Милька обхватила себя руками, закрыла глаза, и стоя у крайнего окна глубоко дышала, думала о чём-то. Но вот повернулась к ним лицом. Рыцарь уже успел натянуть обратно шлем. Тодд чуть оправившийся от недавнего взрыва эмоций, уже открыл рот, чтобы задать вопрос насчёт лечебных зелий для путешествия, за которыми они сюда и заявились...

Но тут Милька повернулась, и опередила его своими звонким заявлением:

— Знаете... я отправляюсь с вами!

— Что?! — это возмущённое "что" они выдали оба, Рыцарь и Маг, глядя вытаращенными глазами на девушку из племени полуросликов, правда глаза рыцаря было не увидеть изо шлема, однако удивления в его голосе было куда больше, чем у мага.

— А что такое? — Милька скрестила руки на упругой едва заметной груди. — Мне в этой вонючей дырище ужасно наскучило жить! Да и местный заправила рынка Филиган с каждым днём борзеет всё больше... Как помер мой папаша от срамной болезни тридцать лет назад, так пристали ко мне со своими хотелками. «Зелья хочу!», «мази хочу!», «весёлых порошочков для себя и супруги хочу!», а как наступает время платить... Так «платить я тебе не буду, ты у Филигана на содержание, полурослик жадный, вот с него монеты и требуй!", а этот пройдоха приносит мне с пяток серебрушек раз в месяц и выживай как хочешь! Скользкий ушлёпок! Давно бы ушла, подвернись возможность, да она, сука, никак не подворачивалась!

— А-а-а... постой... — голос Рейвена из под шлема звучал так, словно его хорошенько приложили дубиной по темечку. — Сколько говоришь лет назад умер твой отец?

— А? Ты это к чему, железяка? — Милька воззрилась на него недовольная тем, что её прервали, но тут же улыбнулась. — Не дрейфь, железючка, я ещё молода! Мне всего-то пятьдесят два лета от дня рождения, по нашим полуросличьим меркам я ещё дитя дитём, но так-то умная не по годам и цену себе знаю! Так вот... — она вновь повернулась к Тодду, невольно чувствуя в нём лидера, среди этих двоих, и продолжила упрашивать мага, у которого с каждым её словом серые брови поднимались всё выше в немом изумлении:

— Да и я вам пригожусь, зелья и порошочки с собой прихвачу всякие… не, в драку я лезть конечно не буду, но, если что подсоблю! Склянку в черепушку вражью запульну только так! Да и есть у меня одна пыльная разработка, которую я уже как пару лет у себя в подсобке держу, на совершеннолетие себе подарок смастерила, ядрёный до одури и вытекших из орбит глазюк! Щас покажу!

Она вновь шустро скрылась в подсобке, и спустя пару мгновений вышла оттуда с массивным рюкзаком за спиной, Рюкзак тянуло к земле, но Милька стояла на ногах прочно, тяжесть ей казалась посильной. Она бережно опустила рюкзак посреди комнаты, у ног рыцаря и мага, отдёрнула в сторону дубленую верхушку, тканевые бока сумки тут же опали, и перед очами всей троицы предстал здоровенный стеклянный бутыль. Стекло было массивным, плотными, с вкрапленными песка и мутными, из-за толщины, гранями. Внутри сосуда плескалась ярко-зелёная подозрительная жижа, сверху бутыля клубился плотный желтушный туман, и между этими двумя слоями растянулась ярко красная кровяная плёнка. Горлышко бутыля кверху сужалось и заканчивалось древесной пробкой, на верхней грани которой была выжжена не знакомая для Тодда руна.

Милька наклонилась, и приобняв бутыль одной рукой, нежно провела по его гладкому стеклянному боку.

— Этот красавчик может весь Дорлак травануть, до кровавой рвоты и так чтобы наверняка! — на губах её растянулся зловещий оскал, всё это время она не сводила с Тодда глаз. — Ну так как, возьмёшь меня с собой, плакса-командир?

Тишина.

За окном мимо дома проскочила толпа детишек, весело о чём-то переговариваясь они умчались прочь. Соседский рыжий кот усатой любопытной моськой заглянул в приоткрытое окно.

На плечо Тодда легла латная перчатка, без слов говоря о выборе рыцаря, и Тодд кивнул.

— Возьму... но если разобьёшь эту хреновину по дороге, то я тебя пополам порву и сожру.

От его тона в комнате словно стало ещё холоднее... Кот, заглядывающий в дом, исчез. Тяжёлая рука рыцаря стыдливо убралась с плеча Тодда.

Но Милька на прямую угрозу лишь улыбнулась, однако улыбка её была тяжёлой, а глаза не сулили ничего доброго. Её полные губы приоткрылись, влажный язык прошёлся по краю.

— Отравишься, плаксивый сучёнышь, отра-вишь-ся!

Яру не понравилась Милька. От слова совсем. Сначала он её даже не увидел, не рассмотрел за гривой коня, она сидит перед Тоддом, ноги напряженны, руками вцепилась в волосы животного, пытается удержаться. А между ней и Тоддом находится сумка с бутылём, полная какой-то жуткой дряни, и пусть Милька клятвенно заверила, что сосуд этот закалён и зачарован на прочность и "хренушки он просто так разобьётся", но Тодд всё равно постоянно пялился вниз, на сумку между ними. Вот Яр и невольно отследил взгляд Тодда, пытаясь понять куда это он смотрит... И увидел чёрную шевелюру за гривой коня, и короткие ножки по бокам, которых там быть явно не должно.

И вот они стоят посреди пыльного тракта, на выезде из Дорлака, вдалеке ещё виднеются дозорные башни, и даже очертания скрюченного деда, что приложив ладонь ко лбу козырьком, пялился на троицу всадников издалека, на них и на Мильку, которую явно заметил, когда всадники проскочил мимо башни.

— Кто этот ребёнок? — спросил деликатно Яр.

И тут же раздался недовольный девичий голос:

— Ребёнка ты у себя в заднице отыщешь, а я алхи... О мой бог! — Милька свесилась набок, и увидела наконец церковника, про которого так много ей плакались в прошлый вечер. — Какой красавчик! А мне не говорили, что ты такой симпатяга, клирик! — её голос звучал искренне и восхищённо, настолько, что в тусклом свете нового дня, маг, рыцарь и алхимик смогли наблюдать багровый румянец на обычно бледных щёчках клирика.

Но Яр быстро взял самообладание в свои нежные длинные пальцы, как раз в те, которыми в этот миг до побеления сжимал поводья.

— Ты только что оскорбила светлого клирика, девушка из племени полуросликов!

— Виновата! Меня зовут Милька, и я умею создавать лечебные зелья, различные яды и порошки, и я вам пригожусь, командир!

Тодд, который только что был разжалован из командиров, весело хмыкнул.

Взгляд Яра устремился к нему.

— Что это за...

— Милька, она же тебе сказала.

— Ты хочешь взять её с нами?

— Уже взял.

— Ты же понимаешь, что никакой награды для неё не будет, и если она будет болтать про наше задание посторонним, то я...

— И что ты сделаешь, священный ушлёпок? — бесцеремонно влезла в разговор Милька.

Яривэль выпучил глаза, он пару мгновений задумчиво пялился на эту миниатюрную дрянь, а потом молча достал из кожуха на бедре свой скипетр и направил острый кончик точно в центр лба полурослика.

Милька молча свалилась из седла, отряхнула ноги, и вытащила из левого подсумка на поясе зелёную склянку со слегка треснувшим горлышком.

Карие гордые взбешённые глаза встретились с глазами Яра, до краёв полных праведного гнева.

И тут же между ними въехал на своём здоровенном тягловом коне рыцарь "трёх холмов".

— Не, я конечно всё понимаю... Она весьма вспыльчивая особа и ты имеешь право Яр, однако если так и дальше пойдёт, то мы все поубиваем друг друга и твою святую "очень важную миссию" так никто и не выпо...

— Стойте! — Прервал гудящую тираду рыцаря Тодд. — Сюда едут всадники, их семеро, и они при оружии.

Тут и остальные заметили семеро фигур, что быстро приближались к ним, они услышали лёгкий топот коней, который не слышали до этого. И тоже развернули своих лошадей. Милька спряталась за круп коня Тодда. Чужаки были всё ближе и сейчас им удалось рассмотреть, что у троих из семёрки чужаков в руках арбалеты, а другие на весу держат мечи и топоры, однако брони ни у кого из них нет, лишь толстые меховые полушубки. На дворе как ни как всё ещё зима, и ветер на равнине гулял ледяной и рваный, промораживающий насквозь. Наверное поэтому одежда этих людей была обычной, но для путешественников казалась странной, они таких ещё не видели, ведь вся дорога у них пролегала почти безлюдно, а те люди, что всё же попадались были либо крестьяне в тулупах, либо рыцари в латных доспехах, а тут... семеро мужчин, у троих в руках арбалеты, все здоровенные, у вожака, что выехала чуть вперёд, когда все остальные остановились позади, нет одного глаза, лицо старое, испещрено в шрамах. И на каждом из чужаков напялен меховой полушубок, цена которого для простого люда непозволительно велика.