— И что он, так за тобой в дом и не полез? — спросил Тодд, прерывая жалобно-злобные речи про несчастное детство.

— Нет, не полез… я если честно тоже удивился, мне несколько раз даже казалось, что он пялится на меня, словно может видеть через стены, но в дом не лез, хотя наверняка мог разрушить его с лёгкостью и меня в этом доме похоронить… однако и убегать я не решался, он всегда где-то топал неподалёку, убивал тварей каких-то тёмных, ну мне так кажется по звукам визгливо-хриплым, который нормальный зверь бы не выдал никогда из себя… в общем остался я там сидеть, не знаю на что надеялся… на спасение, наверное. Надеялся, что ещё один, более сильный отряд пошлют посмотреть, что тут стряслось, и меня вызволят… ну или хотя бы страшилищу эту ледяную отвлекут…

— Как же ты там продержался столько-то дней?

— А там у них колодец в огороженной ограде внутри дома, видимо не простых крестьян дом был, что-то я такого у простых людей не припомню… а ещё кладовая с запасами. Там зерно по большей части лежало, да мясо сушёное, соленья кое-какие… всё пропало конечно, да не совсем всё… я там несколько баночек с мёдом отыскал. Вот и перебивался с воды на сладенькое, так и дотянул, до твоего прихода, а всё же безумный ты чело…

— Стой!

Волокуша замерла, и сам рыцарь остановился на месте, услышав требование Тодда.

— У тебя мёд ещё остался?

Рыцарь глухо рассмеялся, эхо от металлического шлема делало его смех дребезжащим и железным.

— А то! Немного правда, но... поделиться могу.

— Давай.

Дорога вела их дальше. Только Тодд продолжал путь уже с баночкой старого мёда на груди, куда он периодически засовывал палец и доставал кристаллик сладости. Рыцарь же не мешал ему, молча тащил, кажется, думал о чём-то своём.

***

Вновь лесная чаща. Вокруг заметно потемнело. Под кронами большого, покрытого мхом дерева горит костерок. У костерка сидят двое. Один в доспехах чёрных и ржавых, другой с изорванной грудью, из которой торчат осколки костей. Оба смотрят в пламя костра. Над ними разгорается большая жёлтая луна. Тучи впервые за долгое время разошлись, давая понять, что этой ночью снега не будет.

В этих местах зима всегда была не снежной, без сильных морозов, но с всепроникающим ледяным ветром, что ломал ветви деревьев, срывал крыши старых прогнивших домов, и был вездесущим, как в небесах над головой, так и под воротом плаща пробегал холодком.

Потому путники грелись от костерка с большим удовольствием. Над костерком же, на двух не очень ровных палках, воткнутых в землю, как-то наискосок висел дорожный котелок, в нём шипела, нагреваясь, вода.

— У тебя есть нож? — спросил Тодд рыцаря.

— Есть, только тебе зачем? У меня с собой лишь немного овса припасено, нарезать-то нечего.

— Дай мне нож.

Рыцарь потянулся к своей дорожной поясной сумке, достал короткий кухонный нож, со слегка закруглённым лезвием, подал Тодду не глядя. И ничего больше не спросил, однако вопрос в воздухе повис.

— Налей немного тёплой воды в плошку и поставь рядом.

Рыцарь молча набрал воды из котелка в деревянную плошку, что служила ему в качестве тарелки и протянул её Тодду.

А Тодд вылил на себя воду, прямо на грудь, зашипел злобно. Рыцарь отвернулся, стараясь не смотреть в сторону покалеченного паренька. Но в следующий миг раздался звук ножа, скрежещего по костям.

Хруста и отборная шипящая брань.

Рыцарь не выдержал, и согнулся… его вырвало прямо в закрытый наглухо шлем.

***

Чуть позже. Тодд с большим трудом разлепил глаза. Причиной его пробуждения послужил многоликий рык и вой. Перед ним стоял со здоровенным клинком в руках рыцарь, он кружился вокруг ствола тыча мечом в сторону стаи волков, то и дело крича:

— ПРОЧЬ! ПОШЛИ ПРОЧЬ!

Волки в сторону которых выставлялся наконечник здоровенной железяки отходили, но только на шаг, а затем возвращались на прежнюю позицию и медленно продвигались вперёд, всё сокращая дистанцию. При этом смотрели они не на рыцаря, а на Тодда, что куском окровавленного мяса лежал под деревом и источал на всю округу аромат крови и тёпленьких кишок. В глазах волков жёлтым блеском отражалась полная луна.

«Неужели они почувствовали запах моей крови, — подумал про себя пришедший в сознание чуть живой Тодд, — или они пришли на запах страха рыцаря… а ведь он тот ещё трус. И тогда в древне, он ведь мог убежать, так же, как и пришёл, мог десятки раз рискнуть и сбежать, а он сидел на месте и ждал, что его спасут. Трус!»

Тодд поднял трясущуюся бешенной дрожью правую руку, и она тут же вспыхнул зелёным пламенем. Волки отпрыгнули от изумрудного огня. Испуганный рыцарь сделал точно так же, при этом случайно споткнувшись и чуть не угодив в красные угли костра.

Тодд продержал пламя какое-то время, пока волки не ушли окончательно.

Он чувствовал, хорошо ощущал волчий страх, и желание сбежать подальше от проклятого огня. Вместе с тем он перевёл взгляд на рыцаря, который в этот миг был без шлема. И зрелище представилось неприятным. Первым делом в глаза бросалось отсутствие скальпа, вместо него изорванный гладкий кусок плоти, который кое-где порвался и на свет выглядывал гладкий белёсый череп. Одного уха нет, лишь какой-то обрывок, и начиная с щеки под этим ухом, до конца массивного подбородка тянется потемневший шрам. Видно, что шрам давний, ибо по краям он затянулся толстым белым червём-рубцом, но вот по середине в нём до сих пор были различимы контуры распоротых мышц. Такие шрамы заживают годы.

Огонь на руке Тодда погас, вместе с тем и рука безвольно упала рядом с телом. Сил физических в Тодде оставалось немного. В отличие от магических. Резерв, болезненно подорванный в горячке боя, пульсировал в нём горячим гейзером, пробегал по калеченным каналам, и не собирался заканчиваться, ведь вокруг, в этой лесной чаще, всё вопило от переизбытка тёмного дара, тьма буквально сочилась, витала в воздухе. Бери сколько хочешь, если ты тёмная тварь…

Когда пламя на руке Тодда погасло, на поляне стало гораздо тусклее. Мир в глазах Тодда окрасился в багровый. Он ясно различил удивлённый взгляд рыцаря, что продолжал лежать на земле, чуть ли не задницей в костре. Но когда их взгляды встретились, рыцарь поспешил отвернуться в сторону, неуклюже подняться. При этом выражение лица его оставалось всё тем же хмурым, неподвижным, а в глазах сменялись эмоции. Удивление, перешло в опаску, а затем в задумчивость. И вот он уже сидит рядом с Тоддом, портя приятный лесной воздух кислым запахом пота вперемешку с прокисшим ароматом рвоты.

— Значит ты всё же тёмный, да. — соглашаться с этим утверждением явно не требовалось, слова прозвучали как устоявшийся факт, но тем не менее, Тодд согласился:

— Да. И?

— Хочешь… съесть меня?

От этого вопроса Тодд невольно вздрогнул и покосился на сидящего рядом изуродованного рыцаря, на лысую черепушку с проблесками кости и его передёрнуло вновь.

— Фу… какая гадость! Конечно нет!

В глазах рыцаря мелькнула улыбка, а лицо оставалось неподвижным, и у Тодда закралась мысль, что это лицо вообще не может шевелиться, только губы едва колышатся, способные извлечь какой-то звук, но вот всё остальное… кривой шрам очень глубоко прошёлся по лицу рыцаря и что-то в нём нарушил.

— Радует, что сожрать ты меня не хочешь, — тон рыцаря был несколько весел. — Хотя я бы не отказался пожертвовать для тебя руку или ногу, всё же ты вновь спас меня… я должен тебе уже дважды!

Тодд решил никак это не комментировать, однако совсем другой вопрос заботил его в этот момент:

— Кто так изувечил тебя?

В этот раз нервная дрожь прошлась по телу рыцаря, да так, что доспехи заскрипели, голос его был не менее нервным:

— Я… это было так давно… я… никому ещё не говорил об этом… да и… мало кто… а вернее никто не видел меня без шлема... только кузнец, что доспех изготовил… ну… эх… — этот молодой мужчина так тяжко вздохнул, что в груди у Тодда что-то неприятно засвербело, или это просто какое-то насекомое бегает по кровавому месиву, понять сложно.