Одна.

Печаль.

Это была печаль. Выражение моего лица не изменилось, но волнующая боль от пустоты всё ещё присутствовала.

— Ты ангел? — спросила она.

— Да, и всё будет хорошо, — я попытался улыбнуться. — Спасибо, что пытаешься научить меня жить.

Она нахмурилась, а затем ушла, как будто у нас никогда не было этого разговора, её защитные силы ослабли из — за болезни. Мой телефон в кармане вибрировал снова и снова. Мой самолет. Я должен был успеть на свой самолет.

— Я должен идти. Я не могу остаться, — я поднялся со стула. — Я сделаю, как ты мне сказала.

У меня дернулось адамово яблоко, и я набрался смелости отойти от неё, оставив рисунок на столе.

Я подбежал к своей машине и завёл двигатель, мои губы дрогнули.

Мне пришлось уйти.

Она попросила меня уйти.

Мы не можем контролировать жизнь, Аякс.

Что касается Авроры и меня, я бы пока не стал читать концовку.

Я бы встретил рассвет и создал новую.

глава 34

Я приземлилась в своём родном городе с двумя чемоданами в каждой руке и каблуками, твердо стоящими на влажном полу.

— Добро пожаловать домой, — Луна демонстративно взмахнула рукой, как будто пейзаж передо мной был произведением искусства. — Как можешь видеть, ничего не изменилось. Следующий магазин находится в пятнадцати минутах ходьбы, а шесть соседей все те же, но старше и шумнее.

Я вздрогнула, увидев перед собой ужас. Соседи уже прильнули к окнам, следя за моим приездом, как будто чёрная и извилистая тень надвигалась на город. Я вернулся только ради Луны, больше ничего.

— Малышка Аврора, — нас перехватила пожилая пара. Двое моих школьных учителей — конечно, они помнили меня; нас было не более сотни учеников во всей школе. — Прошло много времени. Ты определенно стала молодой женщиной. Очень…

Эти двое уставились на меня, не находя подходящих прилагательных, и я скрестила руки на груди, гадая, найдут ли они хотя бы один комплимент. Луна вздохнула, и предательница вошла внутрь, предоставив мне разбираться с ними.

— Определенно другой, — заключил мой бывший учитель математики, и я почувствовал себя теоремой, на которую у него не было ответа.

— Чем занимаешься? У тебя есть дети? — моя бывшая учительница английской литературы благожелательно улыбнулась мне.

— Нет.

— Муж? — удивился старик.

— Нет.

По их глазам я могла сказать, что они считали меня старой девой.

— Депрессия? — она хотела схватить меня за руку с жалостливым видом. — После всего, что случилось с твоей семьей и…

— О нет. Я в порядке, — я прикусила внутреннюю губу; мне нужно было избавиться от них как можно скорее. — Теперь я писательница, и я знаю, вы всегда говорили мне, что это нестабильная работа и мне следует сосредоточиться на учебе, но вот я здесь.

Она никак не отреагировала на мое предложение.

— Твоя мать сказала нам, что ты собираешься вернуться и остаться здесь навсегда?

Что? Я окажусь в этой крысиной норе?

— Что?

— Мы все думали, что после того, что случилось с твоей сестрой, тебе следует присматривать за своей семьей. Бедняжка, вас трусливо бросил ваш отец, и твоя бедная мать, которая ничего не видела…

— Вы ничего о нас не знаете, — только необоснованные сплетни. — А теперь, если вы меня извините, я должна присоединиться к своей семье.

— Тебе следовало надеть что — нибудь другое, кроме каблуков. Это непрактично, — посмотрите, кто проникся наукой — учитель математики.

Я тащила свой чемодан, как игрок в регби во время схватки.

— А вам следовало проложить дорогу к дому. В конце концов, мы живем в двадцать первом веке!

— О нет, дороги! — я слышала, как они шептались у меня за спиной. — Это скроет наш прекрасный ландшафт и наследие.

Плохая девочка только что вернулась в город. Спрячьте своих детей и приготовьте вилы.

Я была морально готова проводить свои дни дома, как вампир в темноте, писать и редактировать, как старая волшебница, которая сошла с ума.

Я переступила порог своего дома и глубоко вздохнула. Единственной, кто встретил меня у двери, была герцогиня, мурлыкавшая у моих ног, которую я подхватила на руки. Моя мать была занята…гончарным делом. На её лице была широкая улыбка, и она помахала мне посреди этого беспорядка, снимая защитные очки, которые, как я предположила, предназначались для защиты от брызг.

— А вот мой талантливый автор бестселлера! Ты выглядишь…Белой. Тебе следует погреться на солнышке — это полезно для твоего настроения! Возвращение сюда пойдет тебе на пользу, вот увидишь.

— Я пишу весь день.

— Кто — то сварливый, — поддразнила она меня, посмеиваясь.

Возвращение сюда, в эту комнату, где у меня было так много воспоминаний о моём отце и моей сестре, сжало моё сердце. Это принадлежало прошлому, где я похоронила часть себя. Теперь я была другой, и это место душило меня.

— Что — то не так, милая? Я чувствую здесь плохую энергетику, — спросила моя мать, готовая достать свои очищающие благовония. Форма её керамической вазы приобрела странную форму — больше похоже на пенис, чем на амфору, но, эй, каждый видит то, что хочет.

— Почему ты не порвала с папой, когда он впервые изменил тебе? — резко бросила я, не ожидая, что сразу же начну этот разговор со своей матерью. — Ты надеялась, что он изменится?

— Нет, я сделала это ради вас, девочки, — она перестала работать, вытирая руки о тряпку. — Я сделала это, чтобы у вас было счастливое детство. Я хотела защитить вас, чтобы вы ничего не пропустили. Он был хорошим отцом и финансово поддерживал нас. Вы обе были так счастливы, и я хотела, чтобы вы поверили в любовь.

— Но какой ценой, — я села напротив неё. — Луна чуть не умерла из — за лжи, и теперь ты всегда во всём полагаешься на меня. И, в конце концов, тебе было больно — нам всем было больно. Тебе следовало покончить с ним, и мы бы справились. Ты бы не хотела, чтобы кто — то из нас поддерживал отношения, в которых мы рыдаем по ночам в подушку. Ты заслужила свой счастливый конец, а мы заслужили правду.

— Возможно, но я…я нашла его. У меня есть вы обе, хороший дом, город, который я люблю, и я кое — кого встретила… — она усмехнулась, словно влюбленный подросток. — Он плотник. Мы познакомились онлайн в приюте для пчел, который ты помогла мне построить, и ты увидишь, что он замечательный. Он потерял свою жену, но он тоже верит в любовь, как и я.

По крайней мере, я была Купидоном, и она казалась счастливой, но почему я не могла быть такой же? Я достигла своей цели, за которую я бы продала свою душу, и вот я здесь, сварливая и всё ещё с ноющим, неудовлетворенным сердцем.

— Тогда я рада за тебя.

— Я знаю, что оказывала на тебя большое давление последние несколько лет, но я… — она взяла меня за руку. — Теперь ты здесь, в этом городе, который ты любишь, и у тебя есть контракт на книгу. Это всё, о чем ты когда — либо мечтала. Так что улыбнись и открой своё сердце. Все будет так же, как раньше.

— Возможно, это не тот счастливый конец, которого я хочу, — сказала я, больше себе, чем ей. — Я имею в виду, я не думаю, что ты осознавала, какое давление лежало на моих плечах годами. Я должна была зарабатывать деньги для тебя, для Луны, для себя. Мне приходилось выживать, бороться каждый день, и, возможно, я стала циничной, но ты не знаешь, каково это — я не могла потерпеть неудачу, иначе вы пошли бы ко дну вместе со мной. Я была совсем одна, и всё же мне приходилось притворяться, что всё замечательно, потому что ты рассчитывала на меня. Я была родителем, и теперь я измотана. Я не могу дышать в этом городе, хотя приехала всего минуту назад, а ты уже соглашаешься, что я проведу здесь остаток своей жизни. Я люблю тебя, и я люблю Луну, но по сравнению с вами двумя, верующими в солнечный свет, я антигерой, который постоянно борется за своё счастье.