Вырий Лес встретил грохотом прошлогодней листвы под ногами, треском сухих веток и абсолютной темнотой. Огонь, еще секунду назад бушевавший за ее спиной, погас, склонив головой перед более могущественным колдуном – лесом. И только рухнув и покатившись с какого-то обрыва, Дэйра вдруг осознала, что оказаться одной ночью в Вырьем Лесу, вероятно, гораздо хуже, чем сгореть заживо.

Она приземлилась в лужу грязи, проломив корку осеннего льда – исцарапанная, в порванной рубахе, но с целыми костями. Глаза привыкали к темноте медленно, но Вырий Лес не заставил томиться в ожидании. Сотни крошечных огней тут же вспыхнули во мраке, разглядывая непрошенную гостю. Тяжелый дух хищного зверя, знакомый каждому охотнику, разливался в воздухе, и без того смердящим опасностью. Волки.

Когда сверху через ее голову перелетел сгусток света, Дэйра решила, что это пламя из пещеры осмелилось вступить на запретную территорию, чтобы до нее добралось. Но то был лишь факел, брошенный в стаю.

– Сюда, маркиза! – прокричал знакомый голос, и ее запястье схватила крепкая рука, уверенно потянувшая наверх.

– Всего лишь волки, – улыбнулся Нильс, подсаживая Дэйру в седло. Взлетев позади нее, он хлестнул коня, который и без понукания пустился в галоп. Свирепый вой оставшихся без добычи хищников подхлестывал лучше человека.

– Там люди, может, кто выжил в пожаре, – прохрипела Дэйра, пытаясь разглядеть горящую пещеру на фоне мелькающих черных веток.

– Где пожар? – озадаченно спросил Нильс, притормаживая коня.

Все вокруг менялось слишком быстро. Только что они были в лесу, в окружении волков и древней магии, но вот уже мчались по полю, а на горизонте сверкали огни замка. И небо чистое, звездное, и луна яркая, светлая.

– В пещере, – Дэйра попыталась обернуться, чтобы показать, но Нильс держал ее крепко, опасаясь, что она свалиться. – Люди князя сгорели.

– Вы утомились, маркиза, – попытался улыбнуться Нильс, но в глазах его плескалась тревога. Дэйре оставалось только удивляться тому, какой светлой вдруг стала ночь. Она могла разглядеть каждую черточку на лице донзара. И оно было таким странным, будто это не Нильс из Лаверье вез ее домой, а волшебный эльф из Вырьего Леса.

– Успокойтесь, прошу вас, никто не сгорел. Я видел, как уходил князь Лорн, с ним уехала и стража – все шесть человек. Живы и здоровы. Я тогда еще подумал, как же вы будете добираться одна без охраны, но решил, что за вами пришлют людей из замка. На всякий случай, остался у входа, волки сегодня ночью так и шастают. И тут вы выбегаете и с криками прямо в Вырий Лес. Это хорошо, что я был рядом. Кстати, я подобрал ваш плащ, вы обронили его у входа.

Нильс потянулся к седельным сумкам и достал плащ – тот самый, который Дэйра сняла с Томаса в галерее. На нем не то чтобы следов огня не было, он даже дымом не пах.

– Не волнуйтесь, – ободряюще сказал Нильс, – в замке все давно спят, никто не увидит, как я проведу вас в ваши покои. Просто вы сильно переутомились, и вам нужно отдохнуть.

– Так, ты не видел пламени до небес? – слабым голосом протянула она, кутаясь в накидку. Ночной холод, наконец, догнал ее, заставив дрожать всем телом.

– Никакого пламени, клянусь, маркиза, – уверенно заявил Нильс, притягивая ее к себе. Он был теплый, и она не стала сопротивляться.

– Зачем следил за мной? – собравшись с силами, спросила Дэйра. – Ответь честно, ты шпион? Тебя чагары послали?

Нильс тихо рассмеялся:

– Это так похоже на вабаров: думать, что весь мир вращается вокруг них. Вы каждого встречного в шпионаже подозреваете? Нет, дорогая маркиза, больше всего я хотел провести эту ночь в своей новой комнате, которая в десять раз больше той, в которой я вырос. И в кровати, которой у меня никогда не было. И возможно, ко мне заглянула бы симпатичная девушка по имени Карла, которая моет посуду на кухне. Она очень хотела посмотреть, какой вид открывается из моей комнаты ночью. Но ваша кормилица Поппи поймала меня в коридоре и велела отправляться к Пещере Радости – походить вокруг, посторожить. Сказала, что у нее дурные предчувствия. Недаром в замке про нее болтают, что она ведьма. Но я очень рад, что не дал вам погибнуть от волчьих клыков. Возможно, вы вспомните об этом завтра, когда будете ругать меня за нашу с Томасом шалость на турнире. И когда будете помогать моей сестре.

Говорит, как Амрэль, подумала Дэйра, чувствуя, что бороться со сном уже не может. А ведь и этот человек на какой-то миг показался ей особенным.

Погружаясь в забытье, она видела перед собой древних рыб, всплывших из пещерного озера. Они пели тонкими, задушевными, бессловесными голосами – такие всегда раздавались из Вырьего Леса в ночи бледной луны. И их слышала только она одна.

***

Проснулась Дэйра от истошных петушиных воплей. Еще не открывая глаз, она почувствовала знакомую мягкость перин и попыталась зарыться в подушки, но петух заорал снова – на этот раз прямо над ухом.

– Поппи, свари из него суп, – промямлила Дэйра спросонья. – Он меня разбудил и должен быть наказан.

Послышался смех, кто-то зашикал, шаркнули ногами, скрипнуло ее любимое кресло под чьей-то задницей. Комнату наполняли весьма странные звуки, и третьего крика петуха не понадобилось – Дэйра проснулось окончательно. Приоткрыв глаз, она с ужасом уставилась на компанию, которая собралась у ее кровати.

Поппи с петухом испуганно спряталась за спинами вабаров, а над Дэйрой склонилось слегка обеспокоенное, но очень довольное лицо герцогини Ингары. Появление матери в ее покоях было столь редким случаем, что девушка не сразу обратила внимание на всех остальных. Кого здесь только не было. Если присутствие Ирэн Карлбири еще можно было объяснить – подруга иногда приходила по утрам, чтобы Марго сделала ей модную прическу вместе с Дэйрой, то священник Карлус Рейнгольд и управляющий Гарон Шонди были точно лишними. В ее кресле сидел, развалившись, Томас с неизменным эскизником на коленях – смеялся он. За его спиной стоял Нильс, и лицо у него было, как у кота, который съел слишком много рыбы.

Марго и Лора, горничная Ирэн, шушукались у окна, еще одного человека Дэйра просто не знала, хотя лицо показалось знакомым. Высокий, рыжеволосый мужчина с черными, как агатовые бусины глазами, стоял на вытяжку у двери и напоминал военного, каких сейчас в замке было много. В руках он мял шляпу, глядел в пол и постоянно краснел, словно оказался не на своем месте. Ну, хоть один вел себя, как полагалось в покоях знатной девицы. Потому что все остальные были похожи на заговорщиков или сектантов – людей с ненормальным поведением.

– Что случилось? – шепотом спросила Дэйра, натягивая одеяло до подбородка. Несмотря на все покрывала, ей показалось, что она лежала перед этими людьми абсолютно голая.

– Я смертельно заболела и скоро умру? – скосив глаза, она посмотрела на капеллана, будто спрашивая: «а ты здесь, чтобы прочитать заупокойную?».

– Доброе утро, дорогая, – расцвела герцогиня, присаживаясь к ней на кровать. – Правда, сейчас уже полдень, но мы решили дать тебе выспаться. Как ты себя чувствуешь?

– Плохо, – решила не врать Дэйра.

– Ничего, после первого раза всегда так бывает, – успокоила ее мать, и со стороны Томаса снова послушались сдавленное хрюканье. В комнате все завозились, а Дэйра, до которой значение слов герцогини дошло позже всех, густо покраснела.

«Они думают, что в Пещере Радости я занималась тем, что обычно делают в Пещере Радости, – мрачно подумала она. – Эх, мама, рано ты радуешься. Амрэль, наверняка, выкинет какую-нибудь пакость в отместку за испорченную ночь, будем с тобой потом вместе плакать».

– У нас для тебя две хорошие новости, одна лучше другой, – как ни в чем ни бывало, продолжила Инга. – Я специально собрала близких людей на наш маленький семейный совет.

Это «у нас» жутко раздражало, но Дэйра решила молчать до последнего. «Маленький семейный совет» – в этом была вся герцогиня. Ингаре Кульджитской было плевать, чем занимался человек, когда ей приходило в голову «посовещаться» – спал ли, ел ли или собирался умирать. А вот, что, действительно, было интересно, так это с каких времен Нильс стал «близким человеком»?