— Потому что… — Лилиан покраснела ещё сильнее, но вместо того, чтобы продолжить, она быстро сменила тему:

— Можно мне остаться с вами? — с этим вопросом она посмотрела в глаза Чаку, их взгляды встретились. И в этот момент одно юное сердце дрогнуло. И это был не Чак, и даже не Лилиан. Дрогнуло сердце Тодда, потому что он увидел, как смотрела на его друга Лилиан, а смотрела она на него очень… плотоядно, смотрела влюблённо и жадно, он отчётливо видел это в её синих, сейчас покрасневших от эмоций, глазах.

— Нет, — просто и достаточно холодно ответил Чак, — тебе нельзя с нами остаться, потому что мы тебя не звали, потому что ты постоянно ходишь за мной и начинаешь обзывать моего друга, если я гуляю с ним, а не с тобой.

Миг. Лилиан развернулась и убежала. Быстро, ничего не сказав больше. Лишь Тодд успел увидеть, как покраснели её глаза, как полились её первые слёзы.

«Вот бы из-за меня кто-нибудь так проливал слёзы…» — подумал Тодд про себя, но сказал совсем другое:

— Зря ты так с ней. Она ведь ничего плохого не сделала.

Чак удивлённо посмотрел на друга, одна из его рыжих бровей приподнялась.

— Серьёзно? Да она только что оскорбила тебя, друг!

— Да ничего страшного…

Чак лишь тоскливо махнул рукой и приблизившись к ручью, уселся перед водой на корточки и вытянул вперёд руку.

— Может тебе и кажется, что она славная, — тихо пробормотал Чак, — но ты многое прощаешь ей, просто потому что она красивая… как и все местные. Уверен, что её ни разу не пороли, мне даже кажется, что на неё никто никогда не кричал…

Тодд уселся рядом с другом, заметив, как пальцы того стали ярко светиться и из пор его кожи засочился синий светящийся дымок, что медленным потоком заструился к воде.

— …она подкараулила меня как-то давно, когда я её ещё толком не знал, и первым делом заявила мне что я достаточно милый, чтобы дружить с ней… и мол, что я теперь буду ходить гулять только с ней, и больше ни с кем другим, представляешь?

— Угу, — ответил Тодд, хотя в этот момент он не слушал Чака, а во все глаза смотрел на то, что этот тихий рыжий паренёк вытворяет. Вода впитала в себя синюю дымку и разошлась в сторону полукругом, обнажая дно и маленькие водоросли, что там росли. Круг пульсировал и расходился в размерах, водный поток обтекал его не в силах сломать невидимую преграду.

— Я тогда сказал, чтобы она отвалила от меня и больше никогда не подходила… сам от себя такого не ожидал, но ведь и она… я вообще-то такой наглости в жизни не видел ещё ни у кого! Словно я чей-то зверёк и можно помыкать мной как угодно… она тогда так же убежала, как и сейчас… а матушка моя видела это всё из окна… мне потом вечером целую нотацию прочитала о том, что Лилиан для меня будет хорошей невестой, что красивая пара из нас выйдет… совсем уже с ума сошла, старая!

Круг на воде резко схлопнулся, и вода потекла, как и раньше. Чак устало повалился на задницу и вытянул вперёд босые ноги, окуная их в воду ручейка.

— Хотя матушка, конечно, просто смеётся надо мной, вроде как отчитывала тогда и напутствие давала, а сама улыбалась весь вечер… эх, вот сдалась мне эта Лилиан? Наглая, злобная… если ей что-то нужно, то она требует и ведь все подчиняются, словно она королевна какая…

— Да ладно тебе, — заговорил Тодд, слегка отойдя от показанного другом чуда, — может она не такая уж и плохая, — Тодд сел рядом с Чаком, и, так же как тот, пыльные ноги сунул в прохладный ручей.

— Ага, как же… это вам всем так кажется… а в прочем плевать! Как тебе моя сила? Удивительно, правда?! — глаза Чака горели зелёным ярким азартом и Тодд на это смог лишь зубасто улыбнуться и пробормотать смущённо:

— Это было самое необычное, что я когда-либо видел…

Чак счастливо рассмеялся.

— То ли ещё будет. Я это дело не брошу и продолжу попытки сделать что-нибудь ещё, что тебя удивит!

Вечером Тодд возвращался домой. Они с Чаком проговорили да заката, поели земляники, что росла на поляне, Чак ещё немного показал чудеса с водой, создавая небольшую волну, или на несколько мгновений силой мысли вырисовывая на водной глади всякий короткие слова.

Сам Чак остался пока у воды, он решил ещё немного поэкспериментировать, но для Тодда было уже позднее время, ему ещё нужно было сложить наколотые за сегодня дрова в небольшую поленницу у дома. Но стоило ему приблизиться к куче наколотых дров, как его окликнул холодный мужской голос. Из зарослей, что росли рядом с домом Тодда, вышел Сид. Огромный и злой парень, шестнадцати лет отроду, ловкий, статный, не сильно уступающий в красоте своей младшей сестре Лилиан.

Сейчас Сид смотрел на Тодда страшно, холодно, он приблизился к Тодду почти вплотную, нависнув над ним кровожадной тенью, как дикий огромный кот, и прошипел:— Ты обидел моё сестрёнку.

На это Тодд не успел ничего ответить. Сид ударил его в живот. У Тодда перехватило дыхание, он скрючился, прижимая руки к животу. Сид схватил его за загривок и прошипел:

— Не смей больше, ублюдок, обижать мою сестру… — Сид замахнулся и отвесил Тодду оплеуху, не выпуская голову Тодда, продолжая удерживать его за волосы, как нашкодившего котёнка. — Ты довёл мою сестру до слёз, и за это, сука, ты сейчас огребёшь!

Сид ударил Тодда ещё раз и ещё. Щёки Тодда посинели, сквозь кожу проступили кровоподтёки. Сид не сдерживал силу. И именно это стало для Тодда очень удивительной вещью. Никто никогда не бил его так, с целью покалечить, не сдерживая силу. Хотя сам Тодд частенько дрался. Неказистый сын фермера многих бесил не только дружбой с рыжим Чаком, но и своей внешностью, вечно хмурым взглядом, крайней худобой и тем, что на оскорбления Тодд отвечал оскорблениями, а на удар бил в ответ. Но до этого Тодд дрался с простыми мальчишками, что пусть и казались злобными утырками, однако в душе ещё сохранили родительское тепло, какую-то мораль и доброту, потому они старались повалить, если били, то били не по уязвимым глазам и не между ног… но сейчас всё было иначе.

Тодд обмяк после очередной затрещины, и не удержавшись на ногах, завалился назад, при этом в руках Сида остался выдранный серый локон волос.

Сид окинул Тодда злым взглядом, и пнул его в живот. Резко. Ничего не соображающий Тодд не успел прикрыться руками. Удар был такой силы, что Тодда выгнуло и он исторгнул изо рта поток рвоты, ненароком испачкав обувь Сида.

— Грёбанный грязнуля… — Сид вытер рвоту с охотничьих сапог о рубаху Тодда. Развернулся и пошёл прочь. На прощанье бросив:

— Не смей больше приближаться к моей сестре, грязнуля!

Сид шёл домой. Шёл домой победителем, считая про себя, что он защитил свою маленькую сестрёнку, что он настоящий молодец, что он хороший старший брат. Он так был увлечён мыслями о сестричке, что пропустил момент, когда сзади послышались быстрые шаги. На его спину накинулся человек, и чьи-то небольшие, но чертовски сильные руки передавали горло. Сид попытался сбросить неизвестного, что повис на нём, но у него ничего не получилось, а хватка на горле усилилась, затрещали кости. Сид захрипел, схватился за горло, пытаясь вдруг ослабевшими руками разжать чьи-то небольшие, но очень сильные пальцы. Хватка не ослабевала, и в глазах Сида постепенно затухал мир, и болезненно билось в груди сердце, не в силах доставить в умирающий мозг парня даже капли воздуха.

Уже на грани жизни и смерти Сид услышал чей-то звонки крик.

— Отпусти его, Тодд! Ты же задушишь его!!!

Смертельная хватка вдруг исчезла. И Сид вдохнул судорожно в себя живительный воздух. Вдохнул и отключился.

Он уже не видел, как от его спины отшатывается на негнущихся ногах избитый им же несколько минут назад, мальчишка Тодд. Не видел, как к нему подбегает рыжий коротышка Чак, что, судорожно дыша нагибается перед ним и вслушивается в частое дыхание Сида. Как прикладывает пухлые ручонки к его посиневшей шее, и как отшатывается с криком:

— Что здесь происходит, Тодд? Зачем ты пытался заду…

И Сид конечно же не услышал, как оборвался крик Чака, потому что Тодд вдруг рухнул неподалёку и затрясся в резких спазмах, а от испачканной в пыли и рвоте одежды пошёл белёсый пар.