Тревожило многое. Как Дэйра ни пыталась смириться с ролью, навязанной ей матерью и Амрэлем, от одной мысли о том, что рано или поздно она окажется в Майбраке перед принцем Эруандом, его высокомерным дядей и целой толпой претенденток на корону, ее начинало тошнить и лихорадить. Не мой путь, сотни раз повторяла она, но тут же вспоминала о долге перед семьей, честь которой позорило ее поведение. Не забывались и угрозы герцогини о приюте для сумасшедших.
Уговоры о том, что два месяца пути – туда и обратно – пролетят незаметно, тоже не помогали. А не случится ли так, что вместо того, чтобы улучшить репутацию рода Зортов, она сделает все наоборот? Георг Эстрел не спешил обучать ее столичным манерам, а вопросы о церемонии выбора невесты игнорировал. От Ирэн, собиравшей слухи отовсюду, Дэйра и то больше знала о ритуале «Утреннего Цветка», чем от графа, который, по словам матери, должен был помочь ей подготовиться.
«Проверять будут все, – болтала Ирэн, не зная, чем еще заняться от скуки в дороге. – Танцы, пение, умение красиво одеться, самостоятельно сделать прическу и макияж, изящно двигаться – это само собой у тебя должно быть на высоте. Девица должна играть на трех, а лучше пяти музыкальных инструментах, хорошо рисовать, разбираться в естественных науках, в политике, истории, философии, искусстве, при этом, быть набожной и предпочитать в своих молитвах Амирона, а не жреческих богов. Она должна уметь прекрасно готовить и знать, как доставить мужу радость в спальной. Быть раскованной, но не распущенной, вежливой, но не зажатой, доброй, но не наивной. Нужно знать этикет и все ритуалы королевского двора. И у нее должна быть увлечения, достойные будущей королевы, и она должна иметь опыт управления людьми и хозяйством! И разумеется, не знать никаких проблем со здоровьем».
Рассеянно слушая Ирэн, Дэйра думала об одном: зачем она едет в Майбрак? Все, что перечислила виконтесса Карлбири, у нее, Дэйры, имелось с частицей «нет» впереди. Сейчас, когда минула неделя пути, проведенная в размышлениях о смысле затеянного, на ум начинали приходить и вовсе плохие мысли. А что если все это было местью Амрэля за тот вечер в Пещере Радости, да и вообще за все их встречи в Эйдерледже, начиная с золотистой лани и заканчивая Нильсом? Случаи были мелочными для такой фигуры, как брат короля, но ведь не зря говорили, что Лорны помешаны на вопросах чести, а в умении мстить им не было равных. Вдруг вся эта поездка была местью за то, что Дэйра вытребовала у Амрэля простить семейный долг Зортов? Если так, ее дела, и в самом деле, были плохи, а перспектива встретить новый год в сумасшедшем доме оказывалась не столь пугающей. Кто знает, может в Майбраке она станет мечтать о том, чтобы волшебным образом очутиться в душеспасительном заведении в Ингуле, но будет уже поздно.
Разволновавшись, Дэйра встала с кровати и принялась мерить шагами комнату. Отведавшая хозяйской настойки Марго спала, как солдат на ночном посту, – храпела, подстанывала и подфыркивала. Даже если бы Дэйра принялась прыгать от скуки, гувернантка вряд ли бы проснулась. Решив, что лежать в кровати она уже не будет, маркиза достала из сумок охотничий костюм, в котором чувствовала себя куда удобнее, чем в дорожном платье. Нацепив чулки, носки, штаны, сорочку и теплую зимнюю куртку, Дэйра даже улыбнулась. Поступок был верный, потому что настроение улучшилось.
Если бы не женский голос, который уже час подвывал на разные лады в ее голове, она бы вообще не жаловалась. Но в отличие от обычных голосов, которые тревожили ее в разное время суток приглушенными песнопениями, эти вопли были слишком громкими. Она даже осмелилась спросить старую герцогиню Софию, не знает ли та, кто так голосит, но трогать бабушку оказалось еще большей ошибкой, потому что София принялась петь воинственные гимны, от чего Дэйре захотелось лишиться слуха.
Песни бабули заставляли кипеть в венах кровь и греметь в ушах барабаны, мечтать о том, чтобы взять штурмом Майбрак, завоевать сердце принца Эруанда, стать королевой, собрать войско и отправиться воевать с чагарами. О да, будь она на месте Амрэля, то не искала бы мифических древних магов, а сражалась бы теми силами, что у них есть. Дэйра была уверена, что не все так плохо с защитниками страны, чтобы надеяться только на помощь волшебства. Которого, к слову, не существует. В худшем случае всегда можно было найти союзников на востоке, пообещать Агоде выгодные торговые контракты, отправить дипломатическую миссию в Согдарию, да мало ли что еще можно придумать? Но нет, Лорны искали мага! Или было что-то такое совсем страшное в положении страны, о чем Амрэль не сказал?
Не в силах справиться с волнением, Дэйра выбежала в коридор, на ходу натягивая на уши старую шапку егеря Стэрна, которую она взяла с собой тайком отчасти как память об Эйдерледже, отчасти из мести матери, набившей ее сумки ненавистными кружевами и шелком. Сунув нож – тоже егеря и тоже захваченный в тайне – за голенище сапога, девушка выдохнула и двинулась вдоль запертых дверей. Она не знала, что искала в этой донзарской избе, но чувствовала, что покинуть комнату будет правильно.
Снизу, из гостевой комнаты, доносились приглушенные голоса засидевшихся гостей. Старые деревянные часы на лестнице показывали за полночь. Чадили ночные светильники, оставленные по приказу графа, который, не выносил темноту; храпели два стражника из их свиты, дежурившие посменно на ночевках в почтовых станциях; шуршала мышь в половицах, все еще надеявшаяся, что переживет эту ночь. Три толстых кота неподвижно залегли в тени под лестницей. Они сторожили хлебный мякиш, выпавший из рук заснувшего стражника. При виде Дэйры, высунувшейся в коридор, коты выгнули спины и зашипели.
Недолго думая, девушка сняла тяжелый фонарь со стены и угрожающе направила его в сторону котов.
– Только двиньтесь ко мне, мерзавцы, и я подпалю ваши драные полосатые шкуры, – угрожающе прошептала она, стараясь не обращать внимание на зуд, мгновенно охвативший голову в тех местах, где ее опоясывали шрамы.
Коты остались на месте, но шипеть и фыркать не перестали. Не спуская с них взгляда, Дэйра прошла до конца коридора, который заканчивался тупиком – дверью в покои графа Эстрела. Постояв некоторое время у порога и поразмыслив над причинами, которые привели ее сюда, Дэйра не нашла в своих поступках никакой логики, но решила довериться интуиции. Граф был самой скрытной фигурой в их компании, и, хотя мать сказала, что его роль – сопроводить Дэйру и подготовить ее к церемонии, сама маркиза была уверена, что у Эстрела были какие-то собственные цели и вели они не в Майбрак, а в Бардуаг. Уж слишком часто граф говорил о герцогстве, как о конечном пункте их путешествия, а потом, спохватившись, добавлял пару слов про Майбрак. Если с ложью Нильса Дэйра могла смириться в силу того, что та ее больше не касалось, вранье графа имело к ней непосредственное отношение. Поэтому при каждом удобном случае девушка за ним следила.
Сегодняшняя ночь была создана для шпионажа, потому что дверь комнаты Эстрела оказалась не заперта, приоткрылась без скрипа и ровно настолько, чтобы не вызвать подозрения. Приложив ухо к образовавшейся щели, Дэйра обратилась во слух. Граф с адъютантом Уилом Рокером ушли в свою комнату раньше нее, но, как она верно предположила, не спали, а негромко переговаривались. Ведь не в дороге же они должны были обсуждать дела, когда в одной карете с ними ехал любопытный молодой Зорт и не менее любопытный капеллан?
Едва услышав первые слова, Дэйра сразу поверила, что в жизни точно существовали боги, или духи, или провидение, которые по отдельности или разом привели ее к этой двери именно в эту минуту.
– Мне также, как и тебе, не нравится этим заниматься, Уил, – сказал граф. – Но Лорны не хотят ссориться с ее семьей, а инструкции, которые оставила нам мать девушки, вполне ясны. Амрэль попросил меня лично проследить, чтобы просьба герцогини была выполнена буквально. Если девушка не победит на церемонии «Утреннего Цветка», а мы знаем, что она не победит, ее надо отправить в Женский Монастырь Амирона. На мой взгляд, для нее это лучший вариант, чем прозябание в глухой провинции.
