– Так, я о том же, – осторожно заметила Сидия, но от ядовитой реплики насчет суеверий подруги не удержалась. – Уж кому, а тебе, Дэйра, бирюзовые украшения крайне необходимы. Странно, что ты их не носишь.

– Я не донзарка какая-то, чтобы в народные приметы верить, – огрызнулась Дэйра, чувствуя, что вступила на слабую почву. Ее «холостяцкое» положение было не менее популярной темой сплетен, чем церемония «Утреннего Цветка». Однако сегодня маркиза была не способна к юмору – о себе тем более.

Спасла положение Ирэн, которая не любила долго молчать.

– Кстати, про донзарок, – прогудела она. – Слышала, что принц подарил Модэт не только посуду с диадемой, но еще и десять донзарок из разных герцогств страны. Эта часть подарка замалчивается, но мне одна хорошая знакомая из Майбрака написала. Весь двор подробности смакует. Говорят, девицы очень красивые, не моложе пятнадцати.

– Зачем принцессе донзарки? – не поняла Элис. – Разве у нее в Дэспионе своих донзаров нет?

– Как? Ты не знаешь? – Сидия переглянулась с Джерикой и прикрыла лицо веером, как полагалось делать вабарке, когда ее смущали. – Потаскушка любит женские тела и держит целый гарем у себя дома. В Майбраке она заскучала, и принц решил развеселить любовницу, ой, простите, приятельницу оригинальным подарком. По слухам, Эрик собирал девиц по всей Сангассии, даже у нас хотел взять парочку, но из Эйдерледжа донзарок везти слишком долго. Впрочем, зря. Наши девицы дали бы фору любой сучке из восточной Сангассии.

– Какой ужас! – воскликнула простодушная Элис и скосила глаза на Дэйру. Она всегда повторяла поведение подруги, когда не знала, как поступить.

Дэйру вдруг бросило в озноб. Она дернулась, и Марго уколола ее в бок иглой, которой пришивала очередной бант. В последний момент горничная решила, что бантов на платье слишком мало, а так как молодой маркизе было на платье плевать, Марго взяла инициативу в свои руки. За укол она получила веером по голове, впрочем, если бы Дэйра не ушла в свои мысли, шлепком веера горничная бы не отделалась.

Если это правда насчет гарема из донзарок, то Дэйра в Модэт была разочарована. Первой казнью, которую она увидела в жизни, стала смерть барона Ингульского, дяди Джерики, которому отрубили голову десять лет назад. Сначала сластолюбивый барон не давал спуску собственным донзаркам, но, когда его страсть вышла за пределами Ингула, и он начал красть женщин из других земель Эйдерледжа, над ним был учинен герцогский суд, который вскрыл извращенный интерес барона и к мужчинам тоже. За влечение к людям одного пола в Сангассии рубили голову. Будет жаль, если Модэт когда-либо обвинят в подобном.

– У принца кривые ноги, поэтому он и носит длинные камзолы, – когда она очнулась, разговор свернул в другое русло. Щебетала Элис.

– Весь двор сейчас в таких камзолах ходит. Твоему брату, Ирэн, они очень идут. Я видела его в церкви в прошлое воскресенье, – безнадежно влюбленная в молодого виконта Элис залилась густым румянцем.

– Брату Ирэн никакой камзол не поможет, если он продолжит уплетать сладости в прежних объемах, – сердито прервала ее Дэйра. Молчать было нельзя, потому что в голову лезли разные мысли. Например, о том, что на Амрэле Лорне никаких длинных камзолов она не видела. Странно, что она его вспомнила. С чего бы это?

– Кстати, о сладостях, – воскликнула не умеющая долго молчать Сидия. – А вы слышали, что Амрэль Лорн обожает мороженое? И сегодня специально для него будет подан торт из мороженого величиной с главный купол замковой капеллы! Его понесут четырнадцать слуг в сопровождении танцовщиц и музыкантов. И салют пустят! Вот этот будет зрелище.

– Вообще-то это праздник в мою честь, а я мороженое не люблю, – оборвала ее Дэйра, – не думаю, что отец захочет расстроить меня таким обилием этой замороженной мерзости. К тому же, я смотрела расходы на пир – никакого мороженого там не было. Хватит ерунду болтать. И вообще, кому нужен этот Амрэль Лорн, убирался бы он скорее обратно в свой Майбрак.

– Тише! – подруги зашипели на нее едва ли не одновременно.

– Дэйра, дорогая, – нарочито слабым голосом пропищала Сидия, – если тебе твоя голова не мила, подумай о наших. Приезд светлого князя в эту дыру – настоящий подарок на новый год. Я лично никого из Лорнов еще не видела, Амрэль же, говорят, очень хорош собой. А так как я заканчивать свою жизнь в Эйдерледже не собираюсь, то надеюсь, и он оценит мою природную красоту и… другие таланты и увезет с собой в Майбрак.

– Интересно, в каком качестве? – ехидно спросила Джерика. – Подстилок у него по всей Сангассии хватает.

– А будет еще и из Эйдерледжа, – нисколько не смущаясь ответила Сидия.

– Говорят, он приехал выбирать жену для принца Эруанда, – мечтательно протянула Элис. – Ведь из Эйдерледжа еще никого не пригласили.

– Вряд ли сам светлый князь занимается подобным, – хмыкнула Ирэн. – А вот в его свите вполне может оказаться такой человек. Поэтому, девчонки, улыбаемся всем! Вдруг с нами здесь сидит будущая королева?

– Ну все, хватит, – не выдержала Дэйра и, оттолкнув Марго, подошла к зеркалу. Ей решительно не нравилось, как она выглядела. И ее сильно раздражало, что пир по поводу ее дня рождения превращали в какие-то смотрины. Что касалось приезда Амрэля, то она нисколько не сомневалась в его причине. Чагары, и еще раз чагары интересовали светлого князя, а вовсе не выбор очередной невесты для церемонии «Утреннего Цветка».

Дернув с головы обруч с лентами и жемчужными нитями, скреплявший сложную прическу, Дэйра распустила волосы и, свободно разбросав их по плечам, сунула украшение обомлевшей Марго.

– Так пойду, – заявила она. – Вернусь рано, позаботься, чтобы к десяти была готова горячая ванна. А вы, девчонки, лучше держите рты закрытыми, честное слово, так будет больше шансов и к Амрэлю в постель угодить, и на глаза комиссии попасть.

Сказала, и почувствовала, что зря. Подруги обиделись, а на душе стало гадко. Все-таки плохо, когда эмоции попадали на язык, лучше бы сама помалкивала.

Баронессы молча поднялись и церемонно поклонились Дэйре. Раз дело дошло до официальных жестов, значит, точно обиделись. Да и Марго стояла с красными глазами, растерянно перебирая в руках обруч. Женщина потратила на прическу Дэйры два часа, а та уничтожила ее за секунду. Поппи тоже прятала глаза, что было плохим знаком – кормилица никогда не осуждала воспитанницу, но отношение иногда показывала. Нехорошо, Дэйра, говорило сморщенное, как печеное яблоко, лицо донзарки. Сегодня ты разозлилась не на тех людей.

Дэйра вздохнула, пытаясь придумать, чтобы предпринять, но тут в дверь бешено заколотили. Не успела Марго опомниться и впустить посетителя, как створки распахнулись, и на порог комнаты влетела Маисия.

Лекарка была уже немолода, но о ее солидном возрасте говорили разве что две седые косы, свисающие до пояса. Сколько Дэйра помнила травницу, та всегда была маленькой, бодрой и вездесущей. Вот и сейчас Маисия влетела в покои маркизы, словно волчок, запущенный ребенком. Вбежала – и сразу заполнила собою всю комнату. Дэйру окунуло с головой в пьянящую смесь трав, смол, масел и настоек, которыми пропиталась не только одежда, но и сама Маисия.

Обычно лекарку сопровождала целая свита помощников и учеников, но сейчас женщина была одна. Ее горящие глаза и сбившееся дыхание говорили об одном – что-то случилось. На миг Дэйра подумала о Нильсе, который, возможно, умер, но потом вспомнила, что о смерти больных Маисия никогда не сообщала лично.

– Маркиза! – лекарка едва выполнила положенный Дэйре по рангу поклон. – Мне нужно срочно вам сообщить. Наедине!

На лицах подруг читалось неприкрытое любопытство, мгновенно вытеснившее обиду, но Дэйра бросила на Ирэн взгляд – мол, на пиру все расскажу, и баронессы выплыли из комнаты. За ними отправились и служанки – кроме Поппи. Кормилица пользовалась негласной привилегией слышать все, что слышит Дэйра.

– Госпожа, вам надо вмешаться! – выпалила Маисия, едва дождавшись ухода слуг и подружек. – Люди светлого князя ворвались в мой подвал, все вверх дном перевернули!