– Эволюция? Типа Человек 2.0?

Блондин приподнял бровь.

– Повторюсь, это не колдовство. Орден – это не более одного процента населения Земли. Странные люди, но кто я такой, чтобы судить их? Как бы то ни было, Орден обосновался по всему миру и функционирует как независимое государство. Но про внутреннюю политику меня можешь не спрашивать, я в этом ноль.

– То есть каждый, кто входит в этот Орден, становится экзорцистом?

– Боже правый, конечно же, нет. Не у всех есть предрасположенность к этому, и они проходят жесткий отбор, как я понимаю. Ордену чиновники и уборщики нужны не меньше ребят в плащах.

– А что будет со мной?

Он погладил меня по руке.

– С тобой все будет в порядке.

Я глубоко вздохнула.

– Хорошо. А демоны? Вы кто?

– Всему свое время, Лиф. Сейчас важно то, что мы будем делать после твоего пробуждения.

– Ну, и что же мы будем делать?

Лор взял меня за руку и заглянул в глаза так настойчиво, что мне стало не по себе.

– Что бы ты ни делала и ни говорила, не смей им рассказывать, что мы можем общаться. Возможно, это наш единственный козырь.

Я отдернула свою руку и скрестила руки перед грудью.

– Я сделаю все, чтобы избавиться от тебя.

Его рот скривился, и он схватил меня за грудки.

– Тогда ты поймешь, моя дорогая, что я твой единственный друг здесь.

– Я тебя ненавижу.

– Мне так нравится, когда ты говоришь мне такие вещи, – промурлыкал Лор.

Я замахнулась, намереваясь ударить его по лицу, но внезапно земля ушла из-под ног.

– Ой.

У меня резко открылись глаза, и я поняла, что сижу на стуле… закованная в цепи. Как неожиданно.

– Увлекательно. Действительно захватывающе.

Директор Гейл поставил на паузу запись с камеры видеонаблюдения подземелья 3.1. Установила бы Академия новую систему безопасности, как я запрашивал несколько лет назад, и побег можно было обнаружить намного раньше. Но современные технологии внедряются в Академии с такой скоростью, что это больше напоминает девяностолетнюю бабушку, которая осваивает подаренный смартфон.

Существующая система безопасности устарела, а все новое категорически отторгается, и одна из причин – это стоящий рядом с кислым выражением лица и редеющими грязно-седыми волосами директор Гейл.

– Не понимаю, что тут может быть интересного, – прорычал Примус Ритус Севант резким низким голосом. По его тону было ясно, что он привык отдавать приказы, а не подчиняться им. Высший жрец Академии Черной Птицы в Нью-Йорке был человеком старой закалки. Но, несмотря на возраст, а ему было уже около шестидесяти, его ярко-голубые глаза были ясными и замечали куда больше, чем некоторые из экзорцистов. Лоб в морщинах, светлые волосы поредели, а кожа была бледноватой. Но в остальном Примуса можно было не сомневаясь отправлять в рукопашную. Примус был спортивного телосложения, но это не слишком было заметно под темно-синей мантией. Он был приверженцем традиционных одеяний – мантия до пола из плотной темно-синей ткани, на талии широкий черный пояс, на манер монашеской рясы. Длинные широкие рукава выглядели нелепо, и были одной из причин, по которой я никогда не захочу стать священником.

– В каком смысле, уважаемый? – поинтересовался директор Гейл, и Примус Ритус пренебрежительно развел руками перед устаревшим ПК.

– Это попытка ввести нас в заблуждение! Нам необходимо обезвредить демона как можно скорее. Он уже убил шестерых экзорцистов за последние два дня. Каждый вздох этой твари – позор для Ордена, – недовольно заговорил он.

– Их смерти действительно прискорбны, мало того, бессмысленны, – согласился директор Гейл и протянул руку к зелено-фиолетовой коробке с конфетами. Когда я двадцатилетним юношей поступил в Академию, эта коробка уже стояла у него на столе и конфеты в ней никогда не заканчивались.

– Прискорбны? – фыркнул Примус Ритус и принялся расхаживать вперед-назад по круглой комнате-башне. Большая часть комнаты была заставлена полукруглыми книжными полками, повторяющими форму башни. Здесь царил хаос, который я мечтал поджечь уже через две минуты после того, как вошел сюда. Шаги заглушал темно-синий ковер с изображением герба Академии. Щит с двумя воронами, расположенными по диагонали, друг напротив друга. По краям герба вились колючие лианы с пышными розами и незамысловатые узоры, в некоторых местах похожие на искаженные лица. Над гербом были вышиты два скрещенных меча, кончики которых указывали на стол, за которым сидел директор.

Старый добрый Гейл имел страсть к бесполезным безделушкам и всяким мелочам, поэтому эту комнату можно сравнить с магазином оригинальных подарков… или с блошиным рынком: старые свитки лежат рядом со сверкающими амулетами, ловцы снов из потускневшего золота и драгоценных камней приятно позвякивают в «стратегически важных местах». Найти место, чтобы просто встать, было невозможно. Хаос продолжался и на столе директора, где рядом с несколькими пустыми тарелками, крошками, двумя вазами с увядшими розами и старым пером с почти пустой чернильницей лежали треснувший монокль, шляпа и забальзамированная рука. Помимо прочего барахла, везде были разбросаны десятки заварочных чайников всех цветов, форм и размеров, а ведь он не пьет чай.

Закатные солнечные лучи приятно освещали комнату, а тени лежали криво и неровно.

– Один только Финн Крашер – невосполнимая потеря для Ордена! Нам потребуются годы, чтобы обучить такого же талантливого экзорциста. А в настоящее время в Нью-Йорке ужасно не хватает синтоистов. Эта также означает, что господин Чепеш остается без партнера до тех пор, пока Орден не пришлет временного сотрудника, а это, в свою очередь, займет недели, если не месяцы. В итоге, у нас сейчас сидит без дела первоклассный экзорцист.

Я стиснул зубы и посмотрел на жреца, пока директор Гейл грыз плитку шоколада и просматривал заново запись камер.

– Да, действительно прискорбно. Что же нам теперь делать с тобой, Чепеш? – спросил он, глядя на меня блестящими серыми глазами.

Я отчеканил:

– Мне не нужен напарник, господин директор, – как же часто я произносил эту фразу!

Директор фыркнул.

– Время идет, а ты не меняешься, Чепеш. Ты знаешь правила. Я не могу отправить тебя одного, тебе нужен напарник. Так, посмотрим, – он открыл ящик своего темного массивного стола и достал папку. Побурчав, Гейл пролистал несколько страниц и причмокнул. – У нас есть неплохой вариант – ученик третьего курса Ю Цай. Если нужно, он готов помочь. Он…

– Нет.

– А может, это я буду решать, Фалько?

– Нет, – фыркнул я и стряхнул невидимую пылинку с плеча. – Я знаю всех студентов, которые могут в будущем стать синтоистами, и никто из них пока не может отправиться в бой.

– Буду я тебя спрашивать, – проворчал директор Гейл.

– Я больше не работаю с новичками. Мисси была последней.

В комнате воцарилась непродолжительная неловкая тишина. Примус Ритус стоял у высокого арочного окна, и смотрел вниз на территорию университета. Из этих окон были частично видны все три кольца стен, разделяющие остров на внешний, центральный и внутренний круги. В лучах закатного солнца плясали микроскопические пылинки.

Вечерний бриз доносил сладкий запах роз. Примус молчал, но его молчание не означало ничего хорошего. Моя неприязнь к нему ни для кого не была секретом, хотя я изо всех сил старался проявлять к нему хоть толику уважения.

– Что ж, значит, у тебя будет небольшой отпуск, – прервал молчание директор Гейл. – Ты сможешь навестить родственников в Каире. Твой отец как раз звонил мне вчера узнать, не дам ли я минутку отпуска нашим экзорцистам. Ты не был дома уже три года.

– Нет.

– Что «нет»?

– Мне не нужен отпуск, – грубо ответил я.

Гейл вздохнул.

– Нельзя на все говорить «нет», мой мальчик.

– Тогда предложите что-нибудь менее абсурдное.

– Ничто из предложенного не было абсурдным, Фалько, – директор взял шоколадку, а я отвел взгляд. – Хорошо, значит, пока мы не найдем тебе напарника, будешь обучать новичков. У нас не хватает преподавателей, а новичкам нужен хороший кнут.