Это был самый большой лагерь керхов, в котором ему приходилось бывать. Халруджи насчитал до ста палаток и бросил это занятие, переключив внимание на людей.

Основную работу по хозяйству у керхов выполняли женщины. Они пекли лепешки и варили суп, занимались детьми и скотом, чинили одежду, ткали ковры и плели циновки из сухих стеблей чингиля, сновали повсюду без видимой причины, кричали и ругались друг на друга, громко смеялись и даже рыдали, создавая ощущение гигантского водоворота, возникнувшего посреди такыра. Керхов-мужчин почти не было слышно. Они сидели группами у костров, ведя неспешные беседы и играя в кам-кам – знаменитую керхскую игру в камни, о которой Арлинг слышал еще от Сахара, но которую не понял даже после объяснений Аршака.

Как только они вошли в лагерь, на Регарди стали бросать любопытные и не всегда дружелюбные взгляды. Некоторые керхи бросали свои дела и следовали за ними на расстоянии, ничего не говоря, но и не выказывая открытой враждебности. Иногда Аршак и другие кочевники из его группы здоровались со знакомыми, но большую часть пути они шли молча.

По настоянию Цибеллы Арлинг снял плащ и рубашку, чтобы было видно татуировку на спине. Прежде чем керхи расскажут ему о Сейфуллахе, они должны были поверить в то, что он был навьялом.

По мере того, как они приближались к палатке вождя, людей становилось больше. Арлинг оказался не единственным чужаком в лагере. Он и раньше чувствовал сладкий цветочный аромат, которым обычно пахли нарзиды, а когда они приблизились к группе оседланных верблюдов боевой породы махари, сомнений в том, кто еще навестил в тот день «Идущих Под Солнцем», не осталось. Такие же верблюды были у восточных нарзидов-чужаков, которые прибыли с Маргаджаном в Сикелию. Прошлое следовало за ним по пятам.

– Кровь еще не высохла на ваших губах! – кричал кто-то на ломаном керхар-нараге. – Как вы можете даже думать о том, чтобы нарушить клятву, данную предками? Кинжал был брошен, а значит, настало время исполнить долг.

– Договор был нарушен, – отвечал другой голос. Регарди предположил, что это был вождь Мосанна, отец Аршака. – И вы это знаете. «Идущие Под Солнцем» не станут собирать палатки и подставлять свои животы ради того, кто не держит слово. Передай господину, Ларан, что мы не пойдем за Маргаджаном.

Керхи поддержали вождя громкими криками и топаньем ног, но нарзид Ларан уже взял себя в руки и продолжил спокойней.

– Не делай ошибки, Мосанна. Птицы не могут летать назад. Нет пути назад и у керхов. Я здесь не для того, чтобы тебя пугать. Ты мудрый человек и сам знаешь, что грозит племени, если оно откажется от клятвы. Ты слышал о Балидете, который исчез с лица земли, словно тысячелетиями не стоял на берегах могучей Мианэ? То был город, а вы всего лишь горстка людей в палатках. Самумы заглядывают в Восточный Такыр уже не первый день. Глупцы те, кто думают, что природа сошла с ума. «Смотрящий Вперед» был брошен, и твой долг отдать свою саблю Некрабаю.

В толпе керхов оживленно заговорили, но Аршак перекричал их всех. За время речи Ларана он активно проталкивался вперед, волоча за собой Арлинга, пока не оказался на площадке перед вождем Мосанной и группой из четырех нарзидов.

– Отец! – воскликнул Аршак, приложив ладони ко лбу в знак уважения к родителю. – Я только что вернулся с Могильного Кургана и привез хорошие новости. Услышав слова этого человека, я не мог ждать. Позволь говорить!

Ларан хотел возразить, но Мосанна поднял руку и кивнул сыну. Вдохновленный, Аршак вытолкал вперед Арлинга и пламенно произнес:

– Братья и сестры! Нам угрожают, но не стоит бояться. Предки послали нам добрый знак. Когда-то они заключили договор, который обязал нас служить чужакам, но они же освободили нас от него. Теперь нам не страшны песчаные бури. Также как и эти люди, которые явились вопреки запрету Великого Судьи.

– Кто этот драган рядом с тобой? – крикнули из толпы.

– Этот человек, – терпеливо продолжил Аршак, – не кто иной, как Сих-Гаран во плоти креса. Самумы, о которых предупреждали южные братья, не выдумки. За время пути нам не раз угрожали бури страшной силы, которые наверняка убили бы нас, если бы не навьял, который сейчас стоит перед вами. Он спас нас. Кто не верит мне, пусть спросит Цибеллу и остальных. Они все видели, как самум, словно испуганный пес, уползал, едва коснувшись этого креса. Мы нашли его на Большом Могильном Кургане. Дух Сих-Гарана вселился в мертвого драгана, став навьялом. Он не помнит, кем был в прошлой жизни, но сказал, что его послала великая Рарлапут, чтобы помогать нам, ее детям. Отец, позволь прогнать этого нарзида. Мы, живущие в пустыне, сильны, горды и свободны. Никто не смеет указывать, куда нам идти и что делать. Хчапаран!

При первых словах Аршака Арлинг шагнул назад, решив затеряться в толпе, но за спиной стояла Цибелла.

– Навьял, навьял, – пронеслось по рядам кочевников. И хотя Регарди был готов к плевкам, камням и насмешкам, реакция керхов была неожиданной. Прошла секунда, вторая, и над большой стоянкой раздался дружный крик:

– С нами Сих-Гаран! Навьял нас спасет!

Вот уже и вождь Мосанна поднялся со своего места и, протянув руки к сыну, заключил его в объятия. Тем самым, доказав, что его не зря называли мудрым. Это была простая истина – скажи то, что хочет услышать толпа, и она тебя полюбит.

Арлинг уже не слышал, что кричали керхи. Чудо случилось – ему поверили без малейших усилий с его стороны.

Они с Лараном узнали друг друга одновременно. Нарзид вспомнил татуировку и попытки Регарди помешать Септории Второго Исхода, а халруджи – помощника Маргаджана, который присутствовал на ритуале во Дворце Гильдии.

Нарзид не сдвинулся с места и почти не разомкнул губ, но Арлинг хорошо различил слова, которые предназначались только ему:

– Он ищет тебя. Вернешься с нами, и ошибок будет меньше.

Регарди сглотнул и, подняв руку, повернул ладонь к земле. Этот старый, как мир, нарзидский жест, который он выучил от школьного садовника Пятнистого Камня, означал «нет».

Арлинг надеялся, что на его лице не отразилась буря эмоций, которая бушевала в его душе. Значит, Маргаджан искал его. Зачем? Ради мести? Или былой дружбы, от которой не осталось и горстки пепла? Это была война не Арлинга и Даррена, а Сикелии и Маргаджана. Халруджи участвовал в ней лишь потому, что его господин желал этого. По крайней мере, Арлингу хотелось в это верить.

Ларан кивнул и прошел к своему махари.

– Прощай, вождь, – бросил он Мосанне. – Уже не увидимся. Впрочем, у тебя еще есть время на раздумья. Я буду ждать пять дней на северной стороне Каньона. Дам тебе совет. Твой сын привез опасный подарок. Избавься от него. Дары Некрабая простым смертным счастья не приносят.

Арлинг до последнего ждал, что нарзидов задержат или расстреляют из луков, но они спокойно достигли границы лагеря и исчезли за холмом. На какой-то миг он даже испытал разочарование, что нарзидов не убили. Теперь Маргаджан знал, где он.

– Эх, Аршак, Аршак, – со вздохом повернулся к сыну Мосанна. Услышав в голосе вождя разочарование, Регарди понял, что на встрече с человеком Даррена неприятности не закончились.

– Я позволил тебе говорить, но про себя подумал: «И почему мой сын не родился немым?». Зачем ты привел сюда драгана?

– Это навьял, отец! – обиженно воскликнул Аршак, еще не поняв, что ветер уже поменялся. – Он поможет нам.

– Я слышал. Теперь Каратель еще и посмеется над нами. Сих-Гаран во плоти креса. Да ты посмотри на него! Разве могла Рарлапут послать нам слепого, хромого, белого навьяла?

– Это правда, мой вождь, – вмешалась Цибелла, но в ее голосе слышалась неуверенность.

– Чей шепот я слышу? – повернулся Мосанна к женщине. – Теперь понятно, почему мой младший сын глупеет с каждым днем. Не следовало отправлять вас вместе. Я уже говорил тебе – он станет воином, а не знахарем. Знай свое место, женщина. Ты лечишь моих людей и за это ешь мой хлеб. В отличие от договора Карателя условия нашей с тобой сделки в силе. Пока.