Голос мой был тих, но в этот момент казался мне чем-то безумно приятным. Я живой. И этой мой голос. Я есть. Я ещё здесь.

Приподнимаюсь на кровати, откидывая в сторону мёртвую конечность. Голова кружится, сижу некоторое время, приводя мысли в порядок. Смотрю на Хаши, а она смотрит на меня провалами глаз, в которых глаз уже и нет. Из дыр стекает по тёмным щекам две тёмные дорожки запёкшейся крови. Всё её прекрасное тело искусано, одной груди не хватает, одной руки не достаёт, местами виднеется плоть из-под распоротой кожи. Очевидно, что она мертва. Так же очевидно, что меня спас Крэй.

— А я ведь не отдавал тебе команды спасать меня, я вообще забыл про твоё существование, Крэй… всё это было так внезапно.

Крыс сидит меж моих ног, не шевелится, видимо переваривает пищу. Живот у него кажется сильно распухшим, и весь он выглядит больше, и более живым. Исчезла некая угловатость из его тела, серая шёрстка блестит, словно шёлковая. Лишь один хвост выбивается из картины, гораздо длиннее, чем его тело, на конце шип, и по краям ещё пара. Этот хвост у Крэя словно живёт своей жизнью, медленно шуршит по полу, вокруг наших ног.

— Однако нам что-то нужно сделать с её телом, и убираться отсюда поскорее… однако встать я пока не могу, а спрятать тело нам негде… что делать, Крэй?

Крыс выбежал вперёд, обернулся на меня с таким взглядом чёрных глаз, словно хотел сказать:

«Смотри чего покажу!»

Его хвост приподнялся, и шип на конце вспыхнул зелёным огнём. У меня не было сил удивляться, я просто принял это как данность, и молча кивнул. Крэй на этом не закончил, его хвост припал к каменному полу, и быстро чиркая стал выводить по нему какие-то символы, однако сначала ничего не было видно. Крыс зашипел, и окунул шип в черепе Хаши, засунув его в одну из глазниц, над ней взвилась дымка. Крэй вытащил хвост и стал начерчивать вокруг тела Хаши символы чёрной запёкшейся кровью. Я сижу и смотрю. Вмешиваться страшно, я вообще пытаюсь вспомнить в какой это миг Крэй стал таким самостоятельным, хотя в начале действовал только по моей указке, а сейчас я боюсь ему приказывать не то, что мысленно, даже в слух. Его хвост выглядит опасным.

Он закончил начертать вокруг Хаши символы, и вновь получился идеальный круг, который прямо подо мной замыкался здоровенной руной. Знакомой для меня руной Руфус, между прочим, единственной знакомой руной из всего того мракобесия, что начертал на полу Крэй. И вот он сидит у моей ноги и пищит, головой указывая на руну. Посыл ясен и без слов, хочет, чтобы я активировал.

— Хорошо, хуже уже явно не будет, — говорю я, наклоняясь к руне, попутно чуть не теряя сознание.

Активирую, символы постепенно загораются, в конце зелёным сиянием вспыхивает весь круг, и вот тут-то начинается не ладное. Тело Хаши охватывает зелёное пламя, что голодным вурдалаком, пожирает кошку в мгновение ока, оставляя после себя лишь горстку пепла… пол потрескался от высвободившейся силы, тут только что произошёл настоящий взрыв маны. Настолько мощный, что все каналы в моём несчастном теле чуть не лопнули под давлением, я сижу с широко раскрытыми глазами, в шоковом состоянии взираю на мир. Мир взирает на меня чёрными зенками Крэя, он щерится и так широко показывает мне два кривых зуба, что иначе как улыбкой это назвать нельзя. Я чисто физически на пределе сил, но вот внутри… я поднял кверху палец, и легонечко высвободил огонь… пламень вырвался наружу огненным шаром размером с мою голову, который я едва смог удержать, не разворотив округу. Подержав шар какое-то время, я медленно выдохнул и свернул заклинание. Стало чуть легче. Я вновь посмотрел на пол, где ни одного символа не осталось, но были заметны сотни трещин, и горсть пепла. Я готов поклясться на что угодно, что в момент активации рунного круга что-то с силой долбануло по нему, стараясь вырваться наружу… откуда? Не ясно. Но точно не отсюда. Какая-то сила, ведомая внезапной свободой и запахом крови…

Меня передёрнуло.

Обнаружил себя ходящим по комнате из стороны в сторону. Остановился, здраво рассудив, что так можно и окончательно потерять рассудок. Подобрал кувшин с водой, на дне немного оставалось, я тут же выпил содержимое, а в пустой сосуд сгрёб пепел, вывалил его в камин, вазу сполоснул грязной водой из бадьи. Оделся и вышел, Крэй же на пути из комнаты запрыгнул в мою тень.

Я сделал пару шагов по коридору, чтобы тут же вернуться, сдёрнуть с кровати бельё, зашвырнуть его в камин и поджечь. Ещё раз осмотрел пол. Да весь в трещинах. Да, весь в грязи. Но свернувшаяся кровь не похожа на кровь, а скорее на грязь, от простыней я избавился. Трупа нет, значит пока нет и проблем.

Пора убираться из этого замка как можно скорее!

Вильмах смотрел на паренька мага, что назвался Шэном. Вокруг орали люди, под стенами замка кто-то из его воинов истошно умирал. Во всеобщем шуме кровавой драки Вильмах стоял у самого края столкновения, и рядом с ним стоял тот самый Шэн. И чем больше Вильмах рассматривал юношу, тем больше он ему НЕ нравился.

Вильмах просто не знал, как найти к Шэну подход. А ведь он пытался, поговорил с десятниками, чтобы те были к парню подружелюбнее, и десятники ни раз и ни два за последние дни пытались поговорить с парнем, однако очень быстро сталкивались со стеной холодного молчания. Шэн внимательно слушал их, рассматривал, но редко отвечал что-то, и вообще мало говорил, а если и говорил, то кратко и старался по делу. Парень словно был замкнут в себе, и десятники просто пожимали плечами, они пытались, но ничего сделать с парнем не могли.

А ведь у десятников с Шэном гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Каждый из них был взят Вильмахом на обучение ещё подростком, некоторые ещё детьми. Голодные сироты, или не сироты, которых продали за пару медяков родные. Подростки, если о них заботиться и воспитывать, знают, что такое благодарность и преданность. И десятники Вильмаха были воспитаны правильно, он лично занимался каждым из них, каждому в своё время доверил свой личный десяток бойцов. Они были его оплотом, его опорой, нерушимым звеном, которое выживало после каждой битвы и вновь набирали новобранцев вместе с Вильмахом. Таким десятником главарь планировал сделать и Шэна. Но уже сейчас, глядя на парня, главарь сдался. Никакого капитана из Шэна не выйдет, не выйдет преданного и обязанного ЛИЧНО Вильмаху капитана, а иначе в большом отряде наёмников никак.

На одну из осадных лестниц, приставленную к стене, опрокинули смоляной чан. Оглушительный вопль обожжённых людей. Следом со стены летит факел, и копошащаяся в грязи человеческая масса вспыхнула, вопль перешёл в истошный крик. Защитники замка Сантерра отбивались до последнего. Тут же, из-под стены, арбалетчики Вильмаха спустили тетивы. Тренькнуло на миг яростно, и со стен упали четверо защитников, кто-то сверху едва слышно заскулил. К стене замка приставили новые осадные лестницы, что тяжёлыми железными крюками ухватились за бортик стены. Следующая партия бесстрашных и быстрых воинов полезли наверх. А Вильмах вновь перевёл взгляд на Шэна.

В глубине души Вильмах вновь и вновь старался понять, почему же этот парень не верен ему, почему не испытывает благодарности, почему так холоден к окружающим и так зажат. А ведь он силён, по-настоящему опасен, но это только если его взрастить, превратить в кровожадного и верного воина… вот тогда Шэн может стать настоящей легендой и возможно в будущем занять место самого Вильмаха «Крушителя Черепов» – как его называли в народе.

Вильмах тяжко вздохнул. Вновь вернулся в реальность, и тут же отринул свою мечту. Мальчишка был не его. Этот парень принадлежит только самому себе. И Вильмаху как никогда было жалко потраченных золотых монет. Хотя, конечно, парень был не бесполезен, можно было пихать его в бой, просить зачаровать оружие. Вот в последнем Шэн был мастер, он такое сотворил с доспехом Вильмаха, что теперь руками главарь мог отрывать головы от плеч, а его тяжёлая двуручная булава ощущалась как продолжение рук. Он ещё никогда не был так смертоносен сейчас!