— Однако кто-то помогает тебе с прической?

— Элиза, — порозовела, словно поймана на горячем, леди. — У нее неплохо получается укладывать волосы сахарным сиропом.

— Ты передала леди Галбрейт мое приглашение на чаепитие?

Звать девчонку на разговор, как остальных, показалось мне неправильным. Во-первых, очередное унижение — что это с ней, как с простолюдинами? А во-вторых, стоять перед королевским троном и глядеть в глаза той, кого не считаешь правительницей, мучительно для заносчивого пубертата. Поэтому я отправила юной леди цивилизованное приглашение на дворянское чаепитие, заодно пригласив и Розу. Так им обеим привычнее решать конфликты.

— Да, но она… — замялась посланница, — Она сказала, что чувствует себя не слишком хорошо.

«Идите к черту с вашим чаепитием», — перевела для меня Аврора.

— Понимаю. Что ж, раз гора не идет к Магомеду… Передай Лавинии, что завтра вечером ей придется уделить мне внимание. Я зайду сразу после ужина. Надеюсь, у леди Галбрейт найдется минутка принять даму королевского двора? И спасибо за помощь.

— Конечно, я передам, не беспокойтесь, — забормотала баронесса и тут же расплылась в улыбке. — Пожалуйста! Всей аристократии известно, что лорды из правительства часто ищут себе новых фавориток, чьи кандидатуры мусолятся во всех салонах и будуарах.

Вернемся к нашим баранам. А именно: во-первых, необходимо еще раз позвонить в канцелярию и потребовать ответа у отдела снабжения за небрежение обязанностями. У нас замок почти разваливается! Побелка осыпалась, котлы не работают, двери скрипят, в подвале, говорят, слышали возню и мышиный писк, колодец сломан, в конце концов. И снова кончается уголь, о чем дисциплинированно доложили кочегары. Если в ближайшую неделю этот вопрос не решится… Придется снова идти на поклон к лорду Брауну.

Человек он не самый ужасный, пока его не переклинивает на неведомых поводах. В прошлый раз мы вполне дружелюбно пообщались и даже коварно похихикали над начальником почтового отделения, который лично сорвался с курорта, чтобы проконтролировать доставку писем Эдгара. Это ему потом сообщение на садж пришло, когда мы на крыльце стояли. И пока мы обувались в лыжи, лорд-медведь кому-то набирал сообщение с просьбой поторопить продовольственный обоз, ибо мука и крупы заканчиваются, а из мяса осталась только птица, которую леший не слишком жаловал.

— Ничему меня жизнь не учит, — бухнулся рядом со мной на пуфик Зик, высыпая горсть камней на стол. — Раз за разом совершаю одни и те же ошибки. Опять забыл свои коньки для третьего этажа!

— Что? — я оторвалась от блокнота, куда наловчилась записывать срочные дела. — Он опять обледенел?

— Пока только пол, — «успокоил» меня малец. — Вашвличества, а можно мне за подвиг сегодня кусок мяса в суп? А то забодался уже пустой бульон хлебать.

— Что за бред? — мои глаза полезли на лоб. — В супах полно мяса, я же с вами каждый день обедаю.

— Так то у вас, — чуть завистливо вздохнул ребенок. — А я последний раз свинину жевал в прошлый вторник.

— Подожди-подожди, — от неожиданности моё величество выронило блокнот. — Ты хочешь сказать, что дежурные по кухне вылавливают для меня мясо из кастрюли?

— А что тут такого? Вы же королева, вам лучшие куски. Остальное мелким в тарелки идет, а я скоро сам зацвету на одной картошке и морковке.

— Почему не докладывали, что мясо кончается? — чуть не завопила я от возмущения, но вовремя взяла себя в руки.

Так-так-так, это проблема. По моим расчетам кладовые должны пустеть только через пять-шесть дней, к тому моменту я рассчитывала как минимум дождаться нового обоза, накрутив хвосты столице, а то и вовсе отправить детей обратно. Но каким образом мне добыть провиант за новый, гораздо более скудный, срок?

Ой, мама-мама…

— Госпожа, вас к магофону!

— У тебя не лицо, а сгоревший чурек, — сердилась Николь, бережно приподымая пальцами мальчишеский подбородок. — Как умудрился, беспута?

— Солнце, — не сильно огорчившись, развел руками сгоревший, щеголяя красными щеками. — От снега отражается и прямо в рожу, прямо в рожу.

— У других не отражается, а ты все лучи на себя собрал. Везет, как утопленнику.

Дорогая стеклянная баночка с кремом от ожогов, пузырящимся при контакте с воздухом, стояла рядом на подоконнике. Из нее взяли совсем капельку: купить новую не выйдет, да и стоит такое средство диких астров, но и этого хватило, чтобы помазать все ожоги. Невезучий Зик еще не осознал, чем обернется сильный солнечный ожог, полученный, видят духи, чьим-то проклятием, и собирался играть в индиков — жителей далекого континента в Осторском океане, украшавших себя боевой раскраской из грязи и птичьими перьями. Остальные обалдуи пользовались свеклой, дабы походить на главного красонолицого, и только одни Николь да Её величество хмурились, глядя на обожженную кожу.

Закончив спасение «уголька», девушка плотно закрыла вторую крышку баночки и поставила её на королевский стол.

— У меня самый неприятный день в году! — трагично воскликнул младший Редмонд и бухнулся на кушетку, взмахнув руками.

— Понедельник? — госпожа вопросительно выгнула бровь, не отвлекаясь от пересчета имеющихся финансов.

— Сегодняшний, — печально вставила Влада.

Два неразлучных разгильдяя: один с шилом в заднице, другая с унынием вместо характера, потеряв родного брата на просторах маготехнических работ, практически не расставались, всюду следуя вместе. И если сестренка просто тихо хандрила так, что вокруг скисало молоко, то от проделок братца спасали только угроза ремня и ударный труд. Николь уже десять минут раздумывала, прописать ли профилактический нагоняй за головотяпство, приведшее к ожогам, или постесняться королевы. Она вроде как не одобряет классическое воспитание подрастающего поколения, хотя в крепости за подобный промах Зик Редмонд получил бы три удара розгами по пяткам.

— Ты волосами ко мне особо не поджимайся, — подозрительно отодвинулся Зик от сестры. — У меня лицо кремировано. Вляпаешься.

Её величество только хмыкнула, позволив себе мимолетную улыбку. Корпя над бумагами или порхая по дому с метлой, бывшая королева Парелики была похожа на сказочную фею, незнамо от каких щедрот спустившуюся к простым смертным. Мисс Паркер частенько задумывалась, что неприкосновенная правительница всего на три года старше её и уже успела выйти замуж, стать монархиней и скоропостижно развестись, согрешив почти у всех на виду. Вот эта строгая рассудительная, но немного наивная дама — и согрешить? В голове не укладывается.

— Чтобы к обеду выгладили все простыни. Шагом марш, — выдав семейный наряд в гладильню, девушка взялась за иглу и нить, быстрыми швами сметая рукава новой нательной рубахи.

Миледи дозволила взять белый хлопок из королевских кладовых. Настоящий мягчайший хлопок, чудом сохранивший первозданную белизну, да еще и такой длинный отрез, что хватит даже на белье! И отдала. Просто так, без платы деньгами или услугой, подарила от всё тех же неведомых щедрот. Впервые Николь была согласна со стервозной Лавинией, недоуменно открыв рот. Это ей? Вот эта выбеленная дорогущая ткань, за которую на барском рынке просят больше тридцати астров за метр? Заносчивая баронесска, разумеется, получила свое поперек гордыни, а только изумление не исчезло.

Конечно, у Её величества такого добра за глаза, весь найденный бархат, муслин и шерсть в сундуках принадлежат ей. Да что там шерсть? Заморская парча и шелк из лотоса, привезенный с далеких краев, пошли на бальные платья королевы, ныне покоящиеся в ее шкафу. Видела Николь эти платья: едва не расплакалась от красоты, пальчиками трогая мельчайшую вышивку и боясь дышать на искусный крой. Даже дворянство проняло — глаза округлились по пять копеек, а почти незаметный шепот, принятый в прожженных аристократических кругах, стал непозволительно громким.

Откуда же королеве знать, что в степной крепости за обычный лён готовы драться до крови? А потом эту же кровь и отстирывать в ледяной воде, ничуть не жалея разбитого носа или рассеченной губы.