Прежде всего, отсутствие веры у этого парня относительно моей способности забрать сестру заставило меня съежиться. Во — вторых, это было действительно мило. Очевидно, я не смогла бы признать это вслух, не закатив глаза.
— Ты ничего не хочешь сказать? — добавила моя сестра. — Я ждал одной из твоих нравоучительных речей о том, как я ценна для этого мира и что я не должна доверять людям, потому что они могут причинить мне боль.
— Я…
Я так говорила? Как раздражающий ворчун, который портит настроение?
— Я счастлива, если ты счастлива, и я доверяю твоему суждению, но мне нужно знать о нём гораздо больше подробностей, чтобы одобрить его. Лучше бы он относился к тебе хорошо и не делал того, чего ты не хочешь делать, и…
— Прекрати, — засмеялась она. — Я читаю любовные романы точно так же, как и ты. Мои стандарты высоки, поверь мне. Я узнаю того, у кого есть потенциал стать героем.
Верно, в отличии от твоей сестры.
Я вызвала такси, и прошло несколько минут, прежде чем мы сели в него.
— Ты знала, что мама сегодня будет на канале nature? Они взяли у неё интервью в её пчелином заповеднике, так что она надела свои драгоценные камни как шаманка, и не говоря уже про её ритуалы с благовониями, — усмехнулась Луна.
— Должно быть, дома царила эпическая атмосфера, — усмехнулась я, представив, как моя мать приветствует телевизионщиков своей медной чашей для удаления негативной энергии.
— А теперь давай поговорим о тебе, — продолжила Луна, пристегнувшись ремнем безопасности. — Парень с замком, что с ним случилось? И не стесняйся делиться всем. Со всеми отвратительными подробностями, которые я прочитала в эротике и…
— Ты читаешь эротические романы? — мой голос сорвался, и даже глаза старого усатого водителя сверкнули при упоминании об этом.
— Ты оставила стопку очень горячих книг под своей кроватью, Аврора. Конечно, я их читала, — она приподняла бровь, эта маленькая язвительная штучка. — В любом случае, ты не ответила на мой вопрос.
Я собиралась снова солгать ей. Притвориться, что в моей несовершенной жизни всё идеально, но на этот раз я не смогла. Я не могла быть сильной ради неё. Я устала от лжи.
— У меня почти был счастливый конец, но ничего не вышло, — я сглотнула, наблюдая, как её глаза перестали блестеть, как будто я её подвела. — Но всё в порядке — я в порядке. Я имею в виду, есть другие мужчины и…
— История не закончена. В конце концов, ты писатель — ты выбираешь финал, — она схватила меня за руку, заставив почувствовать себя сегодня старшей сестрой. — Ты же знаешь, что тебе не нужно притворяться, что всё в порядке, верно?
Знаю.
— Но я в порядке. Всё замечательно и…
— Аврора, — оборвала она меня. — Знаешь, я понимаю, почему ты это делаешь. Ты хочешь пощадить мои чувства. Ты думаешь, что я слабая и что я ни с чем не могу справиться, потому что я почти… — она взглянула на порезы на своём запястье, которые прикрывала другой рукой. — Но ты ошибаешься. Я исцеляюсь. Тебе не обязательно быть моей мамой.
— Я никогда не думала, что ты слабая, Луна, — ахнула я. — Ты самый сильный человек, которого я знаю, и я так восхищаюсь тобой. Я люблю тебя. Больше всего на свете. Ты знаешь это, верно?
— Я знаю, и я тоже, — она отвела взгляд. — Но ты иногда заставляешь меня чувствовать себя…почти бесполезной. У тебя всегда всё замечательно; ты не впускаешь меня, и я чувствую, что меня тебе недостаточно, потому что ты всегда говоришь, что у тебя всё хорошо, в то время как большую часть дней это не так, и я чувствую себя дерьмово. И я такая: “Если моя сестра может это сделать, почему я не могу”, и я…
— Я не в порядке, — выпалила я, и слёзы навернулись у меня на глаза. — Это не так, Луна, но я не хочу снова тебя подводить. Я уже делала это дважды и я…
— Я просто хочу, чтобы ты открылась мне. В хорошем и плохом. Я не хочу быть бесполезной, пожалуйста. Я устала от того, что все относятся ко мне как к бомбе, которая вот — вот взорвется, — она повысила голос. — Пожалуйста. Не обращайся со мной так, будто я лишний груз.
Я кивнула, мои губы дрожали.
— Хорошо. Я тебе всё расскажу.
Так я и сделала. Я рассказала ей и усатому водителю такси о том, как я влюбилась в человека, который вернул мне моё вдохновение, и о том, какими трудными были эти последние годы.
Я раскрыла свою ложь, свою уязвимость и свой страх, и после этого она обняла меня. Несмотря на все мои недостатки, она не ушла. Она не перестала любить меня.
Она была моей младшей сестрой, полной надежд, и когда она сказала мне, что всё будет хорошо, я поверила ей.
глава 27
Мне пришлось перевести телефон в беззвучный режим.
На него посыпались уведомления — новости о моём предстоящем переезде в США разлетелись быстро. Эрик заставлял меня работать по графику, и я должен был сосредоточиться на Ever After; этот проект, как бы сильно я его не хотел, стал бы новым началом в моей карьере. Работа отвлекала меня от мыслей об Авроре и её отсутствии. Она откровенно скрывалась от меня. Возможно, это было к лучшему. Я не настаивал. Я бы не был эгоистом по отношению к ней. Здесь снова образовалась пустота, которую можно было заполнить только работой.
Я прибыла по адресу театра, спрятанного в маленьком переулке в Париже. Я вошел внутрь, и ошеломляющий шум разговоров и смеха людей ударил по ушам. Это было не моё место, сказал я себе, и продолжил свой путь сквозь толпу, уже чувствуя, как мои пальцы покалывает от необходимости выбраться наружу.
Здесь были люди, которых все сразу полюбили бы: люди в веселых нарядах, с лучезарными улыбками, с легкостью любящими других людей по неизвестной мне причине.
— Вы пришли сюда, чтобы повидаться со своими детьми, сэр? — группа дам, вероятно, лет пятидесяти, смотрели на меня с заинтригованным выражением лица.
— Нет, я здесь, чтобы увидеть…
Ту, что одета в черный плащ, как злая крестная мать на заднем плане. Ту, кто мечется из угла в угол посреди сцены с палочкой в виде черепа.
— Кое — кого.
— Кое — кого? Вы чей — то родственник? — продолжила одна из них, одаривая меня жуткой улыбкой.
В моём горле образовался комок, и я поправил костюм, явно испытывая дискомфорт от этого допроса.
— Нет, я… — В отчаянии. Нуждающийся. Противоречивый. — Просто зритель.
Я не очаровал группу домохозяек. Они уставились друг на друга так, словно столкнулись с извращенцем, от которого хотели избавиться.
— Прошу меня извинить, — я отошёл от них и толпы ради того, что имело значение.
Я нашел уголок, подальше от сидений в передней части сцены, рядом с кулисами и входом в туалет. Я был один и по — прежнему мог бы наблюдать за своей Авророй на сцене.
Я сделал пометку на своем телефоне, что сегодня она дает представление с детьми из больницы. Поэтому я пришел навестить её, совершив отчаянный и безумный поступок. Ей не сообщили о моем приезде, и так было лучше.
— Ты тоже прячешься, — раздался слабый голос рядом со мной.
Я опустил глаза и уставился на девочку — подростка, сидящую на полу с чем — то похожим на блокнот в руках. Её пальцы были испачканы углем, поэтому я сделал вывод, что она, вероятно, рисовала. Неаккуратно.
— Именно, — ответил я, чувствуя себя ещё более неловко с детьми, чем со взрослыми. Они всегда выглядели такими сияющими и радостными, как будто ожидали, что ты устроишь фейерверк специально для них. — Я не умею ладить с людьми.
В таком избытке информации не было необходимости с моей стороны, но это должно было предупредить её: пожалуйста, не общайся со мной, или я тебя напугаю.
— Я тоже, — усмехнулась она, и мой план провалился. Она продолжила рисовать карандашом в своём альбоме. — На самом деле я их боюсь. Я боюсь показаться глупой или неинтересной. Вот почему я прячусь здесь.
