Над раскуроченным зданием поднимался дым. Все, кто не рухнул замертво, разбегались от гостиницы с воплями. Бомбистка же шла медленно, все той же утиной походкой.

Из питейной выскочили зеваки, а первее всех – Хруст с Огоньком.

– Шмидт успел передать коробку? – спросил громила.

Она покачала головой.

– И как нам дальше? Без чудо-бомбы? – запричитал юнец. – Неужели все насмарку?

– Остынь, Степка. А ты, милка, езжай до хаты. Вернется Бойчук, разберемся.

Хруст замысловато свистнул. Извозчики не реагировали, замерли, как завороженные, глядя на оседающее здание. Бомбист пнул ближайшего кучера, приводя его в чувства.

– Доставишь барышню, куда прикажет. Понял?

– Как не понять, – буркнул тот.

– Вот и чудно.

Он посадил Клавдию в коляску, заботливо укутал шерстяным одеялом.

– Огонек, ты тоже поезжай. Если что, за Клавку ответишь головой! А я останусь. Надо присмотреть, как тут дела завертятся.

– «Визитные карточки», «визитные карточки»… Не надоело долдонить?

Вольдемар поднял глаза на почтмейстера:

– Но я же вчера сообщил вам, что без них вход к директору театра невозможен.

– Я думал, что вы шутите, – Митя развел руками.

– Какие же тут могут быть шутки, господа? – взвился секретарь. – Театр – это храм искусства. Здесь нельзя себя вести mauvais ton[21]. На приеме у императора, вы же не взгромоздите ноги на стол? И в церкви вы же не станете сморкаться в орарий[22] подьячего?

– Конечно, нет! Мы приличные люди!

– А у приличных людей всегда есть визитные карточки. Иначе лично я бы усомнился в их благопристойности.

Пока они спорили, сыщик взял с подноса картонный прямоугольник и подошёл к конторке. Обмакнул перо в чернильницу, похерил фамилию владельца, а заодно и вензель с графской короной. Перевернул карточку и на обратной стороне написал «Мармеладов». Потряс, чтоб чернила высохли. Протянул секретарю.

– Так мои шансы увидеть г-на директора увеличатся?

Секретарь оценил его находчивость, но остался непреклонным:

– Г-н Тигаев уехал на встречу с попечительским советом, а после ему необходимо посетить репетицию… Разве что вечером, перед спектаклем, – Вольдемар дал слабину, но тут же сам себе и возразил, – хотя никаких гарантий, господа. Вы же понимаете.

– Чертов истукан! – воскликнул Митя и, обернувшись к сыщику, добавил вполголоса. – Нет, правильно ты говорил. Надо сюда с Порохом явиться. Он без всяких визитных карточек… Дверь высадит, директора арестует и допросит с пристрастием.

– Полковник весь день засады устраивает. Звал и нас, но присутствовать при этом желания не име…

Договорить Мармеладов не успел. С улицы долетел раскатистый грохот, оконные стекла вздрогнули.

– Близко гром бабахнул, – вздохнул Вольдемар. – То снег, то дождь. Надоели уже причуды погоды.

– Это не гром. Это бомбисты! – сыщик в два прыжка подскочил к окну, распахнул тяжелые створки.

– Что там? – прислушался Митя. – Вроде бабы голосят.

– Это на рынке за углом. Каждый день щебечут, как воробьи в кусте, – секретарь вышел из-за конторки, все еще отказываясь верить в ужасное. – Вы же не всерьез про бомбистов? Я полагаю, это лишь страшилка, которую придумали в Охранном отделении, чтобы каждый год себе все больше ассигнований требовать.

Его никто не слушал.

– Смотри, дым! – воскликнул Мармеладов. – Вон там, за крышами Мясоедовской усадьбы[23]. Стало быть, еще и пожар. Это где, на Тверской?

Митя прикинул расстояние.

– По всей видимости, в «Лоскутной». Гостиницу взорвали? Так ведь она не красная.

– И по времени слишком рано, – сыщик сверился с часами на стене. – До полудня еще далеко.

Секретарь подошел к ним, вытягивая шею, чтобы увидеть клубы черного дыма, пожирающего бледное небо.

– Это что же, господа, – промямлил он потухшим голосом, – в Москве о сию пору бомбы по часам взрывают?

И этот вопрос оставили без ответа.

– Надо пойти, узнать что произошло, – вздохнул почтмейстер. – Помочь…

– Мы вряд ли чем-то поможем. И уж точно ничего не узнаем. Там сейчас ад кромешный, – Мармеладов отошел от окна, продолжая разглядывать циферблат настенных часов. – Но почему бомбисты нарушили свой план? Агент предупредил Пороха о красном терроре, мы убедились, что бомбы с часами у них имеются. Отвлекающий маневр? Предположим, Бойчук хотел, чтобы все городовые и полицейские уехали подальше, а он преспокойно взорвет гостиницу в двух шагах от Красной площади. Стало быть, и прокламацию мог прислать не Рауф, а сам Бойчук. Но почему взорвали «Лоскутную»?

– Покушались на кого-то из постояльцев? – предположил Митя.

– Нет, тут гадай хоть до второго пришествия, а правды не узнаешь, – сыщик подошел к двери в кабинет директора и прислушался. – Странно… Внутри как будто кто-то ходит. Может быть, г-н Тигаев все-таки примет нас?

– Сегодня это вряд ли…

– Пусть так, – Мармеладов оборвал секретаря на полуслове. – Мы люди приличные и не станем врываться без приглашения. Но я знаю, кто проведет нас в запретный чертог.

– Опять к Пороху? – обреченно спросил Митя, спускаясь по служебной лестнице.

– Пороху теперь не до театров, – ответил сыщик.

– Поедем к обер-полицмейстеру? Или сразу к генерал-губернатору?

– Лучше, Митя. Лучше! Едем в твою контору, а оттуда отправим письмо нашему путеводному лучику. Найдется у тебя быстроногий гонец?

Кашкин нагнулся и заглянул под грязную холстину.

– И что, всего-то один? А я из «Лоскутной» лично пятнадцать жмуров выволок.

– Снова брешешь, – зевнул Евсей. – Там, сказывают, взрывом весь второй этаж снесло.

– Человеков в клочья разорвало, – подхватил Мартын, закатывая глаза. – Что же ты их, по кусочкам собирал?

– Много вы знаете, олухи…

– А ты знаешь?

– Уж я-то знаю.

– Ну, так и говори.

– Ну, так не перебивайте! – Кашкин спрятал руки в карманы шинели, чтоб не мерзли. – Бомба на втором этаже рванула, это правда. А на первом от того разрушения случились. Потолок обвалился, и колонны резные, что в ресторации, пополам сломались. Завалило людёв, а потом еще пожар начался. Горело долго, пламя то красное, то синее – в гостинице же освещение газовое, насилу потушили. Вот откуда трупы. Я вынес пятнадцать, а всего там с полсотни будет…

– Выжил кто? – с надеждой спросил юный полицейский.

– Пьянчуга. Проиграл партию на бильярде, полез под стол кукарекать. Тут и рвануло. Тому, кто выиграл, проломило темечко рухнувшим потолком, а проигравший уберегся. Во, судьба…

– Помилуй, Господи, всех представших пред тобой, – перекрестился Мартын.

– Пожар, говоришь? – Евсей скептически прищурился. – А чего от тебя, Кашкин, горелым не пахнет?

– Да что вы все про меня?! Лучше расскажите, что тут у вас было. Я гляжу, Порох жандармов согнал. Нам, после вчерашнего, не доверяет? – городовой сплюнул презрительно. – Просчитался, выходит, столичный следователь. Засаду поставил, но не угадал. Взорвали-то на Тверской! А сюда, на Красные ворота, бомбисты не заявились.

– Один-то пришел, – Евсей кивнул на тело, накрытое тряпицей. – За час до полудня. Но мы-то заранее упрежденные, с утра ждали. Я вон там ходил, вдоль Спасской, а Мартынка стоял на той стороне, где Мясницкая. Переглядывались чуток, но не сближались, все как полковник велел. А вокруг жандармы.

– Переодетые, слышь-ка! – вставил юный полицейский.

– Ясно, что не в шинелях. Засада ведь, тайное дельце. Бродили туда-сюда, менялись изредка. Унтер-офицер аж трижды переодевался. Сперва с лотком бегал, пирожками торговал. Как все распродал, нацепил клетчатую коротайку и прохаживался с тросточкой. Но быстро замерз. Поменялся, вышел в армяке на меху, с кучерским кнутиком. На том все и закончилось.