— Вы же и так мне души продали.

— Души после смерти отдадим, никуда не денемся, — сказал Анджей, — А верность при жизни это отдельный договор.

После продажи души с чертом спорить боязно. Поэтому с таким деликатным вопросомвыпихнули вперед Анджея, как самого смелого, и Богдана, как пока не продавшего душу.

— Ах вы законники! Кто научил?

— Пан Кшиштоф навчил, — простодушно ответил Богдан.

— Вот же чучело безголовое. Ладно, договоримся. Чего хотите-то?

— Пан нам души обратно. А мы пану верность до смерти.

— Да? Вот вы молодцы. При жизни черту кочерга, при смерти Богу свечка?

Рядом с Люциусом из воздуха соткался «Чорт номер три».

— Ты не наглей совсем, — сказал он, — Души-то не тебе в карман идут, за них старшими уплачено.

— Так это, — Люциус посмотрел на душегубов и не решился при них сказать, в чем будет подвох.

— Сходи лучше с нами, сам со старшими поговоришь.

— Ладно. Хлопцы, вы тут ешьте, пейте, гуляйте. Поместье только мне не спалите. Я к начальству схожу.

Люциус свистнул, и к нему подбежал сундук.

— Ян, мучная морда! — крикнул Люциус, — В расчете? С сундуком подличать не будешь?

— В расчете, — крикнул в ответ Ян, — Не буду.

— Извините, пан нечистый, а долго вы со старшими разговаривать собрались? — спросил Симон.

— Что-то не так? — насторожился Фредерик.

— По последним сведениям, в аду другое течение времени. Там как бы нет времени в нашем понимании.

— Времени нет, а иерархия, самодурство и хамство есть, — усмехнулся «Чорт номер три», — Люциуса демонстративно подержат в приемной, чтобы он поволновался, что тут без него происходит. По вашему времени пройдет от нескольких часов, до нескольких недель, а для него хоть миг, хоть вечность, и пока не вернется, не узнает, как долго его тут ждали.

— А вернусь? — осторожно спросил Люциус, — У меня ведь жалованная грамота на виленское воеводство. Я за нее еще феям должен.

«Чорт номер три» почесал лоб между рогами.

— Да черт знает, — ответил он, — Но из-за долга уверен, что вернут. Кому охота за тебя быть должным феям?

Чорторыльский довольно улыбнулся, забрал сундук и исчез вместе с «Чортом номер три».

Отец Филипп с дороги сильно устал. Придя в караулку, он благословил католика в кирасе и католика в жупане, поел и лег спасть на топчане. Часовые подождали, пока священник уснет, и достали спрятанные игральные кости.

— Отче, просыпайтесь. Есть срочное дело, — сказала свиная морда, тыкаясь в лицо сонному священнику.

— Свят, свят, свят! Изыди!

— Вставайте, отец Филипп. Нам срочно нужно венчаться, — сказал женский голос.

Отец Филипп сел и посмотрел на девушку.

— Венчаться? Срочно? Родители благословили?

— Благословили, — ответил рыцарь-немец.

— В церкви? Не здесь же.

— Церковь сгорела, поэтому здесь, — ответил рыцарь, — В поместье, но не на конюшне. Вот невеста, вот жених.

Священник недоуменно посмотрел на свинью.

— Я граф Гаэтано Косса, — сказал кабан, — Добрый католик из старинной духовной семьи, заколдованный проклятьем фей. Проклятье снимется после свадьбы, и я превращусь в человека.

— Тогда… Собирайте гостей, одевайтесь в чистое. Сейчас тоже переоденусь, епитрахиль накину и буду готов.

На внутреннем дворе поместья Чорторыльского собрались уже поглядывающие друг на друга без опаски рейтары и душегубы. Все сняли доспехи и отложили заряженное оружие. Кроме, конечно, часовых. Весть о свадьбе пролетела по деревне, и крестьяне тоже столпились вокруг, из любопытства и за угощением.

Перед тем, как собирать во дворе честной народ, покойников перетащили в холодный дровяной сарай. Вчерашние Казимир, Вацлав, Станислав Больцевич и двое итальянцев ночь пролежали на крыльце с оружием на груди. Атамана из-за дубинки прибрать не успели, и его тело замерзло скрюченным. После турнира туда же вынесли и Кароля.

Ласка попросил отца Филиппа отпеть католиков, и священник согласился, но после свадьбы. Если к свадьбе относиться серьезно, то надо перед венчанием исповедать и причастить жениха и невесту. Узнав про отпевание, немцы принесли в сарай и гроб с Бонакорси.

Панский повар, поварята и подсобники спокойно проспали всю ночь, проснулись еще до рассвета, чтобы приготовить обильный завтрак и получили задачу обеспечить питанием свадьбу, не жалея погребов. Тут же были посланы люди за свежатиной, слово за слово и вся деревня узнала, что пан в отъезде, а его гости женятся.

Правда, некоторые плевались, глядя, что невеста — немка, а жених — кабан. Но отвернувшись и кислых рож публике не показывая. Душегубы — народ горячий, и даже намек на оскорбление мог обернуться ударом плети или меча плашмя.

— Возлюбленные Гаэтано и Рафаэлла, вы слушали слово Божие, напомнившее вам о значении человеческой любви и супружества. Теперь от имени святой Церкви я желаю испытать ваши намерения. Гаэтано и Рафаэлла, имеете ли вы добровольное и искреннее желание соединиться друг с другом узами супружества?

— Да.

— Да.

— Имеете ли вы намерение хранить верность друг другу в здравии и в болезни, в счастии и в несчастии до конца своей жизни?

— Да.

— Да.

— Имеете ли вы намерение с любовью принимать детей, которых пошлет вам Бог, и воспитывать их в христианской вере?

— Да.

— Да.

Жених и невеста повернулись друг к другу. Гаэтано поднялся на задние ноги, положил левую переднюю ногу на плечо Рафаэлле, а она взяла в руки его правое копыто. Они произнесли клятвы, и священник возвестил:

— Что Бог сочетал, того человек да не разлучает. И заключенный вами супружеский союз я подтверждаю и благословляю властью Вселенской Церкви во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Здесь молодожены должны были надеть друг другу кольца, но эту часть церемонии за отсутствием кольца размером с копыто решили пропустить. Зато к консумации брака поспешили приступить прямо сразу, и молодые поднялись наверх, в одну из гостевых спален. С ними ушел и отец невесты.

Уважаемые гости сели за вынесенные на улицу столы и бодро принялись пить и закусывать.

Когда все уже немного захмелели и запели хором неприличную песню, на колени к Томашу залезла большая лесная мышь.

— Друзья, я не хочу никого огорчать, но к нам приближается неописуемое войско нечисти, — сказал принц мышей.

— Это, наверное, Олаф с волками, — сказала Марта.

Томаш пискнул на мышь, мышь издала длинный писк в ответ.

— Нет, — сказал Томаш, — Волков там совсем нет. Каждой твари не по одной паре, но как раз волков нисколько. И идут с разных сторон.

— У вас что, нечисть дневная? — спросила Фьорелла.

— Есть ночная, а есть дневная, — ответил Ласка, — Они по утрам с первыми петухами меняются. Лешие, водяные, русалки, мавки кружат и утягивают людей днем, потому что ночью люди в лес не ходят. Вот упыри ночные. И домашняя нечисть ночная. Домовые, овинники и все такое.

— Зачем они здесь? — спросила Оксана, — Я что-то еще пропустила, кроме турнира?

— Подземный Сейм позавчера принял решение, отдать корону по праву тому, кто отомстит за Армадилло, — сказал Томаш.

— То есть, тому, кто убьет нашего отца невесты? — уточнил Симон.

— Да. Герр Фредерик фон Нидерклаузиц очень опрометчиво зашел в середину владений Меднобородого.

— Вы уж извините, — из-за стола встал Ян-мельник, — Но мы вас покинем.

— Мы? — удивились сразу несколько голосов.

— Я ухожу с ним, — встала Амелия, — Он хороший добрый человек и точно не будет жечь ведьм. В отличие от некоторых.

— У тебя разве не было никаких обязательств? — спросил отец Филипп.

— Были. Закончились.

— Разве Арман де Виллар мертв?

— Я обязалась ему опознать Окс-Анну. Вот она сидит за столом. При всех заявляю, что это та самая ведьма, которая пыталась угостить принца Генриха приворотным зельем. Служить рыцарю всю жизнь я не обещала. Что-то не так?