И слеза, вырвавшаяся из её кровоточащего, холодного сердца, капнула ей на щеку.

Как в день, когда всё идет наперекосяк — из тех, когда ты опаздываешь на автобус после того, как бежишь за ним, тебя чуть не сбивают, когда ты идешь по тротуару на зеленый свет, и на тебя кричат в продуктовом магазине, — я поднялась по лестнице в свою квартиру, как нежить, и когда я добралась до порога, я не смогла найти свои ключи. Этот маленький инцидент вызвал у меня желание разорвать в клочья эту страницу моей жизни и сжечь книгу моего существования.

— К чёрту это! К чёрту всё это! — закричала я, наконец — то взявшись за эти дурацкие ключи.

Я взглянула на посылку у себя на пороге. На ней не было названия. В тот момент я была почти уверена, что там будет дохлая рыба от мафии или бомба, заложенная самой судьбой. То, что эта штука пролежала здесь несколько часов и никто её не украл, могло означать только плохое. Не то чтобы я боялась плохого. Я была правителем этого.

Я вошла в квартиру, захлопнула дверь ногой и порвала упаковку. Теория о заложенной внутри бомбе рассеялась, когда я увидела, что там. Последний MacBook Pro, выпущенный несколько месяцев назад, с мощным процессором и аккумулятором такого типа, которого хватит на целый рабочий день.

— Ты что, издеваешься надо мной?

Это была пчелиная матка ноутбуков.

И он был у меня на пороге.

— О боже мой! — возможно, это было предназначено не мне, но мне было всё равно; я бы оставила его. Я бы использовала его. Я бы сделала его своим.

Я оторвала взгляд от ноутбука, когда заметила, что совершенно проигнорировала маленькую карточку, приклеенную к упаковке.

«Твой ноутбук был древним. Пожалуйста, выброси его и не спорь со мной из — за этого. Ты заслуживаешь того, чтобы писать на свежем воздухе, как сумасшедшая леди, которой ты и являешься.»

Другой человек улыбнулся бы. Написал бы в ответ что — то вроде “ты лучший человек, которого я знаю, большое тебе спасибо”, и начал бы пользоваться этим ноутбуком, но я была опустошена.

Пустой и грустной. Ужасно грустной.

Я нашла подходящего мне человека, и мне придётся его отпустить. Я должна поступить правильно. Мой телефон завибрировал. Не один раз, а три раза подряд.

Вероника: «Театральный зал забронирован для гала — вечера с детьми. Пожалуйста, перезвони мне!»

На меня рассчитывали люди. Люди, которых я не подведу.

Мама: «Твоя сестра приедет в пятницу в 15:00, не опаздывай! Я так рада, что ты скоро вернешься домой. Твоя старая комната готова.»

Мама: «Сегодня меркурий ретрограден, и карма вот — вот нанесет удар! Один из моих гидов сказал мне, что мы наконец — то получим по заслугам. На всякий случай, милая, надень немного оникса, чтобы защититься.»

Даже моя мама не верила, что я на хорошей стороне.

И я не думаю, что оникс мне поможет.

глава 26

Семь лет спустя я вернулась в то место, где всё это началось.

Я прошла мимо здания Les Beaux Arts в стиле французского барокко под пристальным взглядом фигур, встроенных в фасад. Я снова оказалась в длинном коридоре с арками, ведущем в студию, где я была музой. Стук моих ботинок отдавались эхом от пола в виде убийственного барабана. Я дошла до студии Бернарда.

Его дверь была уже приоткрыта, когда он заканчивал работу над картиной на холсте. Он заметил меня, и на его лице появилась озорная улыбка, а его зелёно — горчичный костюм ослепил мои глаза.

— Я рад, что ты пришла, — Бернард отошел от своего мольберта и сел за письменный стол, показывая мне моё место.

Я оставалась неподвижной, как камень.

— Чего ты хочешь?

— Конечно, то, чего хочет каждый наставник, — сказал он, еще одним жестом приглашая меня сесть рядом с ним. — Быть лучше своих учеников и не позволять им превосходить их своей посредственностью.

— Ты всё ещё завидуешь ему, — я не села. — Это ни к чему тебя не приведёт.

— Жизнь Аякса была легкой, — он пренебрежительно махнул рукой. — Он родился богатым и удовлетворил желание своего бездарного, избалованного ребенка брать здесь уроки. Это объясняет его блестящую карьеру в столь юном возрасте. Должен признать, его маркетинговая стратегия в отношении всей тайны, стоящей за ним, безупречна. Даже я не смог распознать связь между Аяксом и Спектром. Он полностью изменил свой стиль рисования. Он думал обо всём…кроме тебя. Он плохо тебя прятал.

Это было то, в чем сомневался Эрик — люди судили Спектра за то, кем родился, а не за его искусство.

— Почему я здесь? — вмешалась я, складывая руки на груди.

— Я хочу, чтобы ты стала моей музой для одной картины, как ты знаешь, — он скорчил гримасу, как будто сам сомневался в своём желании. Такое впечатление, что вид меня был ему почти отвратителен. — Не то чтобы я хотел тебя, честно говоря, не понимаю, что его так сильно вдохновляет в тебе, но я хочу доказать всему миру, что я мог бы добиться большего.

— Ты хочешь такого же успеха, как у Грустной девушки. Ты хочешь скопировать его, — выплюнула я.

— Нет. Я хочу превзойти его, доказать всему миру, что он не так талантлив, как все думают. Если я сделаю это, моя карьера будет процветать и… — он наклонился вперёд, одарив меня жутковатой улыбкой. — Если ты согласишься, я буду вести себя тихо и не стану раскрывать его личность широкой публике. Конечно, я надеюсь, что это останется между нами, и что ты чётко понимаешь, что тебе за это не заплатят.

Я сжала губы и кулака. Я хотела уничтожить его и его самодовольную физиономию. Но я этого не сделала. Дело было не во мне.

— Мне нужно соглашение о конфиденциальности, — бросила я, сдерживая свои эмоции. Я ничего ему не дам. Как сказал Аякс, эмоции — это сила. Я отнесусь к нему с безразличием.

— Конечно, — он изобразил фальшивую улыбку. — Но если ты откажешься, у меня не будет другого выбора, кроме как рассказать миру о Спектре, и поверь мне, что я не нарисую положительный образ ни его, ни тебя — ты будешь девушкой, которая пыталась воспользоваться ситуацией, никем, прославившейся на картине. Я позабочусь о том, чтобы никто не воспринимал тебя всерьёз. А то, что я наставник Спектра, будет полезно для моей карьеры. В любом случае, я выигрываю. Это твой выбор.

— Ты жалкий, — выругалась я, моё сердце хотело выпрыгнуть из груди. — Даже если ты нарисуешь меня, тебе не удастся добиться признания. Ты не так хорош, как он. Ты ничто.

— Вот тут — то ты и ошибаешься. Ты должна быть акулой, если хочешь творить историю, малышка, и ты здесь, потому что у тебя нет выбора.

Я бросилась к его столу, стукнула по нему кулаком и, прищурившись, посмотрела на его лягушачьи глаза.

— И у тебя должно быть сердце, чтобы чувствовать себя счастливым и довольным собой, а я сомневаюсь, что оно у тебя есть. Я сделаю то, что ты просишь, и именно я составлю контракт, ты не посмеешь связаться ни со мной, ни с Аяксом. Но я обещаю тебе, ты никогда не достигнешь того же уровня, что и он.

Я выбежала из его кабинета, желая убраться оттуда как можно скорее.

— С нетерпением жду встречи с тобой в ближайшее время. На связи, — его голос донесся с другого конца коридора.

Я продолжала идти на полной скорости, мои руки болтались вдоль тела.

— Я ненавижу это место. Я ненавижу…

Для меня это было как удар током, когда я столкнулась с кем — то, и, как всегда, я ничего не делала наполовину.

— Чёрт! — заорала я, сбивая с ног девушку, её книги упали на пол. Это была девушка в очках и длинном цветастом платье. Я присела, чтобы помочь ей, пока она пыталась подобрать свои книги…по архитектуре. Мне захотелось фыркнуть. Вероятно, учитель. — Простите, это моя вина.

— Ничего страшного. Я… — она подняла голову, и, о, чёрт возьми. — Аврора, это ты?