— У меня есть хорошие новости и плохие новости.

Бонакорси удивленно посмотрел на нее.

— Погоди. Какие новости? Мы в раю или в аду? Я совершенно точно умер. Душа вылетела из тела, я видел сверху его разрубленную голову и фонтан крови из моей шеи. Надеюсь, победу посчитали за мной?

— Нет. Пан Кшиштоф вышел в следующий тур.

— Мишель ошибся насчет головы? Он еще в тот раз нагадал, что единственное уязвимое место пана Кшиштофа Шафранца — голова.

— Нострадамус не ошибается. Уязвимое место — настоящая голова, которая все это время лежала в сундуке с призами. Это и был тот неназванный предмет, один из семи призов.

— Турнир закончился? Кто победил?

— Фьорелла верхом на Гаэтано и с саблей Ласки Умного. Голову пана Кшиштофа забрал Гаэтано, так что вы с ним больше не враги.

— Ладно, — Бонакорси оглянулся и осмотрелся более внимательно, — Судя по тому, что по стенам кровь, на полу куски чудовищ, а эти двое среди нас, мы все в аду?

— Нет. Мы все в грешном мире. И ты тоже. Хорошая новость. Ты теперь можешь пройти туда, куда не пускают ни живых, ни мертвых. Плохая новость. Ты не жив и не мертв.

— Что?

— Ты упырь.

— Скорее, вампир, — сказал колдун.

— Вы все что, сговорились?

— Да. У нас к тебе есть небольшое дело, — сказала Марта, — Одно твое слово, и мы тебя упокоим обратно и отпоем. Но перед этим проведи, пожалуйста, одну хирургическую операцию.

— Какую?

— Нашему другу Фредерику вырвали сердце. Надо пришить на его место запасное.

— Вы с ума посходили. Никто не делает пересадку сердца. Даже руки-ноги нельзя пересадить. Даже палец. Даже волос, черт побери!

— Будешь первым, — сказал Симон.

— Я не буду вырезать сердце из живого человека ради твоих бредовых идей!

— У нас есть сердце василиска.

— Серьезно?

— Ага.

— Василиск вылупляется из змеиного яйца, значит, у него сердце трехкамерное. А у человека — четырехкамерное. И человек, у которого вырвали сердце, однозначно уже мертв.

— Относительно, — сказал колдун, — Душа вообще до девятого дня где-то рядом.

— Тони, пожалуйста, — попросила Рафаэлла.

Бонакорси встал и неуверенными шагами подошел к пациенту.

— Кто это сделал? Где его сердце?

— Встало поперек горла вот этому ликантропу, — сказала Ядвига, — Не без моей помощи.

— Это авантюра какая-то. Вы представляете, что для этого надо сделать?

— Представляем. Но без хирурга никак.

— Тони, — повторила Рафаэлла.

— В худшем случае пациент все равно мертв, — сказала Марта, — Он не обидится, если у нас ничего не выйдет.

— Вы ради этой безумной операции сделали из меня вампира?

— Да. Но если тебе не нравится, мы тебя упокоим и отпоем.

— Черт. Мне уже не нравится.

— Жаль, — Марта потянулась за пистолетом.

— Подожди, — сказал Симон, — Тони, это уникальная операция, которую никто никогда не делал. Это шедевр уровня «сделать и умереть непревзойденным».

— А если оно не приживется?

— У меня есть еще одно, — сказал Ласка.

— Ладно. Из чисто научного интереса. В худшем случае, пациент все равно мертв.

Ядвига села на пол, прислонившись спиной к стене, вытянула ноги, положила голову Фредерика себе на бедра и накрыла его лоб своей ладонью.

Колдун листал принесенную Оксаной половину книги.

— Интересно, какой Фредерик фон Нидерклаузиц будет более опасен для мироздания, какой был или с сердцем василиска? — спросила Марта.

— Думаю, мироздание не заметит разницы, — буркнула Ядвига, — Под землей особенно.

Колдун приблизил руки к груди пациента и выкрикнул заклинание. Сверкнула молния, в воздухе запахло как после грозы и немного жженой кожей. Тело судорожно выгнулось и легло обратно на спину. Сердце в разорванной груди начало сокращаться.

— Зашиваем, пока он ничего не чувствует.

— Может, дверцу приделаем, чтобы в следующий раз не резать? — предложил Бонакорси,

— Не смешно, — сказала Рафаэлла, — Зашивай.

Доктор не без труда привел в порядок грудную клетку. Выломаны ребра, разорваны мускулы, сухожилия, сосуды. Пациент бы страдал от болей всю жизнь, если бы не живая вода.

Пузырька, который выдал Ласке сундук, определенно хватило бы не только чтобы закапать в глаза. Много ли воды нужно глазу? Капля-другая. Бесценную жидкость до половины извлекали стеклянной трубочкой и капали по мере необходимости на самые важные места. Все, что должно было срастись, срослось. На кожу не хватило. Бонакорси стянул разорванные края в широкий кривой шрам.

— Могу разбудить, — сказала Ядвига, — Но он очень слаб, потому что потерял много крови.

— Нужно еще стаканчик? — спросила Марта.

— С живыми так не работает, — ответил Симон, — Кровь одного живого человека нельзя перелить другому.

— Полежит недельку, ничего страшного, — сказала Рафаэлла, — Главное, чтобы на мозги кровообращения хватило.

Ядвига убрала руку со лба пациента. Фредерик сделал несколько нервных вдохов и открыл глаза.

— Где я? Что со мной? Марта? А тут кто?

— Папа! — радостно вскрикнула Рафаэлла.

Он видел, что лежит на коленях у женщины вроде бы с рыжими волосами, но Марта стоит перед ним, а других рыжих в доме Чорторыльского не было.

Ядвига улыбнулась. Фредерик ее узнал и попытался вскочить, но не смог.

— Ядвига? Почему? Что тут было? Мне показалось, что мне разорвали сердце.

— Папочка! Ликантроп вырвал тебе сердце, но мы общими усилиями поставили тебе новое, — сказала Рафаэлла.

Фредерик попытался что-то сказать, но сил уже не хватило.

— Новое сердце от василиска, — сказал Симон, — Должно работать, хотя оно и трехкамерное. Но не уверен, раньше никто такого не делал. Операцию проводил Тони, я ассистировал. Под общим руководством Ядвиги Зеленой.

— Рафаэлла смогла остановить кровь, чтобы она из тебя вся не вытекла, — сказала Марта, — Ядвига и ее… жених как-то сделали ре-анимацию, если я правильно запомнила, чтобы твоя душа вернулась в тело. Сердце василиска любезно предоставил Ласка Умной.

— Во что мне это встанет? — шепотом спросил Фредерик.

— Я дочь Меднобородого, последняя из прямых потомков. С тебя корона, — сказала Ядвига.

— Корона разве не у крыс?

— Там дел на полдня, зайти и выйти, — сказала Оксана.

Все посмотрели на нее, и она добавила.

— Была я там. Зашла и вышла, ничего страшного.

— Не смотри на меня как на ожившего мертвеца, — сказал Бонакорси, встретившись глазами с Фредериком, — Я такой и есть, но мне пока неприятно о себе так думать.

— Пулю? — предложила Марта.

— Всегда успеем, — сказал Симон, — В интересах науки я бы попросил Тони задержаться на нашем свете и по возможности исследовать достоверные возможности… средних вампиров?

— Средних, — подтвердил колдун, — Уважаемый доктор существенно превосходит простого самоподнявшегося упыря. Но определенно он не высший вампир, хотя бы по происхождению. У высших есть некоторая… преемственность, которая включает в себя некоторые… дополнительные возможности.

— Если получилось, то вы сможете вылечить Армана? — спросил Ласка.

— Сможем, — сказал Симон, — Но здесь я бы даже не начинал. Он заморожен и не испортится. Отвезем его в Аугсбург, переведем дух и займемся. Думаю, для него будет лучше, если часть работы выполнит фея.

— Вы с ней не поссорились?

— Сказал бы я, с кем мы поссорились, — хрипло прошептал Фредерик, — Некоторым придется очень хорошо извиниться. Но это потом. Мы еще у Чорторыльского? Собираемся и уезжаем отсюда. Ядвига, ты не сильно торопишься с короной? Только честно.

— Кощею в ближайшее время не будет сопутствовать удача, — сказал Ласка.

— Недельку подожду, — сказала Ядвига.

— Нам неделя только до Аугсбурга, если через Подземье. И на нас будут охотиться все остальные претенденты, включая Кощея и змей.

— Я просто проеду перед вами, скажу, что тебя убил ликантроп и покажу твое жеваное сердце. Тебя на самом деле убил ликантроп, и это сердце на самом деле твое. В Подземье не принято врать, так что я не смогу сказать, что он тебя убил для меня или по моему приказу. Ты поедешь в фургоне, потому что ты все равно не в силах сидеть в седле. Огнедышащий конь вместо дракона, пан Кшиштоф Шафранец и новый доктор Бонакорси вместо феи, всем известная Марта в первом фургоне и пушка в последнем отпугнут искателей наживы не хуже, чем раньше.