Мой взгляд застыл на ее лице, но что-то изменилось за те несколько минут, пока я был погружен в свои мысли. С пустым взглядом ее улыбка исчезла. Вокруг нее люди смеются над фокусником, но ее рот застыл в жесткой линии, ее плечи опустились, в то время как все выглядят расслабленными и спокойными.

Картинка кажется знакомой, и я ломаю голову, почему.

Черт, что, черт возьми, здесь происходит?

Потом щелкнуло.

Фотография ее бабушки и ее самой на качелях на крыльце. Как исхудало ее лицо, как в ее глазах не осталось искры. Как она отчаянно пыталась улыбнуться в камеру, но это только показало то, что было очевидно — она была сломлена.

Я сломал ее, этого нельзя отрицать.

Но я понятия не имею, насколько сильно.

Сорок пятая глава

Чарли

Эти выходные заставили меня усомниться во всем, во что я верю, во всем, что я сказала, что больше не буду влюбляться.

Я знаю, что сказала, что нет ничего недозволенного, но я имела в виду сексуальные отношения. Эта другая привязанность, которая как бы встала на место, я не ожидала этого — держание за руку, нежные поцелуи, жесты типа поглаживания по волосам, и постоянные вопросы о браке.

Это пугает меня.

Я была пьяна, когда он надел кольцо мне на палец, и я была рада подыграть ему, но где-то за последние несколько часов это превратилось из фантазии в реальность.

Он спрашивает меня, не проблема ли в том, что я ему не доверяю. Доверяю ли я? Конечно, он может иметь любого, кого захочет, и любую, у кого есть киска, хочет его. Моя неуверенность берет верх, и мне это ни капельки не нравится.

Пока на заднем плане идет магическое шоу, я стою в оцепенении, пытаясь собрать свои мысли воедино. Мои эмоции берут верх, и здесь не место для срыва. Вместо этого я надеваю свою лучшую улыбку и спрашиваю Лекса, не хочет ли он прокатиться на колесе обозрения, только он и я. Нет ничего лучше, чем медленный аттракцион в парке развлечений, чтобы отвлечься от вопросов «а что, если».

Мы платим за билеты и прыгаем в следующий вагон. Ночь прекрасная, небо чистое. Луна светит ярко, и если долго смотреть, можно увидеть падающую звезду.

На колесе катается всего несколько человек, но в каретах, окружающих нас, никого нет. Мы сидим и молча смотрим на открывающийся под нами вид, но его взгляд по-прежнему прикован ко мне.

— Ты в порядке?

— Я в порядке.

— Знаешь, когда женщина говорит, что она в порядке, обычно она не в порядке, — говорит он мне с теплой улыбкой.

Он не может понять, какие мысли роятся в моей голове, поэтому я делаю единственное, что могу, чтобы отвлечь его, — провожу рукой по его бедру, останавливаясь на середине его ног.

Притянув меня к себе, я вдыхаю его запах, позволяя ему опьянить мои чувства. Я прижимаюсь губами к его губам и целую его. Он отвечает на поцелуй, пока колесо обозрения не останавливается, потому что на него садится все больше людей. Я хочу большего, чего-то более грязного, чем просто поцелуи на колесе обозрения.

Как будто он читает мои мысли, его рука касается моего бедра, но вместо того, чтобы приподнять мое платье, он скользит рукой сзади и под мою задницу. Мое тело дрожит в предвкушении движения вагона, теплого бриза и громких звуков вокруг нас, а он медленно двигается, пока не находит то, что ищет. Я вижу смятение в его глазах, когда он медленно вводит в меня палец, заставляя меня задыхаться, когда он проталкивается глубже. Закрыв на мгновение глаза, я позволяю всему своему телу почувствовать прилив сил, пока его губы не касаются моего уха.

— Еще один палец?

Мои мысли бессвязны, и мне удается только кивнуть, и он вводит еще один палец. Я крепко сжимаю ноги, усиливая интенсивность. Я хочу раздвинуть границы, которые мы никогда не могли раздвинуть раньше.

— Должен ли я быть хорошим мужем и заставить тебя кончить на колесе обозрения?

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, мои глаза дикие, готовые сгореть на его пальцах. Я стону, мое дыхание становится глубже, отчаянно желая кончить после его непрекращающегося дразнения весь день.

Карета раскачивается, когда мы останавливаемся на вершине. Я даже не могу полюбоваться видом, потому что все как в тумане. Вокруг нас никого нет. Никто, кто мог бы нас видеть.

— Ответь мне, — требует он.

— Да… пожалуйста.

Мне все равно, что я умоляю, и мои трусики насквозь промокли. Легкий толчок — это все, что мне нужно, когда он вводит третий палец — сила его прикосновения проникает в каждый дюйм моего тела. Я падаю в прекрасную бездну. Пытаясь контролировать свое тело, я выгибаюсь в его объятиях, склонив голову, поглощенная покалывающим ощущением.

Мое тело начинает обретать самообладание, и я медленно открываю глаза. Первое, что я замечаю, это его возбуждение, стоящее как бельмо на глазу — прекрасное бельмо, заметьте.

С плутовской ухмылкой на лице он требует, чтобы я открыла рот, заставляя меня попробовать мое возбуждение на его пальцах. Внутри меня загорается искра, и, несмотря на предыдущее освобождение, я снова возвращаюсь к началу. Что он делает со мной?

Я пытаюсь поправить платье, чтобы не было видно, что меня трахнули пальцами на колесе обозрения. Если кто и сможет это заметить, так это Никки. Не удивляюсь, когда Никки смеется надо мной по дороге к выходу, отводит меня в сторону, спрашивает, понравился ли мне момент с Марком Уолбергом и Риз Уизерспун. Клянусь, у нее есть какой-то секс-радар, это пугает.

Уилл начинает ныть, это признак его усталости. Я чувствую то же самое после вчерашней игры в покер. После того, как сахарный голод Уилла прошел, он жалуется, что ему тяжело идти домой. Лекс предлагает довезти его до дома, на что он с радостью соглашается. Уилл все время рассказывал о фокуснике и о том, как здорово было, когда кролик исчез. Лекс улыбается, кивая и соглашаясь со всем, что говорит Уилл.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — говорю я Никки, наблюдая за ними.

— Тогда продолжай, Чарли. О чем я думаю?

— Что я должна остановиться. Что он мне не подходит.

— Я никогда этого не говорила.

— Но я знаю, что ты так думаешь.

Она молчит, ее обычное выражение осуждения отсутствует. У Никки на все есть свое мнение, и с первого дня ей не нравился Лекс и все, что связано с нами.

— Чарли… он не тот, кем я его считала.

— О? — подняв брови, я откинула голову назад, — Не хочешь рассказать подробнее?

Рокки обнимает Никки и что-то шепчет ей на ухо, прерывая нас. Она хихикает, а я отказываюсь спрашивать, что он сказал. Я готов поклясться, что услышал слово «страпон». Опять же, я не хотела спрашивать.

Адриана и Элайджа решают прогуляться по пляжу, а Никки и Рокки решают остаться дома и посмотреть фильм, так как Уилл уже лег спать. Лекс спрашивает меня, не хочу ли я прокатиться на мотоцикле. Конечно, я соглашаюсь. Я люблю кататься, но в этот раз я буду пассажиром.

Мы надеваем шлемы, пока он заводит двигатель. Он сияет от восторга, мчась по улицам. Я крепко прижимаюсь к нему, но решаю, что будет забавно подразнить его.

Когда он выезжает на прямую часть дороги, я скольжу руками вниз к верху его джинсов. В тот момент, когда я это делаю, я уверена, что это не совпадение, что я чувствую рев двигателя. Медленно я просовываю их в переднюю часть его джинсов, пока его член не оказывается в моих руках.

Я одержима им.

Я хочу его двадцать четыре семь — в рот, в киску, в задницу, везде, где только можно.

Он невероятно твердый, но в то же время его кожа такая гладкая. Я крепче сжимаю его, поглаживая.

Проехав по ветреной дороге, мы оказываемся на вершине скалы в уединенном месте. Лекс паркует мотоцикл, я вытаскиваю руку из его джинсов и спрыгиваю с него, снимая шлем.

Как только я смогла дышать, он прижимается своими губами к моим, проникая языком в мой рот. Он не останавливается даже для того, чтобы сделать вдох, посасывая мою нижнюю губу, пока я пытаюсь дышать. Сила этого всего выбивает из меня дух, оставляя мои губы распухшими.