– Не думаю, что хочу на нее смотреть, – ответила Дэйра, пытаясь не казаться слишком удивленной.
– Ваше дело, – пожал плечами Амрэль. – Давайте начистоту, маркиза. Мне также не нравится быть в этой пещере наедине с вами, как и вам – со мной. Более того, я догадываюсь, что вы знаете, почему здесь оказались. В моем замке в Майбраке гостевые комнаты тоже прослушиваются.
– Не понимаю, о чем вы, – решила изображать дурочку Дэйра. Больше всего ей сейчас хотелось разрыдаться, и она с удивлением прислушалась к собственным чувствам – неужели в глубине души ей все-таки хотелось от князя любви?
– Да все вы понимаете, – скривился Амрэль, и на его лице проскользнуло прямо-таки отвращение. Неужели с ней все было так плохо?
– Ладно, – вздохнул он, – пусть будет долгий вариант. Итак, полгода назад в Майбраке был раскрыт заговор против короля. Его организовала молодая жреческая секта Новых Кульджитов, которая старательно не обращала на себя наше внимание. Прихожан у них было немного, храм всего один, на окраинах. Но прежде чем говорить о новых кульджитах, спрошу, что вы знаете о старых?
Наверное, это был самый странный разговор, который когда-либо случался в Пещере Радости.
– Вы имеете в виду кульджитскую цивилизацию? – уточнила Дэйра, не понимая, к чему Амрэль затеял весь этот разговор. – В учебниках истории пишут, что народ кульджитов населял единый материк в древние времена, когда земли Сангассии соединялись с Агодой, Согдарией и Сикелией. Кто-то считает, что кульджиты были развитой цивилизацией, по сравнению с которыми мы – варвары, другие уверены, что они были дикими племенами, которые жили охотой и рыболовством. По слухам, белоголовые, в которых верят наши донзары, и есть те самые кульджиты, вернее, их потомки.
– Начитанная девочка, – похвалил князь. – Вы знаете, что это за знаки на стенах вокруг нас?
– Нет, но, кажется, знаете вы, – Дэйра поджала губы, не желая быть втянутой в игру князя, однако чувствуя, что попала в нее с головой.
– Это кульджитские письмена. Они посвящены смерти и рождению. Могус, ученый, который сопровождал меня в поездке в ваши земли, расшифровал их незадолго до своего исчезновения. Почему-то мне кажется, что к его пропаже причастны вы, дорогая, но я не любитель поспешных выводов. А теперь, о чем в учебниках про кульджитов не пишут. У них под ногами была не только другая земля, они дышали другим воздухом, пили другую воду, в их лесах росли другие деревья и бегали другие звери. Мы думаем, что кульджиты были все-таки похожи на людей, потому что донзары в своих суевериях о белоголовых не давали им слишком чудовищных образов. Вероятно, они просто были другими – как и весь мир, который их окружал. Донзары верят, что тогда в мире жила магия, а сами кульджиты были создателями всех тех богов, которым молятся люди сегодня. Если не помогли молитвы Ганзуре, нужно найти жреца белоголовых и принести ему кровавую жертву – все знают об этих отвратительных донзарских привычках. Что же случилось с кульджитами-белоголовыми, по мнению народа? Донзарские сказки предлагают массу интересных вариантов. Мне, например, нравится легенда, где говорится, что кульджиты предпочли оставить этот мир людям, а сами заснули в пещерах вроде этой. Может, они и сейчас спят где-нибудь прямо под нами.
Дэйра побледнела и покосилась в сторону озера. Ей показалось, что она слышала всплеск воды, но это, конечно, было лишь разыгравшееся от историй Амрэля воображение.
– А теперь, что думают о кульджитах в Королевской Академии, в частности, глубокоуважаемый Могус, известный своими сочинениями о кульджитской цивилизации. Так вот, Могус считал, что кульджиты вовсе не были альтруистами и уступать землю людям не собирались. Движение материков и образование новых земель сопровождалось сильным изменением атмосферы, а также всей природы. Разумеется, ни о какой магии речи не идет, однако в ледниках Бардуага, которых изучал Могус, были найдены образцы таких диковинных тварей, что, глядя на них, можно смело фантазировать о драконах и волшебных чудовищах. Были найдены и аналогичные образцы растений – неизвестные, причудливые, чужие. Могус предположил, что именно таков был мир кульджитов. Что касается самих белоголовых, то, вероятно, они просто вымерли, не приспособившись к новому миру. Исследования Могуса показали, что ни одна из тварей, обнаруженных в леднике, не смогла бы выжить в наших условиях. Вероятно, появление людей пришлось на то время, когда умирали белоголовые, которые, будучи куда более развитыми, чем мы, запомнились молодому человечеству, как боги.
В озере, определенно, что-то было, потому что всплеск повторился. Дэйра поежилась. Если неведомая тварь утащит светлого князя за ногу – а нога королевского брата находилась прямо над водой – что тогда делать ей? Сразу бежать в леса или попытаться доказать свою невиновность? Хотя откуда взяться твари в мертвом озере? Как-то она спросила жреца о живности в нем, на что тот ответил, будто в священной воде не может выжить ни одна рыба.
– Так, что там про заговор? – в нетерпении спросила она, устав слушать про древние ледники и Могуса, одно воспоминание о котором было ей неприятно. Каким бы выдающимся умом не был тот человек, он намеревался ее убить.
– Новые кульджиты оказались бревном в нашем глазу, которое мы заметили лишь тогда, когда они украли образцы из ледников Бардуага, – ничуть не смутившись ее нетерпению, продолжил Амрэль. – И вначале это выглядело как преступление, которое касалось только ученого мира. Обычно мы не связываемся со жреческим сословием, но Могус так убедительно доказывал, что воры – это секта кульджитов с окраин Майбрака, что я дал ему солдат и подписал ордер на обыск. Вероятно, сектанты не ожидали, что пропажа пары растений и замороженных ящериц вызовет такую реакцию и, тем более, обратит на них внимание королевской инквизиции. Но так случилось, что мы с Могусом были старыми друзьями, и к тому же, я вложил слишком много денег в его раскопки в Бардуаге, чтобы лишиться дорогостоящих образцов. Началось расследование, в ходе которого вскрылся такой гнойник, что мы отряхиваемся до сих пор. Я вижу, вы утомились. Подойдите, все-таки хочу показать вам эту рыбу.
Дэйра ни за что не желала приближаться к Амрэлю хотя бы потому, что он сидел у воды. Наверное, в ней взыграло чувство самосохранения – пусть съедят его одного. Но подойти пришлось. Амрэль казался не менее опасным, чем то, что, вероятно, находилось в озере. И рассказывал этот Лорн очень странные истории.
На дне банки лежала, действительно, очень маленькая рыбка. Высохшая, сморщенная, пожелтевшая, она была похожа на хариуса, которых целыми горстями засушивали на зиму в кухне. Если бы не три ряда острых, тонких, как иглы, зубов.
– Обыск я проводил лично, – продолжил Амрэль, явно наслаждаясь выражением отвращения на ее лице. – Мы взяли сектантов неожиданно, почти никто не сбежал. А потом начались аресты по всей страны. Герцоги Хальмона и Нербуда лишились голов, многие генералы и офицеры тоже. Досадно проглядеть столь крупный заговор у себя под носом. Новые кульджиты планировали заручиться поддержкой Согдарии и организовать смену власти, когда начнется война с чагарами. Пользуясь патриотичной идеологией, они перетянули на свою сторону большую часть военного руководства, поэтому и в армии пришлось провести чистку. Восстания донзаров по всей стране – тоже их рук дело. Но Канцлер Элджерон Регарди все тянул с ответом, а тут еще эта неудачная кража образцов. Сектанты верили, что смогут оживить замороженных тварей, чтобы воссоздать мир, привычный древним кульджитам. Здесь политика заканчивается и начинается религия. Или мистика – смотря что кому нравится. Идеология новых кульджитов зиждилась на том, что привести Сангассию к мировому господству может только такая могучая раса, как древние кульджиты. По мнению сектантов, именно сангасситы теснее всего переплелись с умирающей расой и сохранили в себе их кровь. Соответственно, если населить наш мир древними тварями и изменить природу, то в сангасситах пробудится сила древних кульджитов. Как ни парадоксально, но на эту удочку попались главы двух герцогств, хотя настоящая причина, думаю, скрывалась в их давних сепаратистских настроениях. Изменение мира решили начать с такой вот замороженной рыбы. В подземелье храма мы нашли лабораторию, в которой они пытались оживить те самые украденные образцы.
