Невозможно успеть везде, так что стычки между детьми то тут, то там вспыхивали на территории всего замка. Я честно пыталась их рассуживать, примеряя на себя незримое кольцо Соломона, но зачастую конфликты носили вялотекущий, скрытый характер, выливаясь в вот такие несанкционированные перебранки с угрозой физической расправы, но побеждающим благоразумием.

— Николь, — девушка поняла меня с полуслова, уцепив взвинченного Рона за руку. — Остальные могут быть свободны. Позже побеседуем.

Дети порскнули из тронного зала в разные стороны, как тараканы. Я собственноручно подлила нам обоим чай, сдобрила его медом и приготовилась слушать долгую тираду. Чаша терпения лорда-лешего явно грозилась переполниться и обрушиться на меня ураганом.

— Я специально уехал на край земли, чтобы жить спокойно! — не утерпел ледничий, умудряясь сидя топнуть ногой. — Один, без женщин, детей и этих ваших идиотских заморочек! А вы?!

— А я еще немного вас послушаю и попрошу назначить лорда Брауна моим заместителем по воспитательной работе, — меланхолично ответила я, прогоняя щипками остатки онемения с лица.

— Да ни за что!

— А кто вас спросит? — барбарисовый мёд оказался действительно вкусным.

На меня навалилась усталость, придавив бетонной плитой к трону. Жизнь Её величества оказалась нелегкой, никаких балов и принцев, а только бесконечные трудности и недосып. Я никогда не была детским руководителем или управленцем, всегда предпочитала работать со взрослыми людьми, несущими ответственность за свои действия. Необходимость отвечать за деяния целой группы маленьких созданий ставила меня в тупик и весьма нервировала.

— Как вам вообще кураторство доверили? — проворчал Эдгар. — Вы же сама еще ребенок.

«В том-то и дело, что нет!», — возмутилась внутри меня взрослая тётка, склочно уперев руки в бока. «Просто мы всю жизнь работали».

«Угу, работали, а не детей воспитывали», — меланхолично согласился внутренний голос. «Зачем споришь? Твой максимум — ребенка в поход с собой взять на две недели, а по возвращении снова бежать на свою работу, вручив сына бабушке».

«А кто бы тогда его кормил? Кто бы матери лекарства оплачивал?», — агрессивно возопила тётка.

Я вяло наблюдала за внутренним конфликтом альтер-эго.

«Вот и доработалась, с пацанвой справиться не в состоянии», — удовлетворенно закончил голос, поставив в споре точку. Тётка надулась и тоже замолкла, оставив меня обдумывать результат рефлексии.

— Варлок с вами, — внезапно махнул рукой лорд. — Сам виноват, что приехал с Бернаром, надо было просто отправить его к вам и не тащиться следом. Нет же, захотелось дураку проконтролировать…

— Лорд Браун, — внезапно оживилась я, вспомнив об одном важном дельце. Дети детьми, а работа по расписанию. — Раз уж мы с вами пришли к взаимному компромиссу, а я осознала всю степень своего несовершенства, как куратора и воспитателя… не могли бы вы оказать мне маленькую услугу?

Медведь где стоял, там и сел, глядя на меня в немом изумлении.

— Наглая девчонка, — почти восхитился он.

Я ехидно фыркнула. Пойдем, родной, ты нам в хозяйстве еще пригодишься.

— Плохо дело.

Это первое, что тихонько вырвалось из лорда-медведя, стоило нам подняться на третий этаж. Прямой и длинный коридор замка ощерился ледяными иглами длиной с палец, хищно поблескивающими с потолка и стен. Пол и вовсе превратился в стихийный каток, не тронутый робкими коньками хоккеистов. А ведь еще с утра такого бедствия не было.

— Проклятье, — мороз против воли пополз по коже.

— Не похоже, — нахмурился егерь, опускаясь на одно колено. Жесткая широкая ладонь коснулась льда и замерла на десяток секунд. — Нет, никаких проклятий.

От тепла ладони — или магии? — моего соседа холодная броня начала плавиться, испаряясь студеным облаком. Эдгар чуть надавил весом, и во все стороны побежали мелкие трещины, раскалывая ледяной пол на миллиарды кусочков. Гулкое эхо подхватило треск ломающегося льда, успевшего нарастить сантиметров пять толщины, и с печальным стоном отразилось от потолочных сосулек. На голову упала первая талая капля.

— Внизу дорогущие обои, — всполошилась я, вспомнив шелковое произведение искусства, обтягивающее стены моей спальни. Обои были расписаны диковинными цветами и изображениями диких животных.

— Твоя проблема, — невежливо буркнул сосед, продолжая колоть лед мановением мизинца.

Аврора внутри меня недовольно поджала губы и вознамерилась залепить нахалу королевскую пощечину. Но я ее вовремя остановила: не сейчас, подождем, когда закончит. Что за человек? Будто нарочно грубит, стараясь разозлить и оттолкнуть окружающих.

У самого плинтуса растопленная влага собиралась в талые лужицы, хлюпающие так противно, будто не чистая вода, а болотная жижа. С потолка закапало сильнее, и я отступила в одну из ниш, где раньше стоял ажурный столик с абстрактной статуэткой, а ныне клубилась лишь пыль. Несмотря на минимализм и почти аскезу третьего этажа, зодчий явно не собирался оставлять его без украшений и креативных интерьерных решений, но слуги стащили все пылесборники на склад.

Вихры туманного пара поднимались ввысь, заволакивая пространство белесым покрывалом, в котором силуэт лорда-лешего пропал из виду. Мне пришлось зажать дыхательные пути ладонью, чтобы уберечь себя от излишне влажного воздуха, который тяжело вдыхался и моросью оседал на волосах. Очередная шерстяная юбка в пол потяжелела, напитавшись паром, и неприятно прилипла к нижнему слою одежды, а вслед за ней сырела и шаль. Блин, вот непруха! Этак у меня скопится гора вещей для стирки, а чистая одежда попросту закончится. То есть чистая и нормальная закончится, ведь расхаживать по северному поместью в вычурных открытых платьях, кринолинах и шелковом белье — это путь воина, безмозглого и контуженного.

— И ведь переодеться не во что, — я с отвращением приподняла тяжелый подол.

Увы, сил по вечерам хватало только на стирку нижнего белья, чулок и нательных рубашек, а прочую одежду я без зазрения совести брала из объемного багажа леди Макмиллан. Но через пару дней простые блузы, кофты и платья кончатся, а Большую Стирку откладывать не выйдет.

— Ну так закажите новое. Ах да, — съязвил ледничий, плавным движением поднимаясь на ноги. — Вам ныне не по чину.

Возмущенная девчонка внутри меня взвизгнула от обиды и попыталась прорваться, как живая личность, чтобы пригрозить наглецу штрафом, но я ее вовремя заткнула.

— Каждому свое, — в душе зарождалась мрачная буря. Придурок, хоть и благородный, бесы его дери! — Мне не по чину новые платья, а вам — мелкое склочничество, но мы оба это игнорируем.

— Чего? — рыкнул Браун, поворачиваясь ко мне всем телом.

— Максимум, чего вы добьетесь, — это затяжек на чулках бесплотными попытками меня зацепить, — холодно сообщила я, заложив руки за спину. В мышцах шеи появилось тупое напряжение, словно тело одеревенело от бушевавшего внутри гнева. — Возможно, на своих, если пользуетесь ими также, как и ядовитыми женскими шпильками.

Подбородок против воли задрожал, выдавая приближающиеся слезы. Ураган гнева, стыда и бессилия поднялся к горлу, намекая, что можно закричать, топнуть ногой, оскорбить этого подонка, унизить, написать на него донос, попросту хорошенько врезать… В общем, повести себя как Лави.

«Тихо, тихо», — внутренняя тётя Люба принялась успокаивать всхлипывающую королеву. Запертая в памяти девочка давилась слезами, грозилась карой, беспомощно размазывала тушь по лицу и рвалась мстить.

Ого, вот это порывы! Наблюдаю со стороны и диву даюсь, до чего оттиск памяти Её величества самостоятелен и независим. И, кажется, мое новое тело подстраивается под эти болезненные эмоции, отдаваясь головной болью и влагой на ресницах.

— Да вы, — набычился егерь, по-звериному опуская подбородок. — Маленькая бесполезная…

— А вы? — захлопнув дверь чужих эмоций, я с небрежным интересом склонила голову.