– Етобара?

– Именно, – Сейфуллах завладел вазочкой со сладкими сливками, но вдруг передумал, резко поставив ее обратно. Арлинг услышал новые голоса и понял, что в зал вошла очередная партия гостей. Перед кем-то из них Сейфуллах не хотел показаться обжорой. Особо утруждать слух не пришлось, потому что звонкий смех Альмас слышался даже сквозь пение менестрелей.

– Так вот, про Хамну, – Аджухам явно заторопился. – Ее видели в Алиньских горах, где-то в двух днях пути от Бараката. По моим данным, Аллен пытается возродить секту етобаров в Согдарии, и Хамна к нему присоединилась. Звучит логично.

– Почему не дома, а здесь? – удивился Арлинг.

– Нет у нас больше дома, – неожиданно огрызнулся Сейфуллах. – Все, что я любил, уничтожили. Родину любят за то, что она своя, а моего там ничего не осталось. Аллена понять можно. Ты легко забыл свою родину, о какой любви к отчизне можешь сейчас говорить?

Сейфуллах резко замолчал, потому что понял – он спорил вслух с самим собой, пытаясь ответить на вопрос, который давно себе задавал.

– Ладно, я погорячился. Просто не делай вид, что ты очень любишь Сикелию. Ты – тот случай, когда ни там, ни тут. Уж прости, но это правда. Да, Хамна твоя халруджи, но здесь другая земля, другие правила. Тебе следует ее отпустить.

«Также как ты отпустил меня?» – хотел спросить его Регарди, но тут снова заиграла музыка, и гости принялись спешно вытирать рты и руки, чтобы присоединиться к танцующим. Вместе с Альмас в зал вошла и Кларисса, которая скромно присела у дальнего конца общего стола, украдкой поглядывая на Арлинга с будущим женихом. Сейфуллах невесту либо не заметил, либо сделал вид, что не видит, и направился было к Альмас, явно собираясь пригласить ее на танец, но тут Регарди опустил свою новую руку ему на плечо, отчего Сейфуллаха заметно передернуло. Арлинг и сам замечал, что прикосновения у этой руки были неприятные – даже для него самого.

– Я хочу потанцевать с Альмас, – сказал он, приняв неожиданное решение. – А ты на сливки не налегай, живот вздует.

Аджухам правильно считал настрой Регарди и спорить не стал, настороженно провожая его взглядом. Он слишком хорошо его знал, безошибочно угадывая, когда возражать Арлингу не стоило.

А вот Альмас Пир была удивлена. Девушка полностью оправилась от пережитого и выглядела цветущей и здоровой. Арлинг молча подошел к ней и, подхватив за талию, закружил в вальсе. Казалось, минуло столетие, с тех пор как молодой Арлинг танцевал на столичных балах, и куда больше с тех пор, как великая учительница Атрейя довела его движения до совершенства. Не Альмас сейчас должна была быть в его руках, а Магда. Впрочем, развлекаться Регарди не собирался и сразу перешел к делу.

– Рад, что ты поправилась, – улыбнулся он Альмас, которая обладала великолепной интуицией и напряглась заранее, совершенно правильно не ожидая от танца с Арлингом ничего приятного.

– А у тебя хороший протез, – ответила она, перестав улыбаться. – Только холодный, будто ты эту руку у мертвеца отрезал.

– Сейфуллах говорит, что ему здесь нравится. И домой он пока не хочет. Ты тоже здесь собираешься остаться?

– А ты правда тот самый племянник императора или просто занял его место? – парировала она.

– Правда тебя не устроит, – ответил он, принюхиваясь. В изысканном аромате духов Альмас слышалось слишком много ноток миндаля – его подозрения оправдывались. – Помнишь, есть у вас такая поговорка: «Кто сумеет схитрить, тот два раза ест». Я опасаюсь, как бы ты не подавилась.

– Да, – кивнула она, нервно оглядываясь на Сейфуллаха, который непрестанно следил за ними. – «Не стремись захватить многое, потеряешь малое». Тоже хорошо звучит. Ты специально речь готовил или импровизируешь? А вот еще одна: «Лучше мало, да хорошо, чем много, да плохо». Тебя какая нравится больше?

– Мне понравится, если ты снимешь это ожерелье и отдашь его мне, – сказал Регарди, наконец, уловив источник запаха. – Зачем девушке с таким сложным прошлым столько яда?

Он почувствовал, как напряглись пальцы Альмас, но позволить ей отстраниться не дал и повел по новому кругу.

– Это для самозащиты, – пробормотала она. – Ведь сам сказал – сложное прошлое.

– Разумеется, – согласился Регарди. – Баракат поистине богатый город. Здесь найдется не только хороший перец и свежие финики, но даже каракутский яд, который по вкусу как сахар. Можно посыпать им любое угощение, и неприятелю даже понравится. Или неприятельнице.

– Я отдала тебе драгоценности!

– А я спас тебе жизнь, и не заставляй меня жалеть об этом. Снимай сама или я сделаю это сам. Уверяю, никто даже не заметит.

Поняв, что Арлинг настроен серьезно, Альмас едва заметно кивнула, и Арлинг ловко отстегнул украшение, спрятав его в пальцах.

– Мне безразлична эта девушка, но смерть – это не то, с чего нужно начинать новую жизнь.

– Сказал тот, чьи руки в крови, – фыркнула Альмас. – Я не собиралась травить Клариссу.

– Вот и замечательно, – Регарди резко остановился и, оставив Пир одну среди танцующих пар, направился к Сейфуллаху, чей взгляд полыхал гневом. Но Аджухам был не один и не посмел высказывать «папочке» претензии при свидетелях.

– Граф Петр Бутальонский, – недовольно представил он мужчину, который подсел к нему с бутылкой вина. – Наш главнокомандующий.

– Мы вместе с братом, – поправил его Петр, скаля зубы в щедрой улыбке. – Генрих сегодня не пришел, мучается желудком, но надеюсь, что вы познакомитесь завтра. Будем отмечать юбилей присоединения южных колоний, наш отец непосредственно участвовал в кампании, это почти семейный праздник.

Регарди пора было уходить, но он не удержался от комментария:

– А павлин будет?

– Простите? – не понял граф, но будучи человеком уверенным в каждом своем поступке, сарказма не понял. Он говорил с едва заметным акцентом, и Регарди предположил, что Бутальонские родом из северных городов. Вероятно, в их прошлом было не все чисто и гладко, раз братьев сослали в провинцию.

– Отец устал и уже уходит, – вмешался Аджухам, но Петр Бутальонский не мог отпустить Регарди, не убедив наследника императора в том, что является лучшим главнокомандующим в мире. Вцепившись в его рукав, он допустил свою первую ошибку.

– У нас неблагоприятная стратегическая обстановка, – пустился в разглагольствования граф. – Агода давит с Запада, арваксы теснят с Севера и Востока, колонии создают напряжение на Юге, и только грамотное управление поможет вывести страну из глубокого кризиса. Когда разлад, когда армия проигрывает, главная задача владыки – достичь гармонии. Именно так перед лицом испытаний стоит вести себя командиру и правителю. Тогда простой народ будет скорбеть в случае его гибели, а воины сочтут славой отдать за него жизнь в бою.

– Вот как? – Арлинг мог назвать даже страницу учебника, из которого сейчас цитировал Петр. Он не заканчивал Императорской военной академии, но в свое время иман заставил его прочитать и выучить все справочники по военному делу, какие существовали в мире. На всякий случай. – И как же достичь этой гармонии?

– Только в храме, выполнив ритуалы, получив благословение Амирона и отринув свои личные замыслы, – гордо ответил граф, довольный вопросом, которого, очевидно, ожидал.

– Святой Бой тоже относится к таким ритуалам?

Граф еще не понял, куда клонил Регарди, и смело продолжал:

– Несомненно. Сегодня вы увидите пример такой гармонии. Мы собрали лучших воинов, тех, кто радуется сражению в первых рядах и самоотверженно служит императору и Амирону.

– И тех, кто будет счастлив избавиться от позора, верно? – Арлинг вспомнил солдат со стены, радующихся, что вместо них на Святой бой отправили преступников и должников.

– Вы мыслите грамотно и широко, – похвалили его недалекий Петр и совершил вторую свою ошибку. – Не то, что ваш отец Элджерон. Вы совершенно правильно сделали, что уехали из отеческого дома и возмужали вдали, переняв все лучшее у кучеяров, но сохранив исконно драганское. Мой дядя служил при старшем Регарди и всегда считал его слабым и недалеким политиком, с чем я согласился, когда вырос и смог самостоятельно принимать решения. Колос на глиняных ногах – вот кем был ваш отец, в то же превратил и страну. Совершенно правильно, что император казнил его за измену. Нужно было сделать это раньше.