Но у меня получается чуть лучше. Поднимаюсь, пусть и с ломотой во всём теле, но поднимаюсь. Один только молот никак не удаётся оторвать от земли, приходится схватить его двумя руками. Поднимаю так, что внизу спины что-то давит вниз и хрустят позвонки, а руки сквозь дыры камзола и кольчуги просвечивают пульсирующим сиянием. Чувствую, как едва-едва удерживаю ману внутри, каналы просто кипят от боли. Пот с меня бежит ручьями.

Медленно бреду к дрожащему на земле великану. Тяжесть молота такая, что хочется вопить в небеса и рассыпаться на куски… только бы никогда больше не хвататься за чёрную чешуйчатую рукоять.

Добредаю до его огромной башки, он видимо почувствовал меня и запрокинул её в сторону. Смотрит на меня туманной белизной своих нечеловеческих глаз, вижу, как скрипит его плечо, как летит его лапа, чтобы расплющить, разорвать меня кровавыми брызгами.

Бью сверху вниз… хотя «бью» это слишком боевитое слово для моей ситуации, я скорее падаю на него вместе с молотом, в удар вкладывая всю невеликую массу собственного тела. Но это уже не важно, ведь это пятый удар и импульс накоплен, именно его тяжесть так непомерно велика…

Мы попадаем одновременно.

Руки не удержали молот, и меня как песчинку на ветру унесло на много-много шагов назад, я даже подумал в какой-то миг, летящий с раскрытыми глазами, что меня сейчас унесёт куда-то в свинцово-багровое небо. Но нет. Мой свободный полёт закончился крепко, резко и очень неприятно об ствол какого-то дерева. Я конечно же не смог переломить его своей тушкой, однако ствол переломил меня.

Я ощутил, как рёбра ломает на осколки, а они в свою очередь прошивают насквозь все слои одежды, вываливаясь на холодный воздух из кровавой утробы.

Воздух из груди выбило напрочь. И я стёк с этого дерева кучкой кроваво-костяного дермища, тут же теряя сознание.

Тодд лежит на чём-то не очень удобном, но вроде мягком. И его куда-то тащат. Судя по всему, тащат как раз-таки то мягкое, на чём он лежит. А ещё рядом с ним голова. Отрубленная. Не очень ровно, потому что кости торчат местами на месте шеи, и мясо изрезано волнами. Тодд держит эту голову в руках, разглядывает. А голова разглядывает его. Белёсыми глазами, совсем мёртвыми, ничего невидящими. Но Тодд всё равно делает вид, словно эта голова может его видеть. Он показывает ей язык. Хмурится. Скалится. Наконец ему наскучивает, и он закрывает ей веки, чтобы бельма не пялились на него, ведь от этого взгляда ему становится как-то не очень уютно. А ещё под спину попался какой-то камень, острый. Тодд попробовал слегка приподняться, чтобы вытащить этот камень, да только ему помешала боль. Сильная. Прострелила в груди, и он решил больше не шевелиться. По сравнению с этой болью, камень под спиной не казался такой уж большой неприятностью.

— О, ты проснулся! — голос раздался откуда-то сверху. — А я уж думал, что ты помер… однако, люди с такими ранами не живут… я как бы ни на что не намекаю, но… ты ведь не человек да? Вернее… ну нет, понятно, что тёмные тоже люди… я нормально отношусь к вашему племени… просто… ох… ты ведь один из них, да?

Голос был явно мужским. Но хриплым. Не громким. Не басовитым. Он был обычным. Звучал дружелюбно и с большими паузами, словно говорящий испытывал некие трудности в правильном подборе слов. И пока он говорил, то тащить Тодда не перестал, то есть отреагировал вполне спокойно и на то, что Тодд выжил, и на то, что шевелится у него за спиной на какой-то ручной волокуше. Это Тодда слегка удивило.

«Может тоже притвориться дружелюбным? Свести всё, что он мог увидеть на происки магии очень похожей на тёмную, но всё же НЕ тёмную… а просто очень на неё похожую? Да ну нет… мне это уже осточертело. Пусть будет как есть, в конечном счёте скрываться вечно – такая себе затея. Да и от кого скрываться? От той бешенной суки? Ну так она осталась в Фикаре, и не сможет меня выследить… больше никто моей смерти желать не должен… если не учитывать, что все вокруг ненавидят тёмных. Да я и сам их ненавижу… судя по всему они разрушили мой дом, родных моих поубивали. Я решительно должен злиться на них. Наверняка они и того ледяного гиганта каким-то образом смастерили… но мне и на них сейчас всё равно как-то получается. Хочется просто лежать, и не шевелиться. Ведь шевелиться очень и очень больно!» — думал про себя Тодд, пока его продолжали волочь куда-то в неизвестность.

Над глазами его мелькали ветви на сером фоне непроглядных туч. Такая погода зимой всегда. Определить утро сейчас или день или вечер невозможно. Благо снег не идёт и ветра вроде как нет. Вообще тишина. Лишь сминается земля и лязгают доспехи того, кто тащит Тодда в неизвестном направлении.

— Молчишь, да… — продолжил одинокий разговор неизвестный носильщик. — Ну молчи, молчи… ты же мне жизнь спас, поэтому я вроде как тебе обязан…

В голове Тодда промелькнул бешенный взгляд голубых глаз. И очень похожие слова. Только она говорила, что спасла его самого, и это он ей обязан… и теперь он всего лишь зверёк, которым можно помыкать как угодно: заставлять убивать детей, копать могилы, выбрасывать в вонючий канал чьи-то распотрошённые тела.

Тодд в этот же момент больше решил никогда о ней не думать, каждый раз она завладевает его мыслями и портила ему настроение. С этого мига он больше не будет о ней думать.

«Прочь, бешенная сука! Прочь!»

— Надо же… я на самом деле не думал, что ты выживешь. Думал, что… ну… да ладно уж, чего таить. Думал, что ОН заморозит тебя, как и отряд авантюристов… они те ещё неудачники. Я выследил их по следам, идущих от тракта. Кое-где были следы не человеческие, и не звериные… ну знаешь, эти гули, за которыми пришли авантюристы, они ставят ногу немного иначе и не редко теряют пальцы из-за холода или по неосторожности, им в общем-то всё равно, они думаю испытывают боль несколько иначе, если вообще испытывают… понимаешь?

— Понимаю. А где гули, следы которых ты видел?

Волокуша даже на миг не остановилась. А человек, что её тащил не удивился, не замолчал размышляя о том, почему с ним неожиданно заговорили. Нет. Он просто ответил:

— Я сначала тоже задался этим вопросом, мол куда делись твари, что нападали на караваны… и потом уже по следам, когда понял, что это были гули, слегка поднапрягся, а позже… встретил их останки, знаешь, такая бурая масса из грязи, снега и пепла, вот это всё, что от них осталось. На сколько я понял, в отряде с авантюристами была и светлая волшебница, вот она их быстренько в пепел и обратила… они до самого их гнезда дошли в этой мёртвой деревушки, до могильника так сказать, по пути убивая и превращая в пепел всех тёмных тварей… на самом деле они были близки к тому, что бы отправиться назад с вполне выполненным заданием, только вот не повезло им встретить Иэнферина. И мне не повезло, и тебе… хотя на счёт тебя сказать сложно, ты ведь такое с ним сделал, что смотреть страшно было. Я долго думал куда делась его голова и верхняя часть тела, а потом уже только дошло, что эта яма здоровенная в земле там не просто так появилась…

Тодд молчал, добавить ему было нечего.

Молчал и рыцарь, какое-то время тащил молча, но надолго его не хватило:

— Ты… ну… просто знай, что я понимаю, что… ох… в общем я понял, что обязан тебе жизнью и постараюсь о тебе поза… ну, вернее постараюсь тебе помочь, подсобить, стану тебе надёжной опорой и всё такое прочее… ты уж извини меня за глупый трёп, я просто последние дни просидел в том доме заброшенном, пока Иэнферин по округе шатался… я забежал в дом, как только этот грохот услышал, а потом уже через щель в двери и рассмотрел, кто там такой огромный… не, если бы не реальная встреча, я бы сказку про Иэнферина и потрошителя могил Джека никогда бы не вспомнил… в детстве эта жуткая история казалась выдумкой… страшной байкой на ночь, а сейчас… ну кто мог подумать, что он существует?

— А кто это такой, Иэн… что?

— Иэнферин, ну… я мало что про него знаю, но есть сказка… мне её няня в детстве иногда сказывала, когда я паясничал и вёл себя паскудно. Там в этой сказке был один жулик по имени Джек, что повадился разгребать могилы и склепы богатых людей, ради наживы… и хорошо на этом нажился, однако сильно увлёкся и даже зимой, с первыми морозами, он киркой долбил мёрзлую землю, чтобы добраться до богатств в гробах мертвецов, и мол… не понравилось это древнему богу холода и мороза, и воплотился он на том кладбище из деревьев старых и скрюченных корней в огромного гиганта, и превратил наглого воришку в ледяную статую, а после расшиб на осколки… а души тех несчастных, что Джек потревожил от вечного сна, Иэнферин обязался защищать и проводить на ту сторону жизни с приходом тепла, когда перелётные птицы возвратятся назад, огромный гигант сам разрушится на иссушенный хворост, а призраки потревоженных умерших исчезнут… я бы наверное и не вспомнил ту сказку, если бы не имя гиганта… такое чудное – Иэнферин… сейчас так никого не называют, то древнее имя! Одно только понять не могу, зачем эта старая кошёлка… ну то есть няня моя… зачем она мне эту историю на ночь рассказывала? Ведь то ужасы ужасные, как для детского ума… и ведь никакого посыла с собой не несёт, мол веди себя хорошо и получишь за это ложку мёда, нет… она, напротив, пугает скорее, про кладбище там, воришку наглого, и злого гиганта этого, что заморозить до смерти может… явно на меня гнилой зуб точила, старая карга!