Царевна изумлённо приподняла одну бровь:

— Ты умеешь говорить? А почему раньше молчала? Я тут три дня уже и ни слова от тебя не слышала.

Про предыдущие дни Мила точно не могла сказать, а вот про сегодняшнее утро ответила:

— Спала. А где я?

— Так ясно где, на острове Буяне, столице тридевятого королевства, в замке Мелитрисы.

— А я кто?

— Слушай, Жар-птица, странная ты какая-то, и вопросы странные задаёшь.

«Так, теперь понятно, только все равно непонятно…» — подумала Мила.

А царевна продолжила:

— Мне тебя Гвидон подарил на помолвку нашу, в знак любви и счастья, — она поморщилась, — Говорит, самолично тебя в волшебном лесу изловил.

«Надо срочно что-то правдоподобное сказать, почему я такие вопросы-то задаю, думай Милка, соображай. О, точно!»

— Пока меня ловил, я головой ударилась и теперь тут помню, а тут не помню. Тьфу, ну, в общем, не все помню я.

— Бедненькая, — пожалела ее Царевна.

— Я не поняла, ты что не рада, что замуж выходишь? Я читала, что у вас там любовная любовь, он тебя от коршуна спас.

— Читала? — удивилась рыжеволосая. И Мила прикусила язык, сейчас сболтнёт что-то лишнее. Сперва надо бы разжиться информацией, как она сюда попала и как вернутся назад, — Ты умеешь читать?

Мила выдохнула:

— Конечно, умею. Я девушка, ой, в смысле, птица умная.

— Ну да, ну да, — рассеянно пробормотала царевна, — Всё, что болтают в городах — это враньё, сплетни. Не хотела я за него замуж, ты же его видела? — и Мила неуверенно кивнула. Признаваться, что она ни сном ни духом не представляет как выглядит ее неугодный жених, она не стала.

— Ну и вот, красивый, подлец. Но до чего тюфяк. Да им же мамочка вертит, как хочет. Это она решила, что я выгодная партия. И он женится. Ему вообще все равно на ком женится. Хоть на мне, хоть на козе кривоногой из соседнего государства. На кого мамочка укажет, ту и осчастливит.

— А ты отказать не можешь? Почему? — недоумевала Жар-птица.

— Так кто ж царевну спрашивает, батюшка решил и вперёд. Мы, царевны, народ подневольный, — её глаза заблестели, и Мила тоже не удержалась, всхлипнула.

— Мне бы весточку любимому отправить, чародею своему, — царевна смахнула слезы и уселась за стол, подперев рукой щеку.

— Чародею? — Мила заинтересованно подвинулась к краю клетки, ближе к царевне.

— Ну, да, — покраснела та, — Только я теперь не знаю, жив ли. Понимаешь, когда мы виделись в последний раз, на нас напали. Гвидон со своей стражей. Мы всегда встречались вдали от всех на рассвете, чтобы никто нас не видел. А в этот раз все пошло не так. Они появились так внезапно, любимый только успел оттолкнуть меня в сторону, как в него вонзилась стрела. А меня схватили и привезли сюда.

— А ты сбежать не пробовала?

— Пробовала, потому теперь и решетки на окнах, — вздохнула Лебедь.

«Да, тупик, улететь точно не получится. Надо же что-то делать. Мне домой надо, а не в клетке сидеть. Да и с девчонками понять бы, что случилось», — размышляла Жар-птица.

Царевна ковыряла в тарелке с кашей без особого аппетита, в то время как Мила тоже была не прочь уже и перекусить.

— Царевна, не мучай кашу, а? Отдай мне, если не хочешь.

Девушка молча подвинула тарелку к решетке и Жар-птица возмущённо заметила:

— И? Предлагаешь через прутья есть? Выпусти меня, будь человеком. Надоело в клетке сидеть.

— Ой, прости, — Царевне стало неловко, что такая мысль даже не пришла ей в голову. Она распахнула дверцу, — Конечно, выходи.

Мила доела кашу и покосилась на блинчики. Намёк был понят, и блинчики исчезли в мгновение ока.

— Ммм, как хорошо, — Жар-птица уселась на стол и облокотилась спиной на свою клетку. Если бы не ее золотое свечение, то она сейчас напоминала бы гибрид курицы и павлина. Этакая курица с павлиньим хвостом и огромными крыльями, и все это великолепие золотого цвета.

После завтрака настроение стало чуть лучше, и Мила решила спросить:

— Слушай, Царевна, а давай еще раз сбежать попробуем?

Та с сомнением посмотрела на подругу по несчастью.

— А что? Решетки же только на твоём окне? — получив утвердительный кивок, она продолжила, — Ну вот, я пролезу через прутья, — тут Царевна с сомнением осмотрела тушку, изрядно пополневшую после блинчиков, — Пролезу, пролезу, у меня метаболизм хороший, к вечеру буду стройна аки березка белая. Потом проберусь к дверям, из коридора засов отопру, ну, а там дело техники. В окно и на свободу!

— Нууу, можно. Наверное, — Царевна колебалась, и нужно было подтолкнуть ее.

— Представь, что сейчас твой чародей кровью истекает, помощи ждёт. А ты тут блинчиками балуешься, — сказала Жар-птица.

Лицо принцессы стало решительным:

— Хорошо, но бежать надо ночью. Так больше шансов.

— Ты клетку платком накрой, на кровати подушек под одеяло накидай. Мало ли зайдёт кто, так у нас больше времени, что нас никто до утра не хватится.

На том и порешили.

Вечером принесли ужин и, сделав над собой героическое усилие, Мила от еды отказалась. Желудок пытался спорить, рыча как лев, но девушка была непреклонна:

— Мне ещё на дело идти, точнее лететь. Хороша же я буду помощница, если в решетке застряну, — даже мороженое на десерт было героически отодвинуто.

— Как хочешь, — пожала плечами Царевна, облизывая ложку, — Ммм… — она зажмурилась от удовольствия, — Повар тут настоящий кудесник. Пожалуй, если я и буду скучать, то только по его стряпне. Она бесподобна, — после того, как Царевна решилась на побег, настроение у неё улучшилось и вернулся аппетит.

«Ничего, ничего, — утешала себя Мила, — Вот выберусь, я столько мороженого себе куплю!»

Наконец, все звуки в замке затихли, на небо взошла Луна, освещая дорожки парка, на который выходили окна Царевны.

— Ну, пора, — выдохнула Мила и направилась к окну.

Ее беспокоила только одна мысль — а сумеет ли она взлететь? «С одной стороны, у птиц это базовый инстинкт, — рассуждала девушка, — А с другой, всех птенцов с детства учат летать родители». Поджав живот, Жар-птица протиснулась через решетку и замерла на карнизе.

— Ты чего? — зашипела Царевна, — Лети давай, расселась и сверкаешь как люстра! Сейчас все стражники сбегутся, — и, недолго думая, столкнула Милу вниз.

Паника охватила девушку и она камнем полетела вниз.

— Крылья! Маши крыльями, дура! — шипела вслед Царевна.

Мила послушно распахнула крылья и взмахнула ими, ветер подхватил Жар-птицу и восхитительное чувство полёта затопило разум. Сердце бешено стучало в груди, разгоняя счастье по венам.

— Я лечу! — пела душа девушки.

Кое-как сумев развернуться в воздухе, Мила полетела обратно. Окно, из которого она только что выпорхнула, было сложно не узнать. Во-первых, решетка была только на нем. Во-вторых, оно единственное было задёрнуто отвратительно-розовыми шторами. «Такая красивая Царевна и такая беда со вкусом», — покачала головой жар-птица.

Миле повезло дважды. Сначала тем, что соседнее со спальней принцессы окно было открыто, затем тем, что дверь принцессы никем не охранялась, и она, пусть и не без труда, но смогла отодвинуть щеколду. На этом везение покинуло девушек. Им удалось незаметно пробраться в комнату с открытым окном, но, обращаясь в лебедя, Царевна задела крылом огромную напольную вазу, стоящую у дверей.

— Да что ж ты за курица-то такая неповоротливая, — обругала ее Мила, — Давай, шевелись.

В коридоре послышались чьи-то шаги, и, едва девушки вскочили на подоконник, вошла служанка, приносившая им еду.

Две птицы взмыли вверх, стараясь унестись как можно дальше отсюда.

— Стража! — заорала служанка, высунувшись в окно.

— Да чтоб ты вывалилась, зараза! — ворчала Мила.

Стараясь поскорее улизнуть, девушки не заметили фигуру мужчины в чёрном плаще и капюшоном на голове, наблюдавшего за их побегом с одной из дорожек парка.

«Непорядок, — он взмахнул рукой и замок окутало серебристой дымкой, — Ночь на дворе, спать пора, а ты орешь, — пробормотал он еле слышно». Девушка сонно заморгала, потёрла рукой глаза и исчезла в окне.