Вероника еще раз внимательно взглянула на женщину. Гордая посадка головы, прямой нос, смуглая кожа, живые карие глаза, приятная улыбка. В молодости она разбила много сердец.

— А дедушка мой был русский. Да, и ты можешь звать меня Вероника Марковна. Бабушка назвала моего папу Марко, но он, когда получал паспорт изменил имя. Марк для нашей страны звучало более привычно. Но я хорошо помню, как бабушка называла отца. — продолжила женщина.

Слушая свою собеседницу, Вероника не заметила, как они дошли до старого двухэтажного дома. Женщина иногда проходила мимо него, когда по выходным ходила на рынок, чтобы побаловать себя и родителей свежими фермерскими продуктами. Вероника всегда думала, что это дом-музей, хотя никаких табличек на доме не было. Да их и не могло быть видно, потому как перед ним была низкая изгородь и кусты сирени и жасмина. Женщины вошли в небольшой дворик. Оказалось, что за плотными кустами сирени стоял небольшой круглый столик и пара плетеных кресел.

— Ко мне по вечером приходит подружка, чаю попить, поболтать, — пояснила Вероника Марковна, — проходи в дом.

В дом вели три широкие каменные ступени и маленькое крыльцо. В дождь можно спокойно открыть дверь, не боясь намокнуть. Внутри дома было прохладно.

— Заходи, не стесняйся. Обуй тапки. Здесь достаточно свежо и пол холодный, — сказала ВерОника, указывая на черные женские резиновые шлепанцы. — Дом старый, каменный, центральное отопление уже отключили. Зато в жару здесь спасение. Никаких кондиционеров не нужно! А когда хочется тепла, можно затопить камин.

Вероника оставила свой рюкзак и сумки в прихожей на старинной банкетке с изогнутыми ножками, сунула ноги в тапки, решив, что в носках на полу, покрытому красивой плиткой, ноги замерзнут. Стены в прихожей были глубокого зеленого цвета, а освещалась она электрическими светильниками, стилизованными под старинные бронзовые подсвечники. Вероника рассматривала все, открыв рот.

— Дорогая, проходи на кухню, я здесь, — позвала Вероника Марковна.

Названное кухней помещение оказалось огромной кухней-столовой-гостиной.

— Ты думала я совсем древняя старуха и у меня здесь все дореволюционное и старое? — улыбнулась женщина, — Несколько лет назад сын помог мне сделать ремонт, тут полно современной техники, а интерьер делал дизайнер… Конечно, с нею пришлось пободаться, — засмеялась ВерОника, — но вот это смешение стилей мне нравится.

Наверно четверть помещения занимал кухонный гарнитур, расположенным буквой П, он был почти такого цвета, как и стены в прихожей — насыщенного и глубокого. За многочисленными дверцами были спрятаны посудомоечная машина, холодильник, морозильная камере, а так же много техники. Обязательный атрибуты современной кухни — варочная поверхность, большой духовой шкаф, микроволновка. От зоны столовой кухню отделял длинны объемный остров, в который была встроена мойка, а над ним на прямоугольном подвесе висели красивые медные сковородки, ковшики и кастрюльки. «Интересно, это декор или она ими пользуется?» — подумала Вероника.

— Знаешь, если бы готовила для семьи и гостей, то пользовалась бы, а так… для одной себя… не готовлю, просто висят. Раз в неделю приходит женщина, которая убирает дом, она то и чистит эту посуду. Я старая уже, чтобы содержать весь дом в чистоте.

— А где ваш сын? У вас есть внуки? — спросила Ника.

— Давай ка я сейчас чая нам сделаю и расскажу, пока за столом сидеть будем. Ты проходи, осматривайся.

Стены столовой и гостиной были окрашены в светло серый цвет, обрамлённый широкими белыми плинтусами у пола и потолка. А так же, широкими наличниками на дверях. Окна обрамляли тяжелые серые портьеры. Посреди столовой стоял большой овальный стол, покрытый белой льняной скатертью, вокруг него стулья с высокими спинками, «одетые в рубашки» в цвет портьер с нежными розовыми бантами сзади. Ближе к окнам расположилась диванная группа. Современный широкий мягкий диван выбелено розового цвета и три кресла в комплект к нему, между ними небольшой белый журнальный столик.

— Где будем пить чай, — спросила Вероника Марковна, — в столовой или устроимся здесь? — она показала на остров и пару высоких барных стульев.

— Если вам будет удобно, то на «острове», — улыбнулась Ника.

— Отлично! — воскликнула дама. На столе стоял красивый фарфоровый чайник, в белой керамической вазе на высокой ножке лежали пирожные-корзиночки, в хрустальной вазочке крупная красная клубника. Сахарница, молочник и две чашечки с блюдцами были из одного набора с чайником. Ника разглядывала посуду. Красивые чашечки казались настолько хрупкими со своими витыми ручками, что женщина боялась к ним прикоснуться. Она вообще чувствовала себя маленькой девочкой, попавшей в волшебную сказку, а привела ее туда волшебница.

— Я не волшебница, — улыбнулась ВерОника, — но ты не далека от истины, для меня здесь тоже все сказочное и волшебное.

— Я это вслух сказала? — удивилась Ника.

— Нет, — засмеялась женщина, — ты у меня про семью мою спрашивала. Дед мой в семнадцатом году вместе со своими родителями иммигрировал в Польшу, а потом каким-то образом попал в Испанию, там бабушку мою и повстречал. Клаудия бабушку звали. А здесь ее Клавой все называли, Клавдией. Дедушка разделял политику новой власти в России, поэтому они с бабушкой вернулись на его Родину. В доме этом когда-то жили его родители, а потом здесь училище какое-то было. А дедушка с бабушкой в небольшом домике в частном секторе жили. Отец мой, Марк, родился, когда деду больше тридцати лет было. Дед ученый был, словесность в университете преподавал. А бабушка дома сидела. Она травами людей лечить умела. Тогда этого нельзя делать было, время не то. Но все равно люди потихоньку шли.

Потом война. Отцу моему 11 лет было, с матерью в эвакуацию за Урал отправили, там на заводе работал сначала просто помогал, а постарше стал — к станку. А дедушка на войне погиб… Ополченцем ушел Москву защищать. Тридцать первого декабря тысяча девятьсот сорок первого года тяжело ранили под Волоколамском, а второго января скончался от ран в госпитале.

После войны вернулась бабушка с мои отцом в город, в свой дом на окраине. Удивительно, что дом во время оккупации уцелел, только разорен был весь. Потихоньку страну восстанавливали и дом восстановили. Отец школу окончил, потом в армию пошел, потом в милицию работать. После войны преступность высокая была. Работал и высшее образование параллельно получал, юридическое. Женился на маме, я родилась. Дослужился в милиции до генеральской должности и назначения в Москву, они с мамой и уехали. Мама ни дня не работала… А меня бабушка воспитывала. Бабушка Клаудия — бабушка Клава. Я ей людей лечить помогала…. Ника, я тебя совсем заговорила, надоела тебе наверно!

— Что вы, Вероника Марковна! Так интересно! И чай у вас такой вкусный! — улыбнулась Ника. Она, действительно с удовольствием слушала рассказ новой знакомой и думала, что хорошо бы написать роман о ее жизни.

— О, — улыбнулась собеседница, — роман о жизни любого человека написать можно, поверь. И о твоей тоже, просто ты никогда об этом не думала. А если посидеть и вспомнить, то столько интересных событий будет!!!

— Вероника Марковна! Как вы догадались, что я как раз о романе подумала?

— Опыт, деточка, опыт, — улыбнулась она, потом посмотрела на часы и воскликнула, — о боже, уже час ночи, вот мы с тобой заговорились! Я тебе такси вызову! И не спорь со мной! Как раз расплачусь за покупку. И очень жду тебя завтра вечером в гости. Придешь? Продолжим разговор.

— О, с удовольствием, — воскликнула Вероника.

Утром Вероника проснулась бодрой и полной сил, несмотря на то что спать легла очень поздно. Быстренько позавтракала овсянкой и чаем с бутербродом. Собрала длинные черные волосы в любимую прическу: два пучка в форме рожек на голове. Натянула свои голубые джинсы, белую рубашку, только вместо кроссовок обула очень удобные сабо на невысоком каблучке. Они кокетливо открывали покрытые бордовым лаком ногти, демонстрируя недавно сделанный маникюр. Вместо женской сумочки взяла небольшой кожаный рюкзачок голубого цвета, положила туда ежедневник и распечатанные задания для своих учеников. Ноутбук сегодня решила не брать. В таком виде никто не давал ей тридцати лет. Она больше походила на молодую двадцатилетнюю девушку.