ОКБ Гудкова и Горбунова располагалось в поселке Иваньково, но там — на заводе «морского авиастроения», с истребителями развернуться было просто негде — и в качестве «собственного опытного завода» в ОКБ передали 402-й авиаремотнтый завод. Причем заводу не просто «статус поменяли», а выделили изрядные средства для технического перевооружения, да и изрядная часть этих средств была предоставлена в «мягкой валюте»: большую часть нового оборудования для завода была закуплена в Германии. К тому же завод сначала перевооружили, и лишь потом его в ОКБ перевели — так что на заводе почти сразу и самолеты делать начали. Определенный опыт у рабочих и инженеров завода уже имелся: в тридцать шестом году, когда завод только что организовали, там начался и серийный выпуск самолетов. Конечно, по нынешним временам самолетик П-5 (гражданский вариант Р-5) технологически казался «на уровне каменного века», но и старые рабочие довольно быстро учились, и много талантливой молодежи на завод уже набрали.
Конечно, народу набрали пока явно недостаточно для серьезного производства — но это дело явлением сугубо временным. Поселок-то был маленьким, новых рабочих просто селить было некуда — и директор завода Горбунов большую часть времени занимался не управлением собственно заводом, а «обеспечением жилсоцбыта». Проще говоря, организовывал строительство нового жилья в поселке, других необходимых объектов…
С одной стороны это было не очень-то и сложно проделать: рядом располагался город Жуковский, в котором уже имелась приличная строительная база, а с другой стороны — мотаться каждый день из Иваньково в Быково, даже на самолете, было делам откровенно глупым. Так что Владимир Петрович практически все время в Быково и находился (как и главный конструктор ОКБ Гудков), а всю разработку возложили на очень опытного — хотя и молодого, всего-то сорокапятилетнего) — Брунова. Сами-то Горбунов и Гудков вообще стариками были: сорок шесть уже и даже сорок семь лет…
И когда «старики», закончив мотаться по стройкам, вернулись в Иваньково и внимательно посмотрели на творение «юного таланта», между ними состоялась довольно жесткая беседа:
— Толя, ты, когда проект свой рисовал, каким место думал? — с недоброй усмешкой поинтересовался Михаил Иванович.
— А что не так? ВВС уже решили машину в серию запускать.
— Это они неплохо решили. Но пойдут самолеты в войска, а краснеть нам придется?
— За что краснеть-то?
— За сорок пять минут полета, — на вопрос ответил Владимир Петрович. — Ты истребитель делал или кузнечика?
— Зато он летает со скоростью до полутора тысяч, — насупился Анатолий Григорьевич.
— Кто спешит — тот ошибается, — миролюбиво сообщил Гудков. — Ты вот немного поспешил — и в производство машину запустил с мелкими недоделками. Вот смотри, тут у тебя под двигателями пустое место большое — почему бы сюда еще один бак не запихать?
— Так под двигателями слишком уж горячо…
— Ну да, но место-то имеется! Кто там у тебя баками занимается, пусть подумают о теплоизоляции.
— Пусть тогда подумают и о баках вот тут, за удлинительными трубами двигателей. Тут, конечно, еще теплее… но если баки дополнительные впихнем, то топлива раза в три больше залить получится. И краснеть нам уже не придется.
— А на сколько машина потяжелеет… я уже не говорю об изменении центровки.
— А вот с центровкой ты же уже все заранее предусмотрел: у тебя зачем стабилизатор с компенсатором воткнут, разве не для этого? И все равно центровка машины задняя, так что больших проблем я тут не вижу. Разве что… я думаю, что кое-какое оборудование можно будет вперед переместить.
— И когда мы это успеем сделать?
— Интересные ты вопросы задаешь. Когда ВВС хочет получить серийные машины?
— Постановления еще не было, но генерал Савицкий сказал, что к следующему лету минимум две эскадрильи…
— Раз он так сказал, то с нас ВВС точно не слезут, ведь он начальник ПВО Москвы и области… так что со сроками всё ясно. А с возможностью в эти сроки уложиться… Шахурин вообще не против того, чтобы все ОКБ в Быково переехало, и там у нас скоро будет и здание самого КБ, и жилой городок довольно приличный. Как думаешь, если я объявлю, что все, кто машину до ума доведет, получит отдельную квартиру в Быково в начале следующего лета, народ проникнется?
— А эти квартиры-то будут?
— Для завода там строится новый квартал, полторы тысячи очень неплохих квартир у нас будет.
— Жуковские их не отберут?
— Толя, как тебе не стыдно об Алексее Ивановиче так думать? Жуковским он другое жилье строит, причем побольше, чем нам… да и получше. То есть это он думает, что получше…
— А на самом деле?
— А на самом деле квартиры у нас может быть и не шикарные получаются, но микрорайон в целом будет куда как удобнее: две школы, шесть детских садов и ясель, поликлиника своя, клуб… даже не клуб, я тут отловил студентов МАРХИ, с руководством института договорился — так они в качестве диплома нам дворец культуры такой отгрохают! В общем, будет у нас если и не рай на земле, то что-то к этому близкое. Ты только инженерам нашим не говори, что они и так все туда в следующем году переедут — и в серию самолет пойдет в лучшем виде.
— Ну… ладно. Хотя еще неизвестно, будет ли настоящая серия…
— Будет, будет, ты нос-то не вешай. Евгений Яковлевич, между прочим, когда к Сталину по поводу этих самолетов ходил… то есть это непроверенные слухи, он ходил твой и Яковлева самолеты пробивать, так вот: какого-то товарища Брунова он за какой-то там самолетик выдвинул на Сталинскую премию. Наврал Евгений Яковлевич или просто пошутил — это мы в феврале следующего года узнаем, но в целом…
— Ну и гад ты Миша! Сначала смешал машину с грязью, а теперь…
— А это я специально, чтобы уровень счастья у тебя повысился он такой новости. Счастливые-то — они куда как лучше работают, а нам поработать придется более чем прилично. Сплетню отмечать не будем, работать пошли — а отметим как работу закончим.
— И когда закончим?
— Как всегда: помрем — так работать и перестанем. Но с этим мы спешить точно не будем…
К началу пятьдесят второго года в авиапроме СССР царила эйфория: двигателисты с невероятной скоростью создавали новые двигатели, авиаконструкторы разрабатывали новейшие самолеты — и, казалось, конца этому счастью не будет. Ну да, всплывали некоторые проблемы — но все считали, что проблемы очень скоро устранят, а авиация семимильным шагами будет двигаться вперед, покоряя все новые вершины.
Но очень немногие замечали, что каждая новая вершина — как и в альпинизме — покорялась со все большими трудностями. Тот же Эверест: отовсюду виден, а ты поди залезь на него!
Роберт Людвигович был вынужден «на время» отложить новые разработки: появился двигатель, о котором он мечтал еще во время разработки своего «грузовика» — и пришлось заниматься его ремоторизацией. Климовский двигатель в пять тысяч сил как-то «промелькнул» мимо, так и не став серийным — зато «немецкий» мотор на шесть с лишним тысяч сил оказался очень даже подходящим для того, чтобы любой из уже выпущенных Ба-2 мог поднять и перетащить по шестнадцать тонн груза. Товарищи из транспортной авиации мимо такого улучшения характеристик самолета пройти не смогли…
Роберт Людвигович тоже «мимо пройти не смог»: для обеспечения такой грузоподъемности нужно было не просто моторы поменять. А эти «слоны», хотя и делались на заводе «в серии», все же немножко друг от друга отличались — и для удлинения грузовой кабины приходилось буквально каждую машину дорабатывать индивидуально. По мелочи дорабатывать, но все же работы было много.
Алексей Иванович Шахурин по этому поводу даже провел с представителями ВВС отдельное совещание, ведь расходы на каждую «модернизацию» составляли чуть ли не треть стоимости нового самолета, однако вояки уперлись: увеличение цены на треть при увеличении грузоподъемности практически вдвое они считали оправданным. Что же до самого Бартини, то он на вопрос министра ответил просто:
