Открыл глаза. Взглянул на грудь. Там гладкая кожа, с сеткой белёсых полос. Выдохнул тяжко. Взглянул в пыльный потолок с тёмной паутиной в углу. Попробовал встать с кровати. Но тело словно сеном изнутри набито, и на приказы уставшего мозга реагирует вяло, нехотя.

Вставать Тодд передумал, улёгся обратно, прямо на кровавые простыни с вкрапления гноя. И прямо так и уснул.

Поздней ночью его навестила хозяйка-гномиха. Её сопровождали парнишка служка, и гномиха помоложе, чем-то неуловимо похожая на хозяйку. Пока хозяйка несла с собой подсвечник с тремя дрожащими свечами, остальные тащили с собой таз и ведро с водой, от которой шёл едва заметный пар.

Тодд реагировал на всё происходящее вяло, ещё не до конца отошедший от сна. Хозяйка же гномиха осмотрела его тело тщательно, маленькими мясистыми ручками ощупала его рёбра, провела тёплыми пальцами по впалому торсу.

Тодд чуть опомнился лишь в тот момент, когда хозяйка и служка удалились, а молодая гномиха принялась обмывать его грудь горячей от воды, губкой. Это было приятно, и Тодд позволил себе расслабиться. Однако ручки гномихи, вооружённые губкой, скользили всё ниже и ниже, и Тодд с трудом остановил ловкую девушку, когда её грязные ручонки уже развязывали тесёмки его штанов.

Их глаза встретились лишь на миг, девушка тут же отвела тёмно-карие глаза к полу, и пробубнила едва слышно:

— Я не попрошу много, господин… достаточно лишь пары серебряников, и я чуть скрашу вам ночь…

Тодд посмотрел чуть ниже, рассматривая короткий носик с горбинкой, приоткрытые губы, капельки пота, что стекали по её короткой раскрытой шее от контакта с горячей водой. На широкие плечи и крепкие округлые груди, что спокойно просматривались в этом воздушном пеньюаре, в котором заявилась к нему владычица мужских чресел из гномьего племени.

Он улыбнулся и качнул головой.

— У меня нет этой пары серебряников… — И то была чистая правда, а номер в таверне оплачивал за Тодда спасённый им рыцарь.

Гномиха перестала корчить из себя саму невинность, взглянула на Тодда уже прямо. Её карие глаза прочли в нём всё, что было нужно, явно поняв, что он не врёт. На этом ночное омовение быстро закончилось, и красавица гномиха удалилась, с лёгкостью неся на голове таз, а под мышкой деревянное ведро с грязной, но ещё тёплой водой.

А Тодд ещё долго смотрел в прикрытую за ней дверь, не в силах уснуть, мучимый не очень приятными мыслями про старую подругу.

***

На следующий день, с утреца пораньше, когда Тодд, скрючившись на кровати, натягивал на себя рваные вещи, пытаясь каждым новым слоем одежды прикрыть дыры предыдущего, к нему в комнату заявился рыцарь. Тот самый. В ржавых почерневших от времени доспехах с тремя белыми загогулинами на груди.

— Добрый день, мой злобный спаситель!

— Ещё утро, баронский выродок, и что за хрень намалёвана на твоей груди? Я раньше не видел этих линий, или просто не замечал…

— Ну… я… ох, почему ты опять такой недовольный? Это всего лишь мой символ, в народе про меня рассказывают, как про «Рыцаря трёх холмов», просто у каждого странствующего рыцаря должен быть какой-то свой символ…

— И что же означает твой? — ироническому тону Тодда позавидовал бы и придворный шут. Он наконец смог застегнуть на себе дублет, и видит бог это было не легко! Рваные края кольчуги упирались в петли с внутренней стороны, не позволяя неловким, задубевшим от многочисленных травм, пальцам Тодда набросить на металлическую пуговицу дублета небольшую кожаную петельку. Но вот ему это удалось, и он смотрел теперь злобным взглядом на прорезь закрытого шлема рыцаря, а тот молчал, стоя в проходе, и не спешил отвечать.

— Скажи… а ты всегда вот такой вот?

— Какой? — переспросил Тодд.

— Озлобленный на весь мир ублюдок. Нет, я конечно, благодарен тебе, и стараюсь видеть в тебе только хорошее, как в своём спасителе, но ты уже второй раз без повода обращаешься ко мне как к нашкодившему мальчишке, а не к верному брату по оружи…

— А кто сказал, что мы с тобой братья по оружию? Или ты думаешь, что достаточно дотащить меня до города, и оплатить за меня покои в таверне, как я сразу же стану вешаться тебе на шею, как трогательная девица при виде благородного господина?!

Рыцарь помолчал миг. Тодд замер на краю кровати, с красными пятнами на лице и выпученными серыми глазами.

— Так дело в деньгах? — рыцарь схватился руками за свою дорожную сумку, что всегда висела у него под боком, и тут же извлёк плотно набитый мешочек, и кинул его на кровать рядом с Тоддом.

Тодд перевёл вытаращенные глаза уже на мешок, нехотя взял его в руки, развязал тесёмки. Из внутренностей холщового кошелька на Тодда смотрели блестящие медные и серебряные кругляши.

— Что это? — спросил он уже куда более мирно у рыцаря трёх холмов.

— Твоя половина за моё задание по поиску пропавшего отряда авантюристов. Не смотри, что монеты мелкие, там под низом горсть золота… просто сверху те, что я разменял… подумал, что так тебе будет удобнее расплачиваться.

И вновь тишина. Тодд покопался в мешочке, нашёл там и золото. Завязал его на тесёмки обратно, повесил себе на пояс и как-то неловко уставился в стену. Стена была блеклой, из тёмной древесины, с которой медленно слезал лак.

«Однако хозяйка совсем не следит за обстановкой своих комнат…»

— А рыцарем трёх холмов я назвался потому, что наш родовой замок находится как бы на большом таком холме, но ведь рыцарь «большого холма» – звучит как-то не очень, как и рыцарь «одного холма», вот я и подумал, что трёх будет звучать попримечательней… — рука рыцаря поползла кверху, явно намереваясь почесать затылок, но лишь глухо лязгнула металлом, наткнувшись об закрытый шлем.

Тодд не выдержал и загоготал, как сумасшедший, он схватился за живот, и до слёз на глазах беспечно хохотал.

Рыцарь попытался сказать что-то возмущённое, но видя, как заливается смехом его собеседник, не выдержал, и тоже засмеялся, его смех, усиленный металлическим эхом, разнёсся по комнате и подхватываемый весёлым хохотом Тодда разлетелся по всей округе.

Чуть позже. Они вдвоём сидят в зале таверны, пьют кислый яблочный эль, заедают жареными свиными сосисками с яйцом и луком. Настроение у обоих приподнятой, у Тодда – потому что еда вкусная, и рыцарь оказался не таким уж и плохим парнем, раз поделил деньгами за свой заказ авантюриста, разделив монеты на них двоих, да ещё и поровну, хотя мог спокойно уйти и не вернуться… и Тодд бы принял это как должное.

А рыцарь, кажется, был счастлив, что с Тоддом – человеком, который его спас, и которому он, кажется, был обязан жизнью, ему удалось найти какой никакой, а всё же общий язык. Хотя за едой они оба молчали, предпочтя свиные колбаски пустому разговору.

Тодд хотел спросить рыцаря о его дальнейших планах: собирается ли он на новое задание, и обдумывает ли возможность отправиться на него вместе с ним, а позже… ну опять же только возможно, вступить в гильдию авантюристов, раз за задания их так хорошо платили. И опять же, рыцарь вроде как в лихой братии не состоит, а просто берётся у них за сложные заказы, по поиску пропавших отрядов… но это всё догадки, разведать которые нужно простым разговором, только вот закончится эта сочная жирная свиная сосиска, и можно будет задать вопрос…

Планам Тодда не суждено было случиться.

Дверь трактира распахнулась, и в полутёмный зал, где единственным освещением выступали узкие окна с тусклым стеклом, вошёл мужчина в сером балахоне. Худощавый. Высокий. Сутулый. И очень сильно напоминающий мага. И этот мужчина, оглядев почти пустой зал, остановил свой взгляд на угловом столике, а конкретно на спине рыцаря «трёх холмов» и направился прямо к нему, при этом сместив взгляд на Тодда, и пристально в него вглядываясь, да настолько пристально, что у Тодда как-то махом пропал аппетит и сосиску он, не доев, отбросил на деревянную плошку вместе с вилкой.

Мужчина приблизился, при этом взгляд его стал уже менее пристальным, сделавшись совершенно обычным, слегка заинтересованным, водянисто-синим. И вот он подошёл к Тодду почти вплотную, нагнулся и продолжил пялиться.