на каблуках, чтобы двинуться в сторону лестницы. Несколько секунд Андрей смотрел в ее неестественно прямую спину, затем выдал:

— А хорошим парнем для тебя стать можно?

Оксана замерла, посмотрела на него и вскинула брови.

— Ты не хороший парень, Радов, — фыркнула в ответ. — Потому что по природе редкостный говнюк. Всегда им был и останешься.

— Согласен, — закивал Андрей. — Но я же тебе нравился таким.

На сей раз на него мрачно посмотрели.

— Опять начал?

— Я упрямый.

— Я в курсе. Твоя шестилетняя копия тому прямое доказательство.

— Видишь? Одной тебе с ним не справиться. Пубертат — дело сложное. Когда встретишь мою маму в воскресенье, она обязательно расскажет. В семь вечера, кстати. Заеду за вами в четыре.