Никки осталась в одних трусах, и как бы я ее не ненавидел, у нее потрясающее тело. Затем мы остаемся с Рокки. Его стопка исчезла, как и его нижнее белье. Сидя на стуле во всей своей красе, он быстро замечает, что температура в комнате холодная, отсюда и его затруднительное положение.

Шарлотта хватает мой член и кричит: — Нет, это не так. Лекс твердый как камень.

С моей нарушенной моторикой, я не отбиваюсь от нее, удивляясь, почему я твердый, учитывая, что в комнате холодно. Слава богу, на мне все еще есть боксеры.

Две бутылки ликера уже закончились, когда Никки принесла самбуку. Господи, даже у меня есть предел. Проверяю телефон, уже чуть за полночь, а там сообщение от Адрианы о позднем ужине, я едва могу прочитать его, не щуря глаза.

— Что случилось, Лекс? Получил смс от своей вереницы шлюх? — Никки хихикает.

— Детка, он получил свою добычу прямо здесь, — Рокки указывает на Шарлотту, которая пытается сосчитать свою стопку, но останавливается на тринадцати, чтобы начать все сначала.

Наконец она улавливает суть разговора и скрещивает руки в знак протеста.

— Да, Лекс, что… я твоя добыча на стороне? Сколько у тебя попок?

— На данный момент ни одной, так как ты не позволяешь мне потрогать твою.

— О, черт! — пискнула Никки, прикрывая рот в шоке.

— Чарли, из-за тебя у бедного парня синие яйца. Никто не хочет синих яиц, но когда ты женат, это…

Никки поднимает руку, прерывая его: — Это что, Рокки? Я трахаю тебя три раза в неделю и делаю минет каждый второй день. Какого хрена ты жалуешься? Плюс, когда Флоу в городе, я позволяю тебе трахать меня в задницу.

Мы не можем подавить смех, мы ревем в истерике. На этот раз нам требуется больше времени, чтобы прийти в себя. Это даже не смешно, но чертова водка делает картину с деревьями на стене уморительно смешной.

— Но это же не каждый день, понимаешь? Мне все равно приходится дрочить в промежутках.

— Лекс, у тебя нет обычной киски, так сколько же ты дрочишь? — спрашивает Никки, пытаясь налить рюмки во все наши бокалы. Ей это не удается, потому что каждый бокал переливается через край и попадает на стол.

— Я не знаю. До Шарлотты это было не очень часто, может, два раза в неделю. А теперь, блядь, пять раз в день, и этого все равно недостаточно, — говорю я, надуваясь, как будто это самое печальное, что можно признать, что со мной происходит.

Рокки ревет, стуча кулаками по столу. Фишки падают, вызывая у Никки истерический смех, и она нечаянно проливает свою самбуку на свои карты.

— О боже, Лекс, это так мило с твоей стороны, — плачет Шарлотта, положив руку на сердце.

— Блядь, Лекс, у тебя будет карпель ватсамаджигги, — говорит Никки, разбрызгивая свой стакан в воздухе, — Просто женись уже на Чарли, и тогда ты сможешь трахать ее двадцать четыре часа в сутки.

— Она не выйдет за меня замуж, — говорю я, и выражение моего лица становится серьезным, — Она слишком занята игрой с Джулианом.

На комнату опускается тишина, немного похожая на перекати-поле, после чего Никки и Рокки снова смеются.

Губы Шарлотты изгибаются в улыбку, она полуприкрывает лицо, держа карты вверх: — Ты никогда не просил меня выйти за тебя замуж. Может быть, если бы ты попросил, у нас было бы девять замечательных лет трахания мозгов. И я не играю на поле, Джулиан — мой жених. Ты мой друг…

Я едва могу связать слова вместе, и я хочу что-то сказать, но не могу понять, что. Я встаю, шатаясь, и иду как можно прямее к журнальному столику, хватаю ключи. Пытаясь снять металлическую петлю, которая удерживает ключи вместе, я вытаскиваю ее и возвращаюсь к столу.

Опустившись на одно колено, в одних трусах-боксерках, я прошу ее протянуть руку. Я надеваю кольцо на ее безымянный палец.

Шарлотта касается основания шеи, ее плечи расслабляются, когда она смотрит на свою руку.

— В эти выходные ты станешь моей женой. Ты сказал, что нет ничего недозволенного.

Возможно, мы слишком сильно опьянели, но от нее исходят смешанные эмоции. С пустым взглядом я не могу понять, счастлива она или огорчена. Когда я ищу на ее лице какую-то реакцию, по ее щекам пробегает румянец, а рот расширяется в красивую улыбку.

Обхватив меня за шею, она прижимается губами к моим губам и коротко целует их, прежде чем сказать: — Я люблю.

— Мы закончили с этой банальной ерундой? — жалуется Рокки, выпивая рюмку и издавая громкий хрип, — Ладно, ублюдки, давайте сыграем в «убей, трахни или женись». Лекс, ты первый.

Это последнее, что я помню, прежде чем все превращается в сплошное пятно.

Сорок четвертая глава

Лекс

Я моргаю глазами.

Больно. Но почему?

Я пытаюсь снова.

Черт, это солнце причиняет боль.

У меня в ухе звенит. Я не могу понять, что это, и каждый мускул болит, когда я пытаюсь.

— Лекс… Лекс? — голос все ближе. Звон — это голос, и меня зовут по имени, — Лекс?

Я открываю глаза, с трудом разбирая, что это моя сестра: —Адриана? — мой голос хриплый, и когда я глотаю, горло жжет. Текила, водка, покер на раздевание — все это возвращается ко мне сейчас, как пощечина между глаз.

— Да, это я. Что, черт возьми, произошло прошлой ночью?

Я пытаюсь сесть, только сейчас заметив, что рухнул на диван. Вот так попытка пробраться в комнату Шарлотты. Одеяло накрывает меня, мой торс обнажен, и, к счастью, на мне все еще боксеры.

Потирая глаза, я открываю их так широко, как только могу: — Который час?

— Восемь. Что случилось прошлой ночью?

— Мы играли в покер, пили текилу и я не знаю, что еще.

— Так почему ты полуголый?

— Это был покер на раздевание. Идея Рокки, — я поморщился, когда голова запульсировала.

Высокий голос Адрианы тоже не помогает.

Она смеется, прежде чем встать и направиться на кухню. Я чувствую какой-то аромат, и надеюсь, что Элайджа готовит завтрак. Не желая терять ни минуты на жалость к себе, я встаю с дивана и направляюсь в свою комнату.

В ванной я нахожу немного Адвила. Слава Богу, потому что я расплачиваюсь за вчерашние проделки. Я принимаю самый длинный душ в истории человечества, затем одеваюсь в шорты и футболку.

Вернувшись на кухню, Адриана наливает самый крепкий кофе, который я когда-либо пробовал. Я принимаю его вместе с изысканным завтраком, который Элайджа ставит передо мной. Я умираю от голода.

Через десять минут Шарлотта притаскивает свою похмельную задницу на кухню. Она выглядит как ад. Великолепный ад. Она плюхается на стул, опустив голову на руки: — Не смотри на меня, — бормочет она.

Адриана начинает рассказывать о пляже, наливая ей кофе. Через несколько мгновений Шарлотта срывается, угрожая Адриане заткнуться, потому что ее голос слишком громкий.

Проходит больше часа, прежде чем все готовы к выходу на пляж. Мы все стоим на крыльце, полотенца и снаряжение на буксире. Никки в массивных солнцезащитных очках, более ворчливая, чем обычно, и откусывает всем головы за разговоры.

Рокки на удивление нормален, учитывая, что он принизил себя, слизывая водку со стола. Я восстановился в меру своих сил, и Шарлотта, конечно, снова похожа на свою сексуальную сущность. Она в парео, несет зонтик и спускается за остальными на пляж.

Мы расставляем все наши вещи, и девушки решают немного понежиться в лучах солнца. Шарлотта стягивает парео через голову, открывая на обозрение облегающее желтое бикини. На фоне ее загорелой кожи оно выглядит потрясающе. Ткань едва прикрывает ее изящную грудь, а нижняя часть сидит низко, обнажая ее татуировку. Я не могу оторвать от нее глаз. Она выглядит так, будто только что вышла со съемок обложки Sports Illustrated.

Солнце припекает, и Рокки решает взять Уилла в воду. У нас заканчиваются напитки, поэтому я предлагаю взять еще, и, к удивлению, Шарлотта предлагает пойти со мной.

Вернувшись в дом, я знаю, что у нас в запасе десять минут, прежде чем кто-то придет нас искать, поэтому я не теряю времени.

На кухне она стоит у холодильника с открытой дверцей, прихватив несколько бутылок с водой. Ее красивая маленькая попка прямо передо мной, и сопротивление бесполезно. Я наклоняюсь, притягивая ее к себе. Не раздумывая, я скольжу рукой вниз по ее передней части и проникаю в нижнее бикини. Я начинаю медленно водить пальцами по ее киске, дразня ее клитор, что меня чертовски возбуждает.