Свободная деревня Хамонд. Королевство Вингфолд.

Молодой, очень молодой юноша, двенадцати лет отроду, колол дрова. Колол он их во дворе небольшого дома. Вокруг него росла кучка уже расколотых дров. Со лба его стекал липкий пот. Щёки покраснели. Белая рубашка покрылась тёмными сырыми пятнами на спине и в области подмышек. Движения его были рваными: то слишком медленными, то слишком резкими, было видно, что юноша устал. Рядом с ним, на небольшом удалении, чтобы не прилетело случайно острой щепкой или полешком в лоб, сидел другой паренёк. И он безостановочно говорил.

— … эта странная сил, Тодд, словно переполняет меня порой… и я не знаю, что делать с ней… порой вытягиваю руку перед огнём или водой, ну знаешь… просто возникает такое желание… так вот вытягиваю я её и как бы заставляю силу из груди пойти в руку, словно она кровь или… вода… ну знаешь, как что-то жидкое… так она мне, сила эта, даже подчиняется… бежит в руку, не сразу конечно, но бежит! И я её заставляю как бы выйти из тела, понимаешь?

— Ага, — отвечал Тодд, что колол дрова, несмотря на процесс, он вслушивался в слова друга.

— Так вот сначала ничего не происходило… типа совсем ничего, но я только чувствовал, что сила выходит, что её внутри становится меньше, и короче… огонь, если я руку протягивал перед ним, словно вспыхивал ярче и тянулся к моим пальцам, у меня даже волдырь на пальце появился, во, смотри какой!

Парень вытянул вперёд руку демонстрируя покрасневшую ладонь, на которой более отчётливо выделялся маленький белый бугорок ожога.

Тодд бросил на друга взгляд мельком, но тут же остановился, топор замер в замахе, Тодд медленно опустил его и подошёл к другу, уселся перед ним на корточки, протянул руки и аккуратно взял ладонь друга в свои ладони рассматривая обожжённые пальцы.

С неба светило солнце и блики яркого света отражались в серых глазах Тодда, и они блестели в этом свету как лезвие острозаточенной стали. Волосы Тодда, частично прилипшие к голове, обдувал ветер, и его белые пряди запрокинуло назад, обнажая чистый, но слишком большой лоб и не очень аккуратные, слегка хмурые черты лица.

Тодд перевёл взгляд с обожжённых пальцев друга, на его лицо, с укором посмотрел в глаза.

— Тебе нужно быть осторожней, Чак. Стоит как можно скорее пойти к Гхсане и попросить у неё какую-нибудь мазь.

Чак рванул руки на себя и быстро спрятал их за спину. Щёки его залил яркий румянец. Зелёные глаза почему-то блестели, хотя солнце было за ним, и его кудрявые рыжие волосы то и дело вздрагивали и переливались, пока он усердно старался не смотреть в глаза Тодда. Хотя губы его улыбались.

— Да ну, подумаешь какой-то небольшой волдырь…

— И всё же сходи… а что на счёт воды?

— Воды? — переспросил Чак, на этот раз смотря другу в серые глаза и вспоминая свои собственные слова и недавние исследования таинственной силы, которыми он занимался последние недели.

— Ах да… вода… я пробовал и перед ней выпускать эту странную силу, и сначала вроде бы ничего не происходило… ну знаешь, совсем ничего, однако я чувствовал пустоту внутри, — Чак невольно положил ладонь на грудь, показывая где конкретно он чувствовал тревожащую его пустоту, — и чувствовал как эта сила выходит из меня, а раз огонь отреагировал так бурно, хотя я совсем не подносил к нему руки, он сам вдруг вспыхнул и лизнул мои па…

— Не отвлекайся Чак, что там с водой?

— Да… так вот, сначала ничего не происходило, но я не сдавался и как только пустота в груди исчезала, шёл снова к ручью, тот, что на поляне… и, короче, пытался снова и снова. Потом, когда в очередной раз я выпускал эту силу, то она засветилась и я стала видимой! Вот, смотри…

Чак соединил две ладони в кокон и замер. Он сосредоточенно пялился на свои руки, но ничего не происходило. Лишь светило солнце и ветер трепал их волосы. Тодд уже открыл рот и слова почти сорвались с его губ, но вдруг он увидел свет что мелькнул в тени пальцев Чака. Светилась кожа ладоней, они покрывалась тонкой светящейся дымкой, синего оттенка, что медленно поднималась вверх, наполняла руки Чака и просачивалась через его пальцы. Тодд смотрел как заворожённый, но всё быстро закончилось, когда Чак резко развёл руки и замахал ими из стороны в сторону. Светящийся дымок рассеялся.

— Не могу держать долго! Пальцы мёрзнут, их колит холодом изнутри и такое чувство, словно они сейчас рассыпятся нафиг, представляешь!

Чак широко улыбался, а со лба его бежал липкий пот, так, словно это он несколько часов подряд колол дрова на солнцепёке.

— Это невероятно, Чак… — пробормотал едва различимо Тодд, взгляд его упал на собственные пальцы. Он тоже ощущал, как сила бежит внутри него, но не экспериментировал так много с ней, как делал это Чак, вместо того чтобы выпускать силу из пальцев и ладоней, он собирал ей в мышцах рук и ног, замечая, что так колоть дрова и работать по дому было намного легче.

Момент задумчивости Тодда прошёл, он поднял голову и вновь посмотрев на Чака сказал:

— Так что с водой то?

— А, да… так вот она разошлась в стороны и…

— Кто разошёлся? О чём ты говоришь?

У Тодда затекли ноги, и он встал, сделал несколько шагов и вернулся обратно к Чаку, при этом не сводя с друга глаз, пока тот задумчиво пялился в землю и пытался объяснить ранее увиденное…

— Это лучше показать, мне сложно объяснить… вода просто разошлась в стороны, ну на несколько секунд я увидел дно, и…

— Ладно, — прервал Чака Тодд, — пойдём покажешь.

Они пошли к реке. Два паренька, один с волосами серебра, в курчавых локонах другого отражается жар солнца. Один угловат и жилист, среднего роста, одетый в обноски. Другой пухловат, в веснушка с ног до пят, с очень милыми чертами лица, в ладных, сшитых по нему, брюках и синей рубахе, но очень небольшого роста. Тодд и Чак дружили давно, с раннего детства, сошлись вместе изо скромных характеров, дружелюбного настроя детей, и того, что жили рядом, буквально соседи. Но между ними так же было много разного, главное из которых – состояние кошельков их родителей. Родители Тодда были фермерами. А мать Чака была главным казначеем деревни. И если ребятам, которым недавно исполнилось двенадцать лет отроду, было на это плевать. То вот окружающих эта дружба раздражала.

И особенно сильно эта дружба мешала одной юной девушке, дочери охотника, Лилиан. Эта юная краса заметила двух парней, что выходили из деревни, и увязалась за ними следом, но на небольшом удалении, шагов так в десять. Сначала парни не замечали её, но когда они дошли до места, к которому направлялись, то обернувшийся назад Чак заметил Лилиан и закричал:

— Уйди! Тебя никто с нами не звал!

Тодд обернулся и тоже заметил девушку, что сначала замерла от резкого крика Чака, но затем решительно подошла. Губы её были сжаты, глаза сверкали гневом, и стоило ей подойти, как она холодно, но твёрдо спросила:

— Почему какому-то оборванцу можно с тобой гулять, а мне нет?

Тодд услышал её слова, но ничего не сказал, вместо этого он рассматривал красивое платье девушки, оно было зелёным, простым и из грубой ткани, но на крепкой фигуре Лилиан смотрелось просто и замечательно. К тому же Лилиан была и на лицо красивой: голубые глаза, пухлые губы, аккуратный нос и чуть выпирающие скулы.

Отец Лилиан был охотником, но не простым. Он был главным из них, регулярно водил на охоту до двадцати деревенских и ещё ни разу они не пришли без добычи. А Лилиан была его любимой и единственной дочерью, тринадцати лет отроду, и не редко на неё засматривались деревенские, она была… как юная лань, сильна, быстра, и очень красива. Лилиан. Даже имя её звучало лесными отголосками.

— Почему ты обзываешь моего друга?! — уже не кричал, а вопил Чак, но даже так его мягкий голос не звучал гневно, скорее он был очень звонким, как колокольчик отражаясь по округе.