А про себя подумал, что фактически Сейфуллах с губернатором и тремя лордами, прибывшими из северо-западных городов, совершили государственный переворот, заключив мир на условиях, о которых столица и не слышала. Педер Понтус со своим девятым отделом точно удивится. Другое дело, что сейчас все пытались выиграть время. Арваксы сделали вид, что поверили в легитимность перемирия, Сейфуллах со своей новой компанией северных лордов готовили почву для переворота. Арваксы, вероятно, ждали подкрепления и весны, так как зимой в Согдарии воевать было невозможно, особенно если сбудется пророчество о еще большем похолодании. Арлинг помнил сугробы в человеческий рост и морозы, от которых погибали деревья. Губернатор Сатлтон тоже нуждался в передышке, чтобы собрать больше союзников. Очевидно, что политика императора в южных колониях и его тесное сотрудничество с «Крепто Репоа» не могла понравится лордам. Времени вообще могло ни у кого не остаться. Куда легче было поверить, что безумие императора – естественный процесс старения, в котором не виноваты никакие сагуро. Но если сомневаться в словах имана, нужно было отвергнуть слишком многое, начиная с голосов в его голове.
Арлинг ничего не чувствовал к Даррену, за исключением … раздражения. Почему-то вспоминалась Альмас, привязанная к дереву. Цепочкой тянулась Кларисса, тело которой будут хоронить сегодня. А ему всего-то нужно было найти Нетленную и Богиню Грез, вытащить из императора способ, как спасти Магду, и покинуть мир людей, возможно, навсегда.
– Во-первых, я рад, что ты поправился, – сказал Даррен, присаживаясь на могильную плиту и указывая Арлингу на соседний прилавок – других могил поблизости не было. – В последнюю нашу встречу ты выглядел как мертвец, сейчас чуть получше. Ходили слухи, что ты потерял руку, но, кажется, в наше время все лгут. Во-вторых, поздравляю с повышением. Уж не думал, что ты когда-нибудь снова спутаешься с согдианским двором. Надо же, золотая императорская ксива – каждый губернатор о такой мечтал. В-третьих, я хотел убедиться, что твое имя не используют, и ты понимаешь, что отдаешь власть Аджухаму и группировке Сатлтона. В северных землях давно назревало восстание. Когда император перестал скрывать свое сотрудничество с «Крепто Репоа» и фактически передал ей бразды правления, тогда многим стало понятно, что прежней Согдарии больше не существует. Сатлтон хотел нанять меня, но мне больше понравилось предложение арвакского царя. Какая разница, на чьей стороне воевать против «Крепто Репоа»? И отвечая на твой вопрос, хочу ли я обсудить что-то еще, отвечу – да. Видишь ли, с некоторых пор я занимаю должность первого советника Каюса Первого. Договор о новом мире будет передан царю только после моего согласования. И хотя мои арвакские друзья по службе заявили, что их устраивают условия, последнее слово остается за мной. Я хотел бы, чтобы его услышал человек, который напрямую представляет императора Согдарии, а не посредник. И который, возможно, станет новым императором. По крайней мере, я на это надеюсь. Ничего личного против Сейфуллаха Аджухама, кроме того, что он напоминает мне о Сикелии. Зря ты его с собой притащил.
Арлинг не стал присаживаться на прилавок, потому что Сторм никак не успокаивался, побуждая его к совершенно иррациональным действиям. Хотелось прыгать – высоко. Или падать – в бездонную пропасть. А лучше повторить тот прыжок с обрыва в ущелье, чтобы проверить, не научился ли он на всякий случай летать. Сторм убеждал, что научился. С трудом заставив его замолчать, Регарди сосредоточился на том, что терзало его с начала беседы.
– Ты слышал про городок с названием Вольный? Должен был, твои солдаты разнесли его пару недель назад. Рядом с ним есть взгорье с высокими соснами. У одной из них ночью я нашел девушку, которую ты хорошо знаешь. Ее зовут Альмас Пир. Она была привязана к стволу и отдана на съедение мошке.
– Да какая там мошка, – махнул рукой Даррен, устало вздохнув. Не такой реакции ожидал Арлинг, но решил не вмешиваться и дать Монтеро договорить.
– Если честно, я был уверен, что местные ее отвяжут, специально кучу драгоценностей на ней оставил, – не сразу продолжил Даррен. – А что до мошки, то решил, что уже холодно, но не настолько, чтобы замерзнуть. Какая мошка поздней осенью? Однако, судя по твоей реакции, Альмас все-таки покусали. И местные оказались слишком суеверными. Но боги любят ее, потому что послали в тот лес тебя. Мне, конечно, интересно, что ты там делал и зачем вообще вернулся в Согдарию, но любопытство свое я умерю. Захочешь, сам когда-нибудь расскажешь. Я же таиться от тебя не собираюсь. Зачем я так поступил? Потому что к тому времени наши чувства охладились, Альмас ушла к другому, а Каюс Первый потребовал от меня доказательство лояльности. Дело в том, что человек, к которому ушла Альмас, работал на согдарийскую разведку и уже очень долго передавал сведения в императорскую канцелярию, подключив к этому процессу и Альмас. Потом выяснилось, что она шпионила и тогда, когда мы были вместе. Ее могли раскрыть, поэтому она меня бросила. Любил ли я эту женщину? Пожалуй, да. Но я привык терять то, что любил. Например, Согдарию. Иногда я делаю попытки вернуть потерянное. С родиной попробовал, с Альмас не стану. Чтобы ты понял. Я воюю не против Согдарии, а против интервентов, которые давно заняли императорский трон.
Арлингу даже стало интересно, что бы сказал Даррен, узнай он о древних.
– Передача агодийских принцев в договор не вошла, хотя мы готовы были заплатить за них золотом, – Регарди перевел тему. – Что ты хочешь?
– Да зачем они тебе? – недоуменно спросил Даррен. – Агода так или иначе, развяжет войну с Согдарией. На самом деле, они обуза, легче убить. Я всегда был против сотрудничества с Агодой. Как говорится, разбудив медведя, не жалуйтесь, что вас покусали. Они поставляли нам бракованное оружие, и те несработавшие огнеметы – не первый случай. Мы собирались обменивать принцев на императорского наследника, но когда я удостоверился, что речь идет, действительно, о тебе, а не о подставном лице с именем Арлинга Регарди, все изменилось. Мои арвакские генералы и твои друзья из Бараката решили, что ты поразил всех галлюцинацией, распылив особые порошки с широким спектром действия. Военная наука кучеяров, конечно, развивается, но не до такой степени. Я кое-что о тебе знаю, и того, что мне известно, достаточно, чтобы согласиться на мирные переговоры.
Арлинг все ждал, когда Даррен напрямую спросит о Салуаддин, но тот внезапно сказал:
– Я хочу рассказать тебе одну притчу. Жил был мужик, и у него была вредная жена. Однажды он так рассердился на нее, что сказал: «Лучше бы я змею видел за столом, чем тебя!». Через некоторое время его жена пошла в погреб за молоком и увидела, что на кадушке сидит огромная змея. Как только змея заметила бабу, тотчас вспрыгнула на нее и обвилась вокруг ее шеи. Никакими усилиями не могли оторвать змею от шеи бабы. Так змея и жила на ней, питаясь молоком из ее грудей. Если баба приходила в баню помыться, змея сползала с нее и – на потолок у дверей, как только баба шла к дверям, она тотчас же опять прыгала ей на шею.
Монтеро замолчал и, достав из кармана трубку, принялся старательно набивать ее табаком. Арлинг давно чувствовал от него этот запах – на поясе у Даррена болтался не один мешочек с курительными смесями. Зависимость у Монтеро, похоже, появилась давно, и Регарди мог поклясться, что слышит сипение и бульканье в его легких.
– И что дальше? – не выдержал он первым.
– Ничего, – пожал плечами Даррен. – Так баба со змеей и умерла. Я хотел сказать, что не собираюсь осложнять тебе жизнь. У тебя и так ноша слишком тяжелая. В отличие от тебя, я человек простой, рожден войной и живу в ней всю жизнь. Я солдат. Знаю, что низким воинам нужно давать копья и трезубцы, высоким – луки и арбалеты, сильным – знамена, храбрым – барабаны. Слабые пусть кормят лошадей и готовят, умные планируют вместе с начальством. У тебя все по-другому, не как у людей. Сражаться с тобой я не буду. Чувствую, ты торопишься, поэтому не смею больше задерживать. У меня есть одно условие, после которого я окончательно согласую мирный договор. И оно касается только тебя.
