Горыныч взмыл в воздух:

— Никуда не уходи!

— Жди здесь!

— Мы скоро! — прокричали, исчезая, все три головы.

«Моё золотце… Мммм, как мило… — мечтательно думала Жар-птица, — Когда-то давно так меня называла бабуля. Она пела мне красивые песни, гладила по волосам и приговаривала — моё золотце. Мы любили петь вместе. Как же это было давно…»

Вдруг Мила почувствовала, как её схватили чьи-то сильные руки и засунули в мешок.

— Отпусти! Я буду кричать!

— Кричи, — усмехнулся похититель, — Сама знаешь, поле вокруг и лес. Никто не услышит.

Мила обдумывала слова лишь мгновенье. Но ведь её может услышать пролетающий мимо змей? И закричала так громко, как только могла:

— Горыныыыч, я здесь! Помоги!

Похититель чертыхнулся, развязал мешок и одним быстрым движением замотал клюв лентой, завязав его на бантик прямо на середине носа. Теперь Мила могла только мычать.

«Потрясающе! Просто блеск! — ругала себя девушка, — И чего тебе было не потерпеть?! Долетели бы обратно, не развалилась бы. А сейчас тащит в мешке какой-то мужик. Что ему вообще надо от меня?»

Избушка.

В избушке нас поджидала сонная Катя. Она сидела, свесив ноги с печки, зевающая и растрёпанная:

— Чего вы так кричите с утра?

— Утра? — фыркнул Елисей, — День давно.

— Когда встал, тогда и утро, — парировала девушка.

Елисей обиженно засопел и уселся за стол.

— Глашатаи приезжали, — сказала я, — За нашу Милу сто золотых дают.

— А за укрывательство тюрьма и плетей, — добавила Василиса.

— Что? А где? Мила наша! — Катя встревоженно спрыгнула с печки и высунулась на улицу, — Вы же не…

— Успокойся, — Маша сидела у двери на лавке, — Они с Горынычем полетели крылья размять.

— Да! А твой женишок, — Варя кивнула на Елисея, — Её сдать предложил!

В один прыжок Катя оказалась рядом с Царевичем и отвесила ему с размаху подзатыльник.

— Ай, за что? — мужчина потёр голову и злобно уставился на нашу подругу, — Ведь не сдал же!

— Это чтоб мысли дурные больше в голову не лезли, ясно?

— Ясно всё. Ясно, — он уставился в тарелку, — Надо было вообще за тобой не ходить, нашёл на свою голову, — тихо ворчал он под нос.

Все расселись по своим местам и продолжили прерванный завтрак.

— Маш, а ты чего грустная такая? — поинтересовалась Катя.

Мы сидели рядышком и могли немного поболтать.

— Ай, — махнула она неопределённо.

— Он тебя обидел?! — наша защитница Варя уже была готова к бою.

— И да, и нет, девочки. Всё сложно…

В общем, ночевать Владыка отвёл Машу в подводное царство, в гости к своему знакомому. Как они там оказались, она помнила смутно, потому что от усталости вырубилась, кажется, ещё на скамейке. Проснулась на огромной кровати одна, за дверью слышался звонкий девичий смех.

— А этот, — возмущённо мотнула головой Маша в сторону Владыки, — Представляете, сидит и кикиморе этой так мило улыбается!

— Маш, кикиморы не живут под водой. Это я тебе точно заявляю, — усмехнулась Василиса.

— Ой, Вась, прости. Я не хотела. Ну не кикимора, жаба! — в сердцах воскликнула Русалка.

— Ква! — возмутилась Варя.

— Ой, девочки, простите! — Маша взяла их за руки, — Ну, в общем, девица к нему и так и сяк. А он улыбается! И главное, меня увидела, глазища свои бесстыжие, — она выразительно похлопала ресницами, — Распахнула и такая: «Ой, доброе утро!» Коза!

— А чего ты так кипятишься-то? — Варя не очень понимала, что происходит с подругой.

— Как чего! Как чего! Главное, меня на руках носит, слова такие говорит нежные. А потом девицам всяким улыбается!

— Так там вроде одна ж была, — уточнила Катя.

— Вчера одна, до этого ещё две. А будет их сколько? — резонно возмутилась Русалка.

— Так, а сидит-то он почему аж на другом конце стола? — мне стало очень любопытно.

— Потому что мы, как на сушу вышли, я ему и сказала. Что до избы донесёт, и больше чтоб не прикасался! Чтоб шел селёдок своих лапать!

— Ой дура… — резюмировала Катя.

— Дура, — согласилась Маша, подперев щёку рукой, — Делать-то теперь чего?

— Поживём — увидим, — подытожила неисправимый оптимист, наша Лягушка. Никогда не отчаиваться и не сдаваться — вот её девиз по жизни, — Не боИсь, перевоспитаем.

Мила.

От тряски в мешке Милу стало клонить в сон. Веки потяжелели, и, как она не боролась с дремотой, та оказалась сильнее. Очнулась Жар-птица от чьих-то споров рядом, раскрыла глаза и обнаружила себя в клетке. «Опять!» — раздражённо подумала Мила и оглядела помещение: светлая комната, бревенчатые стены выкрашены в светло-бежевый цвет. Клетка стояла на широком подоконнике напротив входной двери. У стены слева — небольшая кровать. «На ней кто-то есть», — но с такого расстояния Мила не видела, кто именно. У изголовья кровати она увидела столик, заставленный разнообразными баночками и бутылочками. Судя по запаху, это были травяные настои. «Лекарства», — решила Жар-птица. Между тем спор разгорался и с громкого шёпота уже перешёл на крик.

— Ты правда безумец! Тебя поймают! — кричала высокая черноволосая девушка.

Она стояла спиной к Миле, а напротив стоял мужчина среднего роста, чёрные волосы были собраны в низкий хвост, под рубашкой угадывались крепкие мускулы. Такие точно не накачать в спортзале, явно мужчина привык к физическому труду, что было видно и по его широким плечам. Пожалуй, даже очень широким.

— Тише, Дарина, тише. Отца разбудишь, — этот голос был уже знаком, он принадлежал похитителю, — Никто не узнает. Как только отец поправится, я…

— Простите, что прерываю, — начала Мила.

Девушка резко обернулась, её карие глаза гневно сверкнули, глядя на птицу.

— Вы не могли бы меня выпустить?

— Нет! — выпалила Дарина, — Посидишь в клетке.

Она быстрым шагом подошла к Миле и рывком задёрнула окно плотными шторами.

— Догадался поставить! Это чтоб её соседи увидели? — сложив руки на груди, она уставилась на мужчину.

— Пить… — еле слышно простонали с кровати.

— Отец, — тут же кинулась к нему девушка, — Сейчас, отец, — она приподняла голову лежавшему на кровати мужчине, и Мила смогла увидеть полностью седого измождённого старика.

От тяжёлой болезни щёки ввалились, под глазами залегли чёрные тени. Слабые руки не могли держать кружку, и Дарина придерживала её.

— Отец, я нашел жар-птицу, — подошёл к кровати мужчина.

Старик повернул голову, и в его глазах Мила увидела надежду на чудо. Много лет она трудилась медицинской сестрой в областной больнице и этот взгляд видела тысячи раз. Именно так смотрит тяжело больной человек, побывавший уже не у одного врача, отчаявшийся, но вдруг вновь сумевший обрести надежду.

— Добрыня считает, что она поможет, папочка, — девушка гладила старика по седым волосам.

Он откинул голову на подушку и тяжело дышал. На его висках выступили капельки пота:

— Поможет, — прошептал он, — Обязательно поможет.

Сильный кашель буквально скрутил пожилого мужчину.

«На воспаление лёгких похоже», — размышляла Мила.

— Мне нужно осмотреть больного. Открой клетку, — потребовала она.

— Зачем? — изумилась Дарина, — Отец и так услышит твоё пение.

— Пение? Ты думаешь лечить отца песнями? — Жар-птица раскрыла клюв от удивления.

— Лекарствами, — девушка кивнула на столик, — Мы уже пробовали, как видишь.

— Я тебя не понимаю, это шутка такая, да?

«Или она сошла с ума от горя?» — размышляла Мила.

— Пение жар-птицы волшебно, оно исцеляет, — пояснил молчавший до этого Добрыня, — Помоги нам вылечить отца, и я даю слово — отпущу тебя.

— Но я не умею, — растерялась Мила.

— Не умеешь петь? — фыркнула Дарина, — Что ты за птица такая дефектная.

Нет, петь Мила умела и очень любила, но вот лечить это же другое. Врать умирающему Жар-птица не хотела. А, судя по состоянию старика, он совсем плох, и набором трав его точно не вылечишь.