Вильмах заметил, что я вновь задумался. Видимо до него наконец дошло, что собеседник из меня после боя и пережитого в нём, ну никакой… наверное поэтому спрыгнул с повозки, и идя рядом с ней, сказал мне:

— Отдыхай. Я позже приведу раненных, вылечи кого сможешь, и… в ближайшее время ты не будешь вступать в бой на передовой, ты доказал мне свою полезность. Отдыхай.

Он ушёл, быстро направляясь к голове отряда, на ходу обгоняя потных лошадей.

Город-Форт Редука. Барон Лайорт Эмакрил в своём кабинете читает письма от старост подчинявшихся ему деревень.

Достопочтимый барон, с сожалением вам сообщаем, что мы не можем выплатить вам предзимний налог, потому что никак не выйдет доставить их в ваш замок. Дороги перекрыты лихими людьми, и мы постоянно претерпеваем нападения. Не могли бы Вы, достопочтимый барон, выслать нам поддержку в виде ваших солдат? Люди нашей деревни будут вам очень признательны.

Староста мирной деревни Тихий дол.

Уважаемый батенька, Лайорт… приносим вам искренние сожаления, и кланяемся в пол, но заплатить предзимний налог мы не хотим! Уже неделю как мы перешли под покровительство господина Сантерра, приносим искренние сожаления ещё раз, но просим вас больше не посылать к нам письма! Иначе мы будем вынуждены разбираться с посыльными силой.

Представитель деревни, перешедший под знамения Виконта Сантерра, Вересковая лощина.

Трахнотому в мозг жирному барону.

Нет больше Алой лозы, я сжёг поселение дотла, и что ты сделаешь на это, курдюк дерьма?

Виконт Сантерра Аланварт, тот, кто отделит твою жирную голову от гнилого тела.

— Ах ты сын дромарской шлюхи… я выпотрошу твою мать у тебя на глазах и заставлю жрать её потроха! Всё было так спокойно с прежним Виконтом, старый пьяница и носу не казал из своего надела, так откуда же выродок выполз на свет… хотя и так ясно, что тебя подобрал хитрожопый герцог, что-б его жопные зуды до сумасшествия довели! — выпустив накопившиеся на душе слова, барон поднял со стола белоснежный батистовый платочек и вытер потный лоб, платок мгновенно превратился в сырую скомканную тряпку, которую Лайорт с брезгливой миной на благородном челе откинул в сторону.

Он ещё раз с тяжким вздохом оглядел три письма, разбросанных на массивной дубовой столешнице. Встал, и неровной пьяной походкой двинулся в сторону общей залы, там отыскал он, подслеповато щурясь в огромном дымном помещение, своего доверенного слугу Гобара, а тот уже и сам шёл ему на встречу, и вид имел энергично-взволнованный. Завидев напряжённого слугу, барон тут же передумал изливать ему душу в честном порыве объявляя о своей беспомощности, вместо этого он чуть ли не впился в глаза приближающего Гобара, и стоило двухметровой кошатине подойти, как барон тут же возопил:

— Что случилось, мой верный друг Гобар? — Конечно то была ложь. Никаким другом Гобар ему не был. Давно купленный раб, привезённый в баронство как раб, и обученный как верный слуга, он для барона всегда оставался просто рабом, однако эмоции требовали выхода, а душа искала поддержки.

У Гобара даже ус не дёрнулся от такого наплыва хозяйских чувств. Он молча поклонился и быстро доложил:

— У ворот вооружённый отряд, говорят, что они известные наёмники «Дикие кабаны», во главе у них ветеран Вильмах «Крушащий черепа» – достойный воин, до меня доходили слухи о его доблести, господин, к тому же они привезли с собой головы разбойников, что обитали недалеко от форта… что прикажете делать с нежданными гостями?

— ВПУСКАТЬ!!! — визгливо рявкнул барон на всю округу, и немногочисленные служки, пробегающие мимо, от резкого гласа аж подпрыгнули. — ВПУСКАЙ НЕМЕДЛЕННО! И пусть накрывают на стол, наливают вино и… скажи Шелли, чтобы её девочки прихорашивались!

Гобар отчалил выполнять приказы, а барон отправился на замковый балкон, при этом на ходу виляя дряблой задницей и приговаривая что-то о распутнице удаче, что наконец раздвинула перед ним пышные ляжки.

***

Шэн лежит на открытой всем ветрам телеге. Смотрит на облака. Скучает. В уголке рта сжимает травинку. Думает о скучности бытия. С самого утра отряд наёмников прибыл к небольшому городку – Редука. Город этот был столицей баронства Лайорт. Помимо него в баронстве были только деревушки и сёла, что этот город и снабжали провиантом. По сути едой, мехами, кожей и прочей утварью поселения платили местному барону налог, а тот в свою очередь имел в городе несколько десятков мастеров и купцов, что удачно переделывали материал в товар, и продавали по повышенной цене в других землях.

А город Редука был совсем небольшим по размеру городом, являясь на самом деле замком и фортом вокруг него, только поэтому Редука и назывался городом-фортом, а иначе, если считать по численности жителей, то этот город сильно уступал почти любому большому селу, но тем не менее Редука был каменным городом, с мощёнными улицами, неплохой системой местной канализации, и не очень жадным и в меру справедливым правителем бароном.

Такие про Редуку ходили легенды. Эти легенды на подходе к городу пересказал Шэну наёмник Грегори, который теперь видимо считал Шэна закадычным приятелем. В то время как самого Шэна болтливый и очень общительный наёмник сильно бесил.

«Как можно столько говорить? Как можно так спокойно подходить к людям и нести всякую чепуху?!» — об этом думал Шэн, рассматривая белые облака. Но тут его прервал лошадиный топот и ржание, к лагерю наёмников, разбитого под городом, приближался одинокий всадник. Главарь Вильмах возвращался с аудиенции, на которую сразу же отправился, стоило отряду подойти к стенам города. Прошло не так уж и много времени с его отправления к стенам города, солнце не поднялось и на палец, до полудня ещё далеко, а главарь уже возвращался обратно.

Шэн спрыгнул с телеги и отправился в центр лагеря, куда подтягивались и другие наёмники, ожидая вестей от начальства.

— Значит-ся так… — начал пояснять за расклад ситуации Вильмах, стоило ему спрыгнуть с замыленного рысака. — Барон принимает нас с большим благоволением, скоро к лагерю подъедут обозы с вином и путанами.

Стоило Вильмаху заикнуться про распутных девиц, как в отряде тут же поднялся радостный вопль. И не удивительно, ведь наёмнику редко удаётся втиснуть своего малого во влажную женскую щель, потому каждой возможности они безумны рады. Вильмах грубо прерванный аж побагровел от ярости и окинул десятников таким недобрым взглядом, что поднявшийся радостный вопль быстро сменился командирской бранью и болезненными охами пострадавших от тяжёлых начальственных тумаков десятников, и прочих, кто под руку подвернулся.

Вильмах продолжил, когда вокруг установился внимательная, очень чуткая, и спокойная тишина:

— Барон принимает нас так хорошо не просто так, явно нуждается в нас как загнанная лошадь нуждается в глоточке воды. Потому всем готовится к бойне, после пьянки и женских ласк… в общем к завтрашнему рассвету точите оружие, молитесь богам, ибо я сейчас беру десятников с собой и отправляюсь на переговоры, и что-то мне подсказывает… что этим вечером нас непременно наймут на что-нибудь гиблое, но хорошо оплачиваемое… поэтому готовьтесь бойцы, будет весело!

Радостных окриков больше не было. На мрачном лице Вильмаха растёкся жадный до крови голодный оскал, и наёмники вокруг подхватили настроение главаря с пугающей для Шэна лёгкостью. Паренёк присоединился к отряду наёмников лишь недавно, и после первого убийства он ещё не успел познать жажды боя. И это не скрылось от внимательных глаз Вильмаха, он точно заметил единственного в толпе, у кого лицо казалось задумчиво-трусливым, и разглядев в этом трусе Шэна, Вильмах прилип к нему взглядом на долгие мгновения, пока парень не понял, что на него смотрят, и не посмотрел в ответ.

— Шэн, едешь со мной в замок барона. Прыгай на лошадь.