— Именем Господа, сгинь, нечистая сила! — крикнул отец Филипп.

Морок спал, и Кшиштоф показался в своем истинном виде. В виде старого высохшего покойника, держащего меч костлявой рукой. И никого бы это особенно не волновало, потому что солдаты видели всадников краем глаза, ведя яростный бой с оставшимися на дороге двумя пешими. Но лошади очень не любят, когда всадник, который только что воспринимался как человек, прямо в седле начинает вдруг ощущаться как нечто потустороннее, веющее адским холодом.

Лошадь Кшиштофа истошно заржала, завертела головой и попыталась его укусить. Наездник удержался в седле и попытался присмирить лошадь шпорами и уздой. Не помогло. Скотина закружилась, запрыгала как бешеная, а потом и вовсе повалилась набок,

Кшиштоф ударился головой обо что-то твердое под снегом, голова оторвалась от шеи, укатилась на три шага и превратилась в большую репу, разрубленную почти пополам и с дыркой от пули.

— Ага! Так тебе! — закричали солдаты.

Господь, может, и помог бы еще в чем-то, но побрезговал, потому что вместе со всеми раскрыл рот Богохульство.

На дороге сражение складывалось вничью. Толстяку Богдану повезло. Ему достались чуть менее толстый Чревоугодие и упитанный Жадность. Оба осознанно выбрали очевидно более медленного из двоих противников. Богдан отступал неспешными шагами и успевал даже отмахиваться от обоих, хотя никогда не считал себя быстрым бойцом. Сабля против мечей. Но солдатский меч короче рыцарского, а Богдан не только толстый, но и высокий, руки у него длиннее, и сабля подобрана по руке, длиннее и тяжелее, чем у нормальных стройных шляхтичей.

На Анджея насели отлично дополнявшие друг друга Гнев и Уныние. Первый яростно нападал, презирая защиты. Полный пессимизма второй не атаковал вовсе, но исправно прикрывал левый бок товарища.

Богохульство же посчитал, что по двое на одного и без него сойдет. Быстро, насколько возможно, перезарядил аркебузу и выстрелил в Богдана. В того, кто попроще в качестве мишени. Попал и радостно крикнул, что ни один сраный святой не выстрелил бы лучше.

Богдан отступал, повернувшись правым боком к врагам. Пуля попала ему в пузо под большим углом и далеко прошла через подкожный жирочек мимо испуганно поджавшихся кишок.

Кшиштоф поднялся. Как был, без головы, но с мечом в руке.

Уныние испуганно перекрестился, бросил меч, развернулся и побежал, куда глаза глядят. Глаза глядели на дорогу, покрытую утоптанным снегом, и солдат быстро исчез из виду в начавшейся метели. То есть, исчез бы из виду, если бы на него кто-то смотрел.

Оставшийся без прикрытия Гнев тут же пропустил укол в левое легкое и упал.

— Помогите, драть вас святыми мощами! — закричал Богохульство, бросил недозаряженную аркебузу и схватился за меч.

— Что дашь? — крикнул Жадность.

— Половину доли!

Вдвоем Жадность и Чревоугодие добили бы раненого Богдана, но Жадность решил, что товарищ и один справится, а половина доли это половина доли.

Анджею пришлось отступить в поле. Двое врагов с разных сторон это сложно. Не смертельно, но так вот сразу не одолеешь.

— Мама! — сказал Чревоугодие, глядя через плечо Богдана.

Тупая уловка, но Богдан повелся и оглянулся. К нему шел безголовый силуэт с мечом. От страха скрутило живот и закружилась голова. Кшиштоф оттолкнул его, Богдан рухнул на раненое пузо, заорал от боли и скрючился на земле.

Кшиштоф легко уделал испуганного Чревоугодие, как будто его голова оставалась на плечах, а глаза на голове. В прошлой жизни он был рыцарем, а не солдатом.

Как раз и Анджей разобрался со своими противниками. Легко обошел Жадность, прикрывшись им от Богохульства, сбил меч вниз и тут же полоснул по шее. Богохульство в одиночку продержался ударов пять или шесть. Не солдату равняться со шляхтичем.

Тем временем, предводители отрядов озлобленно бились на равных. Атаман пропустил удары и в кисть, и в лицо, к удивлению француза, не оставившие ни царапины. Осознанно подставлялся для размена и нанес несколько хороших ударов по доспехам, и по шлему. В последний момент рыцарь, не успевавший взять защиту клинком, просто наклонил голову и принял удар на козырек.

Арман подумал, что в свите ведьмы могут оказаться и колдуны. Только так можно объяснить, что острый меч не оставляет царапин даже на щеке врага. Надо было сразу сообразить спугнуть его коня, а не тратить время, пытаясь сражаться по-рыцарски со слугой дьявола.

Не переставая фехтовать, Арман принялся ругаться по-лошадиному. Противник удивился, но не понял, что происходит. Конь под ним вдруг встал на дыбы и понесся галопом на ту сторону поля, совершенно не заботясь о том, удержится ли всадник в седле.

Рыцарь не смог победить загадочного противника, но смог победить его коня. Далеко ли конь его унесет, и как быстро враг сможет вернуться? За это время надо успеть разобраться с остальными.

Арман выехал на дорогу и стрелой понесся на Кшиштофа и Анджея. Те услышали конский топот и обернулись. Знаете ли вы, что такое настоящий французский рыцарь верхом на идеально управляемой лошади?

— Богдан! Берегись! — крикнул Анджей.

Прямо перед бегущей лошадью поднялось что-то большое. Арман дал шпор на прыжок, и лошадь бы перепрыгнула, но оба не рассчитали, что что-то большое окажется настолько большим. Перелетая через голову запнувшейся и падающей лошади, Арман понял, что перед ними вставал человек. Высокий, толстый и широкоплечий.

— Ааааа! — заорал Богдан, в плечо которому врезалась откуда-то взявшаяся лошадь.

Анджей рассмеялся. Безголовый Кшиштоф за временным неимением органов смеха пожал плечами.

— Надо добить, — сказал Анджей и пошел туда, куда упал рыцарь.

Кшиштоф двинулся за ним. Но рыцаря почему-то не нашли, хотя только что видели, что он улетел в лес буквально в шаге от дороги. Поднялась такая метель, что и на дорогу с трудом вернулись. И то нашли дорогу не глазами, а ушами. Богдан стонал и ругался.

— Черт побери! Кто ему ворожит что ли? — разозлился Анджей.

Богдан испуганно замолчал, когда увидел, что из метели выходит Анджей с человеком без головы. Кшиштоф пересек дорогу, подошел к мертвому Зависти, приподнял его голову за волосы и одним ударом меча отделил от тела. Поставил отрубленную голову себе на плечи.

Голова Зависти плавно приняла вид знакомой Богдану головы Кшиштофа.

— Не болтай, — сказала она привычным голосом товарища.

Богдан часто закивал, как будто у него язык отнялся.

— Что с тобой? — спросил Анджей.

— Ре-ре-ребра сломаны, кажись. И ру-ру-рука. Пу-пу-пуля в пу-пу-пузе.

— В седле удержишься?

— Ай! — Богдан пожал плечами и вскрикнул, — Да! Если залезу. Не знаю! Не бросайте меня.

— У этих еще кто-то остался? — спросил Анджей, — Сдается мне, у них тоже ведьма. Не нравится мне эта метель.

— Хуже, — ответил Кшиштоф, — Священник.

Амелию они не видели, а молитва отца Филиппа Кшиштофу хорошо почувствовалась.

— Если долгополого слушает Бог, то надо уходить, — продолжил Кшиштоф.

Подъехал злой-презлой Атаман. Еще бы, кто-то наглый и молодой так переиграл, и никакие сверхспособности не помогли.

— Что у вас? — спросил он.

— Коней подстрелили, — ответил Анджей.

— Вижу. А мой рыцарь с даром Ужиного короля оказался. Сами смотрю живы-здоровы?

— Богдан поломался, но в седле удержится.

— Эти что?

— Один солдат убежал, остальные тут.

— Понятно. Собираем лошадей и погнали.

Лошади Анджея и Богдана лежали раненые. Лошадь Кшиштофа убежала. Конь Зависти, увидев безголового, тоже убежал. Лошадь Армана сломала ногу. Но вот лошади солдат и священника остались на дороге в целости и сохранности. Душегубы забрали всех шестерых, так и не узнав, что в отряде французов был еще один человек.

Амелия сначала на всякий случай отъехала в лес подальше. Потом испугалась, не увидев Оксаны. Оксана добрая и пощадила бы ее, а это какие-то исчадья дьявола, если правильно посмотреть. Трое, кроме большого парня. Двое так точно. Спрятала лошадь, вызвала метель и ворожила на отведение глаз сначала за себя, потом за Армана.