И вот оно, моё самое большое признание. Я искала вдохновение вокруг себя, хотя всё это время оно было во мне. Всё, что я чувствовала и чем жила, у всех вокруг меня были свои сражения: у меня была история, вдохновленная реальностью. Мне нужно использовать все эмоции внутри меня, не только свет, но и тьму. Точно так же, как сказки рождаются из тьмы и уныния, чтобы принести свет и радость.

— Мне очень приятно это слышать, — его губы сложились в тонкую линию. — И как бы выглядела Аврора в твоей сказке?

Я всё тщательно обдумала.

— На ней обтягивающее чёрное платье — бюстье с перекрещивающимися линиями для придания текстуры, открытым разрезом на ноге, длинными чёрными перчатками и вуалью фиолетового оттенка, ниспадающей на плечи. И эта корона у неё на голове.

— Её одежда — это то, что пришло тебе в голову в первую очередь?

— Очевидно, — на моих губах появилась игривая улыбка. — О ней многое можно сказать по тому, как она одевается. Например, в этой истории она была бы непонятой злой королевой. Счастливый конец не у всех одинаковый.

— Что ж, я с нетерпением жду возможности прочитать это.

— Я тоже буду вдохновлять тебя, Аякс. Я твоя муза — вот увидишь. Я помогу тебе получить то, что ты хочешь, — пообещала я мужчине, который вернул мне искру, которую я потеряла.

Я снова обретала себя.

Я плакала, но я восстала из пепла.

И, в конце концов, я преодолею своё прошлое не ненавистью и местью, а любовью и прощением в своем сердце.

глава 18

Художественная студия Спектра не походила на поле боя.

Классическая музыка потрясла моё сердце симфонией, достойной заключительного акта. Легкий ветерок вырвался из приоткрытого окна позади меня, развевая моё платье в сторону Спектра. Луч солнца упал на его лицо, и его пристальный взгляд прошелся по моему телу с чувственным обожанием. Его зрачки расширились, сосредоточенные на поставленной задаче. То, как он наблюдал за мной, не казалось навязчивым, но слишком эротичным.

Его рубашка была расстегнута вверху, демонстрируя его светлую мускулистую грудь. Это был первый раз, когда Спектр не был одет так опрятно и строго.

Позировать ему было не в тягость, даже если я так сильно прикусила губу, чтобы сдержать своё колотящееся сердце, как вышедшие из строя часы. Его рука двигалось взад — вперед по холсту жесткими мазками. Иногда, ни с того ни с сего, он рвал то, что нарисовал, и начинал всё сначала. В других случаях он убирал один из набросков, чтобы доработать потом, и делал другой, меняя угол.

Но его глаза…его взгляд были исключительно на мне.

— У меня есть вопрос, — нарушаю я тишину, меняя позу, приподнимая платье, как будто гуляю по долине цветов, даже если я представляла, как раздавливаю их один за другим.

Он просто промычал, давая знать, что я могу продолжать, и он слишком увлечен своей работой, чтобы говорить.

– “Грустная Девушка”, — мои проблемы с доверием снова обострялись, потребность разгадать намерения Спектра была сильнее всего на свете, прежде чем я могу позволить себе упасть в кроличью нору. — Почему бы тебе не продать её?

— Потому что я хочу, чтобы мир увидел её. Они никому не достанется.

— Как тебе удалось запомнил каждую деталь? Ты сделал фото? — задала я следующий вопрос.

— Нет, — он достал уголь, его глаза твердо смотрели в мои, уделяя мне всё свое внимание. — Я помню каждую деталь о тебе. Мне не нужна фотография.

— Итак, почему ты попросил меня стать твоей музой? Почему бы не использовать фото?

— Потому что я работаю с эмоциями. Я хочу стать свидетелем этого момента и запомнить его. Своей ненавистью ко мне ты показала мне только одну свою сторону. Если бы я сфотографировал тебя тогда, ты бы показала мне средний палец, а это не то, чего я хотел.

— Но я могла бы просто притвориться, улыбнувшись или что — то в этом роде. Нам не пришлось бы проводить всё это время вместе, — по какой — то неизвестной причине моё сердце бешено заколотилось при виде Спектра, направляющегося ко мне и вытирающего руки полотенцем. Я находила отговорки, чтобы снять напряжение. Ещё один предлог, чтобы сбежать.

— Именно. Мы бы не проводили время вместе, — он на мгновение остановился, задержавшись так близко ко мне. — Смотреть на фото — недостаточно. Мне нужно разгадать твою правду и узнать всё о тебе, как о своей музе. Последовательно исследовать твои многочисленные грани.

Ещё один его шаг заставил моё сердце забиться где — то в горле, а волосы встали дыбом от мурашек.

— Звучит так, будто ты просишь мою душу, что — то гораздо более интимное, чем быть простой музой.

— Просто? — выдохнул он, уголки его губ приподнялись. — Я слышал, что отношения между художником и его музой интуитивны, своеобразны, глубоки, сложны.

Пока ему не станет скучно, и он не обратит внимания на другую музу. Мой отец любил мою мать давным — давно; он ухаживал за ней, назначая множество свиданий, и делил с ней жизнь в течение двадцати лет. Он делал всё это только для того, чтобы предать нас, всё это время скрывая своё истинное лицо. Август преследовал меня, но влюбился в кого — то другого. В тот момент, когда я уступлю Спектру, он убежит, словно воспоминание.

— У нас есть срок годности, — я вздернула подбородок. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе с твоим сказочным проектом, потому что это то, за что ты мне платишь, и после этого ты уедешь, верно?

Я заметила, что коробки в его доме были уже упакованы.

— Да, — бросил он. — В США.

А я уеду в свой маленький городок, туда, где всё это началось.

— Почему ты уезжаешь?

— У меня здесь ничего не осталось, — его палец скользнул по моей челюсти и остановился. — Можно?

Я кивнула, и он слегка убрал волосы с моей ключицы, нежно поглаживая обнаженную, дрожащую часть моей кожи.

— От чего ты убегаешь? — я узнала выражение его глаз. У меня был то же самое, когда я хотела всё бросить. Пустота. Прошлое.

— Мне будет предоставлено много возможностей, много денег и рост — это при условии, что наше сотрудничество будет успешным. Если я останусь здесь, это станет крахом моей карьеры. Я увидел всё, что должен был увидеть. Я устал, мои последние картины… — он прочистил горло. — Либо ужасны, либо пусты. Все деньги, которые я зарабатываю, — это не столько искусство, сколько мои инвестиции.

— Вечный поиск вдохновения. И ты думаешь, что сможешь начать всё сначала, если будешь скрывать, кто ты есть?

Его взгляд опустился к моим губам, и всё внутри меня расплавилось, как лава.

— Это часть мифа.

— Вот почему ты не хочешь задерживаться на одном месте? Ты веришь, что люди разоблачат тебя? — Почему это плохо? Он ходячая мечта. — Но ты всегда будешь одинок, потому что, если ты установишь связь с кем — нибудь, все когда — нибудь узнают. Это неизбежно, — размышляла я вслух, предупреждая, что ничего хорошего не выйдет, если поддаться искушению.

Его пальцы замерли.

— Я привык быть один. Лучше быть одному. Так будет лучше для всех.

— Как ты можешь так жить? — мои губы медленно приблизились к его губам, думая о чём — то своём. — Как ты можешь вычеркнуть всех из своей жизни и жить как призрак?

— Это то, что я чувствую внутри.

— Пустота, — сказала я, и он нахмурился. — Я осмотрела твою студию и работы. Картина со мной единственная, на которой видно лицо — обычно ты никогда не рисуешь людей так, чтобы мы могли узнать, кто они. Они всегда скрыты. Почему?

Наши тела притягивались друг к другу, словно магнит, в нескольких сантиметрах от столкновения. Это было опасно — не в том волнующем смысле, как игра с огнем, а в разрушительном. Как когда ты погружаешься под воду и чувствуешь себя спокойно, но она задушит тебя до смерти, если ты останешься там подольше.