Проснулась, когда за окном уже опустилось солнце. Зевнув, она осмотрелась и заметила, что плед, закрывавший её от старика, лежит на полу, а сам мужчина не спит и пристально смотрит на неё.

— Доброе утро, — Мила решила быть вежливой, — Ой, вечер добрый, ну, то есть, доброй ночи же уже, да?

Старик смотрел на неё с теплотой, благодарностью и чем-то таким, от чего у девушки защемило сердце. Именно так смотрел на Милу отец, когда был жив.

— Спасибо тебе, милая, если бы не ты, я бы до вечера не дотянул. Совсем плохой был.

Мила не видела своей заслуги в этом, но спорить не решилась. Наоборот, ей очень захотелось поддержать его:

— Ну что вы, вы обязательно поправитесь, ещё на свадьбе детей погуляете, внуков понянчите.

Старик улыбнулся:

— С твоей помощью, милая, с твоей помощью.

— Меня Мила зовут, а вас?

«В конце концов, мне предстоит провести тут много времени, надо бы познакомиться», — решила девушка.

— Ботко я, милая. Надо же, милая и Мила, — старик приподнялся на кровати, рассматривая Жар-птицу, — Золотая, — любовался он её оперением, — Ярче любого огня.

Девушке было очень неловко, она смущённо опустила голову. Почему-то всегда полученные комплименты заставляли её краснеть.

— Добрыня приходил, — между тем продолжил старик, — На-ка, проголодалась поди? — он подтолкнул к ней тарелку.

Принеся еду отцу, мужчина не забыл про Жар-птицу. На этот раз вместо зерна её ожидала тарелка каши и кусок хлеба. Поужинав, она крутилась, стараясь устроится поудобнее. Клетка была настолько тесной, что голова Жар-птицы буквально упиралась в потолок, а раскрыть крылья и вовсе не было никакой возможности.

Меж тем вернулись брат с сестрой. Дарина собрала посуду и вышла, а Добрыня присел на край постели:

— Я очень рад, что тебе лучше, отец.

— Знаю, сынок, — старик взял сына за руку, — Спасибо, вы с сестрой так много делаете для меня.

— Добрыня, — Мила решилась попросить выпустить её, — Эта клетка слишком мала…

— Прости, но это всё, что я нашёл, другой у меня нет.

— Прошу, выпусти меня. Я никуда не уйду, не сбегу.

Мужчина колебался. Он видел, как Жар-птице неудобно, но можно ли ей доверять?

— Ты обещал отпустить, если я помогу, — глядя в глаза, продолжила Мила, — Я даю слово, что не буду пытаться сбежать, и сделаю всё, что в моих силах для твоего отца.

Добрыня не мог себе объяснить, почему поверил ей, он потянулся к клетке, щёлкнул замок, открывая путь на свободу.

— Спасибо, — поблагодарила его девушка.

Вернувшаяся Дарина окинула взглядом Милу, сидевшую в изголовье кровати;

— Брат? — посмотрела на Добрыню.

— Не волнуйся, я дала слово, — ответила за него Жар-птица, — Ты веришь мне?

Дарина на мгновение задумалась, потом кивнула:

— Ты доверилась мне. Теперь моя очередь, — улыбнулась девушка.

И вдруг Мила поняла — доверие. Это то, чего так не хватало ей раньше. Её муж всегда стремился закрыть её, спрятать. Он будто не слышал её. Она никогда не давала повод сомневаться в себе, была честна за все годы, что они вместе, но было бесполезно. «Будь его воля, — усмехнулась она, — Запер бы меня в клетке, не раздумывая». Добрыня же так нуждается в помощи, она нужна ему как воздух и, несмотря на это, он верит, отпирает клетку. Сердце так защемило вдруг, от непролитых слёз, от тоски по прошлому. От обид, что остались невысказанными, от того, что на смену любви пришло разочарование и равнодушие… И Мила сама не заметила, как запела:

Где-то, в прошлом,

Мы потеряли любовь.

Ветер, холод…

Мне не забыть эту боль.

До самого неба я прыгну с разбега,

Куда же плывут облака подо мной?

Стрелой через тело, сквозь сердце летела

Душа белой птицею вверх за тобой…

Когда песня закончилась, в комнате повисла оглушающая тишина. Старик с сыном молча смотрели на Жар-птицу не в силах вымолвить и слова. Дарина смахнула слёзы, повернулась к Миле и нарушила молчание:

— Это было… Мне даже слов не подобрать. Красиво, пронзительно.

— Да, — вздохнула девушка, — Это очень красивая песня.

— Отцу нужно отдыхать, — поднялся мужчина, — Пойдём со мной? Или ты хочешь остаться здесь?

Внезапно раздался стук в дверь.

— Ты кого-то ждёшь так поздно? — удивилась сестра.

— Нет, — Добрыня нахмурился, — Посидите пока тут, сейчас узнаю, в чём дело.

— Я с тобой, — упёрлась сестра, и они скрылись за дверью.

Оказалось, что пришёл сосед. Мужики всей деревни решили отправиться на поиски жар-птицы. Почему именно ночью? Да потому, что скрывать такой яркий свет невозможно, и её будет видно с очень далёкого расстояния. А заодно очень заинтересовался, что так ярко горит в окошке у его отца.

— Прости, — виновато улыбнулась Дарина, — Я сказала, что мы нашли в лесу твоё перо. И теперь он просит его посмотреть.

Без лишних вопросов Мила выдернула его и протянула девушке.

— Возьми.

— Спасибо, — поблагодарила она и выскочила за дверь.

— Тебе здесь будет небезопасно. Боюсь, что утром в избе будет не протолкнуться от желающих взглянуть на перо, — Добрыня не ушёл с сестрой, а стоял прислонившись плечом к окну, — Я ночью обычно работаю в кузне, там яркий свет не вызовет подозрений, — размышлял он, — Будет лучше, если ты согласишься пойти со мной.

— Соглашусь? — удивилась Мила.

Она не могла представить, что её спрашивают. Казалось, что её положение здесь не предполагает выбора. Она в растерянности оглянулась на Ботко. И тот кивнул, подтверждая слова сына:

— Он прав, так для тебя будет лучше. Соглашайся, милая Мила.

— Но… но как же вы? Вдруг вам нужна помощь? — пробормотала Жар-птица.

— Мне уже гораздо лучше, до утра я буду спать. Не волнуйся. Со мной останется Дарина.

— Ну хорошо. Я согласна.

— Тогда придётся ещё немного посидеть в клетке, — Добрыня раскрыл дверцу, приглашая войти.

Мила занервничала. А вдруг он не откроет её, вдруг это просто обман, чтобы запереть вновь. Видя сомнения, мужчина произнёс:

— Не бойся. Я не буду запирать клетку, смотри, — он снял замок с дверцы и откинул его на стол, — Видишь? Ты сама сможешь открыть. Я просто накрою сверху покрывало, чтобы на улице никто не увидел тебя. Если не хочешь в клетку, — он задумался, запустил руку в волосы, растрепав их, — Я могу предложить мешок, но там ещё менее удобно, чем здесь.

— Давай свою клетку, — вздохнула птица и шагнула к нему, — Видно судьба у меня такая — всю жизнь в клетке провести, — добавила она еле слышно.

Но Добрыня услышал:

— Я этого не допущу, верь мне, — шепнул он, наклонившись к прутьям.

Мила удивлённо подняла на него глаза и утонула в его взгляде. Его карие глаза смотрели так тепло и нежно, что она замерла на месте.

— Кхм, кхм, — послышалось от дверей, — Не хочу вас прерывать, но сейчас самое время идти, — Дарина с усмешкой наблюдала за братом.

Тот встрепенулся, накинул на клетку с птицей плотную ткань и вышел.

Кузница располагалась в самом конце деревни, так пояснял Добрыня по дороге. Как и сказала его сестра, все мужчины отправились на поиски, и никто не встретился им по дороге. Всю ночь, что провели вместе, Мила была в раздумьях. Она никак не могла поверить, что находясь здесь на птичьих правах — усмехнулась сама себе — её спрашивают и дают выбор.

— На сегодня, пожалуй, хватит, — Добрыня снял тяжёлый фартук и, повернувшись к Миле, замер. На месте Жар-птицы сидела девушка. Широко распахнутые зелёные глаза с затаённой грустью смотрели прямо на него, короткая стрижка удивительным образом ей шла — она придавала нежность. Добрыня тряхнул головой, отгоняя наваждение. А когда снова взглянул на девушку, увидел знакомую ему Жар-птицу.

— Что случилось? — обеспокоенно спрашивала она его, — Добрыня, ау!

— Ннничего. Показалось просто, — он распахнул клетку, — Идём?

Мила забралась и вздохнула, очень ей не по нраву был такой способ передвижения.