Красно-белое платье после подземелий и так бы в приличное место надевать не стоило. Все равно оно осталось где-то в тюрьме. Зато голубое с лилиями пусть немного слежалось, но выглядело отлично. С женской точки зрения. С мужской точки зрения ведьма привлекательна в любой одежде или без таковой, на то она и ведьма. Это, конечно, если ведьму еще волнует собственная привлекательность. Те из них, кто доживает до старости, мужчинами пресытились выше крыши и их вниманию не рады.

Из интереса она погадала на чашке воды. Оказывается Ласка и Вольф сегодня еще в Кракове. Во вьюке лежала не только смена одежды, а еще и заложенные в книгу по волоску от обоих и даже маленькое перышко из хвоста Доминго. Простейшее заклинание — и да, все трое тут.

Днем Оксана с удобного места посмотрела на шествие и решила, что Сигизмунд Август достаточно хорош для нее. До Франциска или Сулеймана с их ярко выраженным превосходством над окружающими ему, конечно, далеко. Максимилиан Габсбург когда подрастет, должен будет производить более королевское впечатление. Даже крымский хан Сахиб-Герай, как мужчина в самом расцвете сил, более привлекателен, пусть на лицо и татарин. Но король есть король. Всегда завидная партия.

Теперь надо найти этого Твардовского. Если он пан и друг короля, то он, конечно, не сидит сейчас дома, а едет со всем благородным обществом в гости к их величествам. Особых примет пана мышиный принц не сказал, но Оксана знала, что Твардовскому Ласка вез редкую птицу попугая. Может быть, он, конечно, уже отдал птицу и получил в королевской канцелярии жалованную грамоту на виленское воеводство для этого Чорторыльского, а может и нет. Надо просто дойти до замка и посмотреть.

Куда они все едут? В замок. В мужской компании толкаться локтями не стоит. Отводя глаза стражникам, Оксана поднялась на открытую галерею второго этажа.

Вот ярко-красная птица с зелено-синими крыльями. За стол к королю, поет «Богородицу». За другой стол. На плечо к какому-то пану в жупане. Нет, это не Ласка и не Вольф. Вон они оба. И рядом… Бенвенуто! С ума сойти, этот-то что тут забыл? А кто это держит пана за плечо?

Оксана посмотрела сквозь пальцы. Черт? Конечно. Пусть принц Томаш и говорил, что колдуны из подземного мира берут силу не у дьявола, но в нормальном мире все известные колдуны и ведьмы опирались на чертей и демонов, даже те, кто это скрывал. Есть, конечно, природные колдуны вроде седьмых сыновей и любимцев всяких недемонических сущностей, но они попадают в легенды реже, и скорее не в легенды, а в веселые сказки.

Кстати, о подарке Твардовскому. Есть идея. Не коня же ему отдавать. Оксана спустилась во двор, провернулась под рукой для отведения глаз, а то женщин там маловато, подошла поближе к «Городу Риму» и прочитала короткое заклинание. В руку вползла шелковая нитка.

— Тащи! — и нитка вернулась с добычей.

Вот теперь можно сбегать за Твардовским и сегодня же вернуться к королю. А Элефанта лучше оставить на случай побега. Мало ли, сложится как в Вене.

Пан с чертом уже вышли из замка. Не домой ли, не к рыночной площади? Точно. Вот он, с яркой птицей на плече.

— Самое время спеть «Богородицу», — сказал Твардовский, выйдя на рыночную площадь и перекрестившись на Мариацкий собор, — Да, друг мой Доминго?

— Точно?

— Давай же! Увидишь — поймешь!

— Bogurodzica dziewica Bogiem slawiena Marya…

— Ах ты хитрец! — сказал Шарый, хлопнул в ладони и по площади пробежала серая волна.

Все люди куда-то подевались, а посреди брусчатки остались слуга, Твардовский, Доминго и три голубя старой породы. И с краю двое зрителей, женщина и мужчина.

Шарый еще два раза хлопал, но ничего не происходило. Доминго продолжал петь.

— Kyrie Eleison!

— Kyrie Eleison! — повторили три голоса.

На месте голубей теперь стояли три рыцаря в белых коттах поверх старомодных длинных кольчуг и в старинных круглых шлемах с наносниками.

— Это черт! — крикнул Твардовский, указывая на Шарого.

Хотя мог бы и не кричать. Серый слуга превратился в самого настоящего черта. Узкая суетливая мордочка с пятачком, козлиными рожками и бородой. Трезвым взглядом и не человек, и не козел, и не свинья, а пьяным все сразу. Тонкие ножки с копытами, с которых сразу слетели туфли и чулки. Сзади длинный тонкий хвост с кисточкой. Руки же остались вполне человеческие, с пятью пальцами.

— А ты кто? — спросил Твардовского один из рыцарей.

— Я служу королю! Вот те крест! Сигизмунду Августу!

— Он мой, — сказал черт и встал между Твардовским и рыцарями.

— Я не отдам нечистому вассала моего короля, — сказал один из рыцарей и достал из ножен старомодный тяжелый меч, шире и короче нынешних.

Остальные двое тоже обнажили оружие.

— Я так понимаю, гражданско-правовые вопросы с вами обсуждать бессмысленно, — сказал черт.

Рыцари, не сговариваясь, кивнули и разошлись полукругом.

Черт завел правую руку за спину и достал откуда-то не то алебарду, не то багор. Палка в его рост заканчивалась двумя зубцами. Один торчал вверх острой пикой в локоть длиной, а другой загибался крюком.

— Это такой штукой грешников в аду ворочают? — спросил один из рыцарей.

— Ей самой, — ответил черт.

— Не тыкал ли ты ей и в князя Генрика, будь он неладен? — спросил другой.

— Видел я этого Генрика в седьмом рве восьмого круга, — ответил черт, — Нечего было с ведьмойпытаться обмануть Папу.

Помянув Папу, черт смачно харкнул через правое плечо.

— А не ты ли превращал для ведьмы камушки в золото? — спросил Твардовский.

— Это я постарался, да, — ответил черт, — В Кракове нашего брата не то, чтобы много.

— Сдохни! Изыди! — тут же набросились на него рыцари.

Шарый громко свистнул и побежал, обходя рыцарей, чтобы сразиться с одним за раз, а не со всеми тремя. Рыцари поняли замысел и быстрым шагом с переходом на бег двинулись к нему все втроем, держась в линию.

Доминго взмахнул крыльями и не взлетел, а упал на брусчатку, с удивлением приземлившись на ноги. Странный серый мир, получившийся, когда чертово колдовство столкнулось с «Богородицей», не поддерживал полеты. Твардовский достал меч. Старый верный меч еще студенческих времен, когда-то давно последний раз начищенный и наточенный и много лет не вынимавшийся из ножен.

Рыцари не успели окружить и побить Шарого. Из позорного столба, из клетки, из плахи, из луж крови на помосте вылезли еще полторы дюжины чертей, вооруженных такими же вилами, как у Шарого.

Теперь пришлось отступить рыцарям. Втроем сложно удержать круг, но к ним подбежал Твардовский с мечом, а чуть позже Ян-мельник с большим ножом в правой руке и с Оксаной в левой. Оксана понадеялась, что ее не тронут, но Ян схватил девушку за руку и втащил в середину круга. Ничего личного, просто что бы вы сделали, когда понимаете, что от чертей лучше отбиваться вместе с вооруженными христианами, а рядом с вами беззащитная девушка? Неужели кто-то бросил бы ее в углу площади вместо того, чтобы затащить в круг между воинами?

Впятером христиане приготовились к круговой обороне. Черти не смогли подло оббежать, чтобы кого-то ударить в спину, поэтому окружили христиан и вступили в бой со всех сторон, пытаясь нащупать слабое звено.

Рыцари рубились бесхитростно, по-старинному. Без всех этих низких выпадов. Но не разрывая строй и оглядываясь на соседа справа. Черти сначала пытались их просто затыкать, но рыцари умели сражаться мечами против древкового оружия. Уже два наконечника лежали на серой брусчатке, а обезоруженные черти яростно, но осторожно размахивали кочергами.

Твардовский фехтовал в стиле студенческой дуэли. Он никогда не был на войне и не готовился к ней, но успевал увидеть и отбить летящий в него удар. Благодаря Шарому, пан оставался настолько же здоровым, как в молодости, когда редкая неделя проходила без дуэлей, а в фехтовальный зал студенты ходили как бы не чаще, чем в пивную.