– Да ты стал хуже него, – выдохнул Сейфуллах, и Арлинг сразу понял, кого имел в виду Аджухам. Значит, не все гладко было между иманом и молодым кучеяром. Почему-то полегчало.
– Возьмешь? – с нажимом произнес Регарди, собираясь идти до конца. – У твоих людей сломаны пальцы. Но это лишь перелом, а некоторые вовсе отделались вывихами. Все лечится. Просто нужно время, которого у тебя нет. Чем дольше ты думаешь, тем сильнее я начинаю сомневаться в том, что решил оставить их в живых. Исправить несложно. Мне по душе всегда были мертвецы.
– И ты хотел, чтобы я его похитила? – в ужасе прошептала Тереза, глядя снизу вверх на Арлинга. Нет, не было у нее никаких шансов его узнать. – Простой драган, говоришь?
– Хорошо, – проскрежетал зубами Аджухам. – Пусть будет так. Только ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Почему ты все делаешь по-своему? Даже когда мир дает такие огромные, просто гигантские намеки не вмешиваться и пройти мимо. Неужели ты думаешь, что я поверю в то, что тебе нужны эти лучшие условия для твоей больной? Не мог придумать отговорку получше?
– Мне правда… – слова Арлинга тонули в криках искалеченных им людей, но остановился он по другой причине. Его перебила Магда, чье неожиданное появление из палатки заставило замолчать даже пострадавших кучеяров.
Регарди словно пронзила молния. Он замер, тревожно прислушиваясь к неровному шагу Видящей, которая прошла мимо замерших на земле стражников, мимо Арлинга, етобаров и Сейфуллаха, который часто дышал от переполнявшего его гнева, и приблизилась к Тардже, остановившись напротив. Фадуну качало то ли от выпитого накануне, то ли от увиденного сейчас. Арлинг знал, что ему лучше не двигаться и не предпринимать никаких действий, потому что на сцену вышел тот игрок, против которого у него не было козырей. Своим присутствием Магда будто парализовала каждого присутствующего.
– Не бойтесь его, – сказала Видящая, вытянув руку ладонью вперед в сторону Арлинга. Предупреждала, чтобы он даже не думал идти к ней. А Регарди хотелось. Магду продолжало качать и штормить, будто лодку, попавшую в непогоду.
– На небе по нему все давно плачут, и те, кто со светом, и те, кто на другой стороне. Тьма пожирает его сердце, но я буду с ним до конца. Это не он сжег деревья и вытоптал траву, просто бог слишком любит его, потому посылает страдания так часто, а вместе с ним достается и нам.
Арлинг ничего не понял, как и окружающие, но все молчали, завороженные Видящей. Регарди же вполне ощутимо почувствовал, как Нехебкай взял его за горло. «Молчи! – шептал Индиговый. – И не двигайся. Я скажу, когда можно». Даже если бы Арлинг хотел, он не смог бы ни слова сказать, ни рукой двинуть. Кажется, сделка с Нехебкаем принимала неожиданно новые обороты. Нужно было лучше расспрашивать об условиях, но прошлого вспять не обернуть. Да и захотел бы Арлинг что-либо менять?
– Спасибо, что взял нас к себе в караван, Сейфуллах Аджухам, – тем временем, обратилась Магда к кучеяру. – Мне не нужен отдельный шатер, хватит места в любой повозке с прислугой. Никого из женщин, путешествующих с тобой, я теснить не буду.
Теперь Арлингу захотелось вставить слово, но Индиговый продолжал его душить, позволяя изредка сделать глоток воздуха. Если бы не Магда, Регарди и вовсе перестал бы дышать, как учил его иман, чтобы припугнуть Нехебкая. Что Песчаный бог станет делать без своей слепой, но живой пока оболочки?
– Тебе же, дорогая Тарджа, я хочу сделать подарок, – Магда снова повернулась к Терезе и присела на песок, оказавшись с ней на одном уровне. Арлинг напрягся, ожидая подвоха от Монтеро, но та по-прежнему не узнавала ту Магду, которую когда-то отправила на костер в далекой Согдарии. Дыхание Терезы было спокойным – Арлинг внимательно слушал его, готовый к любым сюрпризам от той, которая предавала так легко.
– Зачем я тебе? – спросила Фадуна. Она уже пару минут говорила связно и логично, что для нее было нехарактерно. В Арлинге снова вспыхнула надежда на ее исцеление, но то, что произошло потом, заставило его долго жалеть о своей наивности и бездействии. И окончательно убедило, что Магда, кажется, неизлечимо больна.
– Может, во мне и течет драганская кровь, но моя душа прониклась любовью к этой земле, которой я желаю только счастья и процветания, – горделиво ответила Тарджа. – Я против того, что мой муж, выиграв войну за независимость, так легко растоптал плоды победы, отдав бразды правления на отвоеванных территориях Тигру Санагору, самому хитрому и продажному кучеяру, каких носят эти пески. Иман – это лживая тварь, оборотень, который завернулся во флаг одного народа, но поднимает знамя другого. То, что он творит в этих краях, выходит за границы дозволенного. Нельзя убивать пустыню ради коммерции и выгоды. Все эти насаждения, оазисы, источники и водоемы – пыль в глаза, которую нам пускают, чтобы мы не видели главного: как гости прогоняют хозяев из родного дома. Мой муж считает, что я бунтую ради личной выгоды и планирую захватить новые колодцы и водоемы, чтобы властвовать в песках Сикелии. Кто владеет водой в пустыне, тот почти бог. Все не так. Я хочу, чтобы эти земли остались в первозданном виде, в том, каком я увидела их, когда приехала сюда год назад. Я влюбилась в эти пустыни с первого раза. Если их создали боги, зачем-то они нужны. Никому не дано знать божьи помыслы – ни мне, ни Тигру Санагору, но я твердо уверена в том, что он творит – зло. Пусть мой муж со мной и не согласен, зато есть десятки тысяч кучеяров, которые недовольны тем, как все больше драганов хозяйничают на их землях. Каждый день в Самрию приходят десятки кораблей с новыми рабочими с Севера. Они разбредаются по пескам во всех направлениях, и никому не ведомо, что они творят на самом деле. Деревья курупчи и трава сима – это паразиты, вытесняющие финиковые пальмы и другую растительность, что всегда росла здесь под жарким солнцем. Нельзя проводить эксперимент ценой жизни целого народа. А ведь страдают не только люди, но и животные. Верблюды не переносят влажность. Уже несколько месяцев не рождаются верблюжата. А шелковичные куколки, что погибли на фермах Сейфуллаха? Массово вымерли скорпионы Рокоса, но кому до них есть дело? Пожалуй, только лекарям, да больным красной лихорадкой, ведь только яд этих скорпионов помогает от того недуга. Ничто в мире не существует просто так – ни засушливые пески Карах-Антара, ни плодородные земли Ерифреи. Все находится в гармонии, которую человек вечно старается разрушить своими экспериментами. Ты спросила, зачем мне понадобилась? Вот ответ. За мной пошли многие кучеяры, чьи жизни были разрушены реформами Тигра Санагора. Но пойдут еще больше, если я приведу к ним Видящую. Все сейчас верят, что Нехебкай, который хранил пески Сикелии, погиб, потому чужаки так легко проникают в эти земли. Но если я приведу Видящую, то люди воспрянут духом, ведь о последней жрице Индигового знает каждый. Пойдем со мной! Ты Видящая, ты должна знать, что за мной правда.
Тереза Монтеро сильно изменилась. Эта речь больше подходила прежнему Сейфуллаху, которого Арлинг когда-то знал, но вовсе не предательнице из Согдарии. Впрочем, все они изменились – и он, и Аджухам, и Тереза. Кто-то в худшую сторону, а кто-то – даже в лучшую. Слушая ее, Арлинг с удивлением подметил две вещи. Во-первых, ему не захотелось оторвать Тардже руку за то, что она назвала имана лживой тварью, а ведь раньше обязательно заступился бы за учителя. Во-вторых, Арлинг был с Терезой согласен. Ему не нравилось, что вокруг происходило. А еще кто-то распространил слухи о Магде-Видящей, и, похоже, это был тот же человек, что рассказывал всем об Арлинге – убийце Индигового бога. Регарди уже определил виноватого в слухах про себя. Хотелось продолжать верить, что Магда для учителя не расходный материал, как все остальные.
Речь Тарджи произвела впечатление на всех, даже на Арлинга, который, обдумывая слова новоявленной бунтарки, пропустил то, о чем корил себя много дней после.
– С тобой пойти не могу, я веду его, – сказала Магда, наклоняясь ближе к Тардже. – Но тебе дам то, что ты покажешь людям. За тобой пойдут, не сомневайся. В Сикта-Иат не ходи, тебя там ждут люди имана, убьют. Собирай всех, кого сможешь и ступай к горам Гургарана. Там твое будущее царство, Тарджа. Будет больно и сложно, но если выстоишь, получишь то, зачем пришла в Сикелию. Всех, кого он сейчас покалечил, забери с собой. Здесь они больше не нужны, а тебе пригодятся. Держи мой подарок.
