Он задумался на минуту, а потом снова захлопал в ладоши.

– Разумеется! Вы бы играли роль Тихвинцева, который налепил на себя бороду Столетова. Двойной обман. А после убийства императора вы бы просто исчезли, прихватив кассу г-не Тигаева. Куда навострились? В Америку? Как же, земля свободы, о которой восторженно мечтал ваш сын. Но мы-то с вами не мечтатели. Понимаем, что Америка – земля капитала. Богатому иностранцу там всегда будут рады, и вряд ли спросят, каким образом тот разбогател.

Столетов скрежетал зубами, не глядя на сыщика.

– Разложили по полочкам, г-н бывший студент, – следователь тоже не смотрел на Мармеладова, он буравил глазами убийцу. – Но одна загадка осталась. С какого перепугу вы, Столетов, хотели бросить бомбу в царя? Вам же плевать на народ и волю, на свободу и равенство.

Артист плюнул на снег, демонстрируя свое презрение.

Порох влепил ему оплеуху.

– Все равно расскажешь! И не таких ломали.

– На этот вопрос ответить нетрудно, – Мармеладов перехватил руку полковника, занесенную для нового удара. – Но придется вернуться на пятнадцать лет назад. Юный помещик Столетов проиграл состояние на скачках. Кого винить? Себя? Нет, Михаил Ардалионович слишком горд для этого. Виноват император, который отпустил крестьян, оттого и доходы упали, и поместье пришлось отдать за долги. Вот корень зла! Помыкавшись по Европе в роли приживала и любовника богатых старухах, Столетов устроился в театр. Тут раскрылся его талант, появились деньги – казалось бы, что еще нужно?! Но унижения, пережитые в юности, оставили на сердце шрамы. Актер начал пить с тоски, и с каждой отброшенной бутылкой крепло его желание отомстить императору. На эту вашу мстительность, Михаил Ардалионович, я и рассчитывал. Потому и послал записку о том, что Тихоня придет вечером в Кокоревский сад. Знал, что вы захотите лично застрелить сына.

– Так это писали вы? – сверкнул глазами Столетов.

– А вы решили, что Хруст? Я писал с ошибками, на обрывке газеты и называл вас «старшой», а вместо посыльного выбрал уличного оборванца. И все равно не был уверен, что получится перехитрить вас без тайного пароля, или что там, у бомбистов, принято. Но вы попались, как гимназист.

– Сучий потрох, чтоб тебе…

– Также я отправил записку г-ну полковнику, – сыщик кивнул Пороху, – и весьма рад, что ее получили вовремя.

– Мы могли и не успеть! – возмутился почтмейстер. – А если бы ты ошибся в своих умозаключениях? А если бы тебя пристрелили?

– На этот случай я отправил еще одно письмо. Тебе, Митя. В нем изложил суть этого дела, и… Там еще несколько личных слов, с извинениями – за то, что не взял тебя с собой на эту авантюру, ну и за мои прежние насмешки. Пообещай, что приедешь домой и сожжешь его, не читая.

– Сожгу, сожгу, не переживай. Я и так знаю, что там написано.

– Ты по долгу службы научился читать запечатанные письма на расстоянии? – поддел приятеля сыщик.

– Нет. Но я, по твоему совету, стал чаще ставить себя на место других людей, – признался тот. – Представил, что бы я написал г-ну Мармеладову, если бы думал, что прощаюсь навеки. А потом вычеркнул приветствия и долгие заверения в конце – ты ведь ненавидишь их ставить.

– «Ненавижу» – слишком кровожадное слово. Мне просто лень писать лишнее.

– Да уж, лень прежде нас родилась…

Сыщик и Митя вели этот диалог, спускаясь по ступенькам. Порох догнал их на середине лестницы.

– Так вот, Родион Романович… Вы тут представили нам главаря банды и его убитого сына. Но как же Бойчук? Известно ли вам где искать этого душегуба?

– В овраге, ваше высокородие. Примерно за версту от логова бомбистов в Хапиловке. Только будьте осторожны, поднимая покойника, – предупредил Мармеладов. – Под головой Бойчука лежит портсигар, какому-нибудь ротозею захочется его открыть – просто из любопытства, так уж люди устроены. Но открывать нельзя. Иначе…

Он набрал в грудь воздуха и крикнул:

– Буу-уммммм!

Порох отшатнулся.

– Тьфу ты! Могли просто сказать, что там бомба. А кто убил Бойчука?

Сыщик пересказал историю гибели самого неуловимого террориста империи.

– Илья Петрович, можете смело докладывать в Петербурге о полной ликвидации ячейки опасных заговорщиков. Вам орден вручат, нет сомнений. Но я бы советовал не терять бдительности, вдруг все-таки найдутся в империи дантоны, робеспьеры или бойчуки, которые разделяют мою прежнюю идею…

Порох вскинулся было, но сумел сдержать резкий ответ и поспешил обратно к цветочной клумбе.

Мармеладов посмотрел на почтмейстера.

– А что, Митя, где нам лучше в такой поздний час извозчика поймать?

– Правильно, отправимся по домам! Тебе нужно отдохнуть, братец.

– Нет уж, едем в ресторацию! Отметим успешное завершение расследования. Но прежде заглянем к г-ну Шубину, на два слова.

– Не поздновато для визита? Время к полуночи…

– Уверен, он не спит, – улыбнулся Мармеладов. – Я ведь и ему записку послал, с обещанием нынче же доставить украденные деньги.

Директор ссудно-сберегательной кассы слонялся по комнатам, завернувшись в одеяло, постоянно стонал и заговаривал сам с собой о грядущей ревизии. Едва завидев Мармеладова, он замер, олицетворяя собой библейский соляной столп. В один миг обшарил гостя тревожным взглядом, не увидел в руках никакого свертка.

– Так как же… Благодетель вы мой… Неужто не удалось отыскать? – причитал он, заваливаясь набок. – Погиб Шубин. Сибирь! Сиби-и-ирь…

Мармеладов поднял обе руки в успокаивающем жесте.

– Помилуйте, Иван Лукич! Вы давеча сравнили меня с цирковым штукарем, оттого и захотелось мне устроить вам оригинальное представление. Глубокоуважаемый почтмейстер, окажите любезность, произнесите своим внушительным голосом заклинание.

– Откуда же мне знать цирковые абракадабры? – воскликнул Митя, пребывая в полной растерянности.

– До чего же вы скучные люди, – вздохнул сыщик. – Скажи просто «Алле, оп!» и взмахни руками.

– Выдумаешь тоже, – пробормотал почтмейстер. – Но если надо, отчего же не сказать. Алле… Это самое… Оп!

Мармеладов вывернул карманы сюртука, показывая, что они пустые. Вывернул и внутренний кармашек, и те, что в брюках.

– Почтеннейшая публика, вы имели возможность убедиться, что в моих карманах нет абсолютно ничего.

– И вправду нет… Но где же?

Финансиста застонал и тяжелым кулем осел на пол.

– А вот они.

Сыщик сдернул с головы цилиндр: деньги хлынули разноцветным водопадом, разлетаясь во все углы.

– Да уж… Разыграл, так разыграл, – восхищенно протянул Митя. – Mystificateur!