Я улыбнулась. Я улыбнулась так, словно родители моего парня рассказывают трогательные истории о своём сыне в подростковом возрасте. Только это было совсем не так, так что мне пришлось убрать эту глупую гордую улыбку со своего лица и образ парня из подсобки в моём сознании. Того, кто был с растрепанными волосами, измученным взглядом и в рваных джинсах. Молчаливого аутсайдера.

— Одна из моих картин прямо сейчас выставляется на аукцион, так что, с вашего позволения, неудавшийся художник получит самую высокую цену на этом мероприятии, — заключил Бернард.

— Ты имеешь в виду, после картины Спектра, — и вот оно снова, мой большой рот и эта глупая улыбка. — Приятного вечера, сэр.

— Ты здесь работаешь или что — то в этом роде? — его взгляд был пренебрежительным.

Я хрустнула костяшками пальцев, прикусив внутреннюю сторону щеки.

— Нет, меня выставляют на аукцион на этом мероприятии.

Я думала, что это заставит меня звучать сильно и свирепо, но я казалась отчаявшейся.

— О, — усмехнулся он, поправляя свой уродливый наряд. — Замечательно.

Я убежала от него за кулисы, задаваясь вопросом, как это мероприятие могло пойти ещё хуже.

— Всем привет, — я услышала застенчивый голос Эммы в микрофон и скорчила гримасу, испугавшись, что она упадет в обморок посреди сцены. Она чувствовала себя не в своей тарелке, и стресс срывал её голос. — Спасибо, что пришли сюда сегодня, чтобы поддержать госпитализированных детей и фонд L’espoir. Чтобы начать благотворительную акцию, мы с удовольствием сообщаем вам, что сегодня утром мы получили футболку с автографом футболиста Дерека Смитера и два уникальных произведения искусства, которые будут выставлены на аукцион. Одно от БДБ и последняя работа Спектра.

Я мгновенно закатила глаза, зная, что картина Спектра обойдется дороже, чем я, и БДБ посмеется над моим несомненным унижением.

Я определенно облажалась.

глава 15

Я могу с уверенностью заявить, что я ненавидел эти мероприятия.

У меня не было ни малейшего представления, с какой стати я согласился приехать сюда. Все притворялись, что пришли сюда ради благотворительности, но большинству из них было наплевать — точно так же, как семье Клемонте, они пришли сюда, чтобы уменьшить свои налоги.

Золотой гала — балл был просто коронацией элитных семей, которые в будущем изменят мир. Таких семей, как моя. Весь этот цирк подавался на серебряных блюдах, с исключительным обслуживанием и одежде на заказ.

— Аякс, я рад, что ты пришел. Мы не видели тебя целую вечность, — мой младший брат, Арчибальд, заключил меня в крепкие объятия, и мне ничего не оставалось, как подчиниться.

И вот причина моего появления — его постоянное нытье о воссоединении семьи спустя годы.

— Быть белой вороной в семье имеет свои привилегии.

Одна из них — не посещать эти мероприятия.

Мой брат был золотым мальчиком семьи Клемонте, талантливым хирургом с блестящей карьерой впереди, пронзительными голубыми глазами мамы, деньгами и поддержкой отца.

— Самое время нам загладить свою вину, тебе не кажется? — Арчибальд схватил бокал с шампанским, одарив официантов обворожительной улыбкой. Он ничуть не изменился. — Отец скучает по тебе.

— Под этим ты подразумеваешь, что он заинтригован тем, что его несостоявшийся сын сумел каким — то образом заработать больше денег, чем он, в чем — то столь бессмысленном, как искусство, — невозмутимо произнёс я, и мы погрузились в мероприятие, заняв места в дальнем конце для того, что должно было начаться.

Никто в моей семье не знал, что я Спектр, кроме моей матери. Они, конечно, думали, как и все остальные, кто искал моё имя в Интернете, что у меня была небольшая художественная галерея с Айзеком. Для моего отца всё, что связано с искусством, не было карьерой. Я на мгновение вынул карманные часы из кармана костюма. Я пробыл здесь всего пять минут. Вечер обещал быть долгим.

— Возможно, но завоевать уважение отца нелегко, — Арчибальд сжал челюсть. — С тех пор как ты ушел от нас, я закончил школу лучшим в своём классе, прошел лучшую стажировку, и ему всё ещё этого недостаточно.

— У меня не было выбора, — это был факт. Я оставил своего брата в пасти крокодила, на его милость. Того самого, который назвал нас обоих на букву А, потому что она была первой в алфавите.

— Всё в порядке, теперь я лучше его. Посмотри, каким я стал, — он раскрыл руки, как будто я должен был увидеть что — то новое за его акульей ухмылкой. — Что заставило тебя передумать и приехать сюда?

— Ты, — сказал я, анализируя толпу, которую не видел целую вечность. Они смотрели на меня так, словно сын Клемонте воскрес из мертвых.

— Всем привет, — сказала блондинка у микрофона слабым голосом, потирая свои пальцы. — Спасибо, что пришли сюда сегодня, чтобы поддержать госпитализированных детей и фонд L'espoir. Чтобы начать благотворительную акцию, мы с удовольствием сообщаем вам, что сегодня утром мы получили футболку с автографом футболиста Дерека Смитера и два уникальных произведения искусства, которые будут выставлены на аукцион. Одно от БДБ и последняя работа Спектра.

Некоторые люди в толпе ахнули. Благотворительная акция официально началась. Я был не против пожертвований на благотворительность, даже если мой отец являлся спонсором. Не то, чтобы у меня было много картин, которые я мог бы подарить. Большинство из них были выброшены в мусорное ведро или остались такими же пустыми, как и я.

— Если бы отец был здесь, он бы съежился, — сказал Арчи.

— Почему?

— Он ненавидит работы Спектра. Он говорит, что он издевается над нами, что он позорище, — это заставило меня улыбнуться. В этом не было ничего удивительного. — Мама, напротив, обожает его.

— А как насчет тебя? — спросил я, сосредоточив своё внимание на работе БДБ, которая в данный момент выставлялась на аукцион.

— Я…

Арчи был прерван голосом старика, перекрывшим все остальные.

— Двадцать тысяч!

Блондинка постучала раз, другой, и произведение искусства БДБ было продано за эту цену. Я поправил галстук. Я должен получить больше этого.

— А теперь последняя работа Спектра, — продолжила она со слишком большим энтузиазмом для чего — то столь скучного, как этот аукцион. Правда заключалась в том, что картина, которая была выставлена в этот момент, была незаконченной, датированной годом ранее, и называлась «Разочарование» — как сказала бы Аврора, довольно мрачно. — Льняной холст размером 40х30 см, написанный маслом.

— Пять тысяч! — закричала женщина.

— Как я уже говорил, когда это у меня было право иметь мнение, отличное от отцовского? — Арчи наконец закончил фразу, разглаживая галстук.

— Конечно, нет, с тех пор как ты прикоснулся к деньгам своего трастового фонда, — намекнул я.

— Я этого не делал. Мне не нужны его деньги, Аякс, — он изобразил ещё одну из своих язвительных улыбок. — Тем не менее, я многому научился у отца. Я понимаю, почему он был таким безжалостным ублюдком по отношению к нам.

— Двадцать тысяч! — крикнул кто — то ещё, что соответствовало ставке за БДБ

— Похоже, он делает из тебя свою собственную марионетку, — сказал я. — Тебе вообще нравится медицина?

— Я делаю это не ради него, и ты поблагодаришь меня, когда позже я спасу твою старую задницу.

Битва за картину продолжалась, прежде чем она была продана за тридцать пять тысяч.

— И вот, это наши пять одиноких женщин и мужчин, которые согласились принять участие в аукционе. Сделавший самую высокую ставку выиграет свидание. Не стесняйтесь тратить деньги; это на благое дело, и кто знает, возможно, вы встретите свою вторую половинку. Давайте начнем с дам! — ведущая блондинка, вероятно, была самым взволнованным человеком здесь, отчаянно пытаясь продать свои вещи.

Говоря об отчаянии. Насколько отчаянным нужно было быть, чтобы согласиться на аукцион в разгар…