Я застигнута врасплох, мой разум ломает голову, думая, как правильно ответить на этот вопрос.

— Джулиан, он просто друг.

— Я не дурак, Чарли. Я знаю, какого типа парень Эдвардс. Это то, чего ты хочешь?

— Джулиан. Лекс — это прошлое. Я не хочу с ним ничего иметь, — слова причиняют боль, когда покидают мой рот. Вот я пытаюсь спасти эти отношения, но зачем? Я разрушила то, что у нас с Джулианом есть, своими неосторожными действиями. С этого момента наши отношения — не более чем ложь. Вина, если я не открою правду, никогда не будет построена на честности и любви. Я все разрушила, и все из-за того, что кто-то другой сидел в этом ресторане.

На его щеках заметен румянец, руки скрещены перед грудью. Правда отчаянно хочет быть сказанной, но я сдерживаюсь, боясь внезапно потерять Джулиана.

— Я схожу с ума, ясно? Это…

— Ничего, — успокаиваю я его, — Лекс — это ничего.

— Ну, для меня это не кажется пустяком, — повышает он голос, в его тоне кипит ревность, — Я люблю тебя, я попросил тебя выйти за меня замуж. Потом он возвращается в твою жизнь, а я — что? Твой план Б на случай, если он снова тебя поимеет?

— Джулиан…, — я тянусь к его руке, но он отдергивает ее.

— Послушай, Чарли…, — он колеблется, потом лезет в карман и достает маленькую коробочку, — С днем рождения. Решай, кто тебе нужен на самом деле. Но сейчас мне нужно время… Я не могу сделать это прямо сейчас.

Я стою одна на тротуаре, пока он уходит, сворачивая за угол. Моя рука сжимает крошечную коробочку, не зная, что делать. Я возвращаюсь в ресторан и стою у двери. Открываю коробку, внутри лежит ключ, верхняя часть которого имеет форму символа Бэтмена. Я читаю записку, прикрепленную к ключу.

Ключ от моей пещеры Бэтмена… нашего нового дома.

Я кладу ключ обратно в коробку, и слеза скатывается по моей щеке. Какого черта я делаю, и, самое главное, какого черта я хочу?

Ну, я знаю, чего я хочу, но боюсь, что если я скажу это вслух, пути назад не будет. Есть шанс, что дорога окажется тупиковой и приведет меня обратно к тому, с чего я начал.

Я возвращаюсь к нашему столику, немного шатаясь, так как сангрия наконец-то смогла пробиться через мои вены. Когда я наконец замечаю всех, они поддерживают Рокки, который поет «Call Me Maybe».

Никки выглядит убитой, склонив голову и многократно покачивая ею. Когда песня заканчивается, толпа ревет, и японские туристы достают свои ручки и автографы, умоляя его дать автограф. Рокки ухмыляется, расписывается и фотографируется с туристами. Наш стол в истерике. Наконец, Никки начинает смеяться.

Эрик все еще пытается решить, что петь. Он сидит и выкрикивает строчки каждой песни, пытаясь добиться идеальной подачи, как будто он проходит прослушивание в шоу «Голос».

Мое внимание переключается на Адриану, которая уговаривает Лекса спеть. У Лекса прекрасный голос — мягкий и успокаивающий. Он не из тех, кто встает и поет перед толпой, однако его внезапный прилив смелости меня заинтриговал.

Он подходит к сцене, когда называют его имя, и коротко говорит с человеком, отвечающим за музыку. Поднявшись на сцену, он садится за рояль. Свет приглушается, и толпа ревет, когда он начинает играть по нотам. Мое сердце бьется так громко, соревнуясь с громкостью исполняемой музыки. Пока толпа сидит в молчаливом обожании, мелодия становится все более знакомой. Бруно Марс — «Когда я был твоим мужчиной».

Я закрываю глаза, впитывая каждое слово песни. Это значит для меня больше, чем что-либо другое.

Пришло ли время наконец-то простить?

Ему больно.

Моему Алексу больно.

Он прав. У него тоже есть чувства, и я не могу стать настолько холодной, чтобы не признать этого. Нам нужно поговорить, но не сегодня. Не в мой день рождения. Не в тот вечер, когда мой жених ушел от меня и сказал, что ему тоже больно.

Я — разрушительный шар, уничтожающий все на своем пути. Люди страдают из-за меня, из-за моих необдуманных действий.

Я не знаю, кем я стала, но когда я смотрю на него на сцене, восхищаясь его мужеством обнажить свою душу передо мной на глазах у всех, в моей голове загорается свет.

— Я знаю песню, которую мы будем петь, — говорю я, мой голос едва слышно шепчет.

— Что это, Чарли? — спрашивает Эрик.

Я наклоняюсь и говорю ему. Если я не могу поговорить с Лексом, я последую его примеру, выражу свои чувства через эту единственную песню и надеюсь, что он поймет, что мне от него нужно.

Что мне нужно, чтобы исправить нас.

Тридцать четвертая глава

Лекс

Маленькая голубая коробочка стоит на моей тумбочке, постоянно напоминая о ней, мучая меня, когда я сижу в своем гостиничном номере и просто смотрю на нее.

У меня ушло почти все вчерашнее утро на то, чтобы потянуть за ниточки в Tiffany's, чтобы получить бриллианты, инкрустированные в кулон. Слава моим гребаным счастливым звездам, менеджер знает, кто я, так что после того, как куча денег была отправлена в их сторону, кулон был доставлен вручную в мой номер. Я знаю, что это много значит для нее. Когда я спросил ее о татуировке, она отмахнулась от нее в типичной для Шарлотты манере.

Когда, блядь, она откроется мне?

Мы сидим в укромном уголке ресторана. Комната украшена изумрудными воздушными шарами — идея Адрианы, конечно же. Я стою рядом с Элайджей, пока он рассказывает мне о новой работе, которую он начинает в Бруклине.

— Я буду вести уроки рисования для молодежи в YMCA. Это будет хорошая перемена.

— Звучит неплохо. Но как ты себя чувствуешь? Ты уверен, что готов к этому?

Элайджа — самый близкий мне человек, как брат, поэтому мое беспокойство не лишено оснований. Его рак напугал нашу семью, и мы никак не могли его потерять. К счастью, в известной женевской клинике реабилитации онкологических больных была вакансия для него, и еще большее счастье, что один из моих клиентов знал владельца, так что мне оставалось только взмахнуть AMEX, и у них внезапно появилась вакансия. Мне было наплевать на деньги, нам просто нужно было, чтобы он жил. Он хорошо поправился, но я знаю, что ему все еще нужно быть полегче.

— Намного лучше. Ты ведь знаешь, что я обязан тебе жизнью?

— Как насчет того, чтобы ты просто позаботился о моей сестре и сделал так, чтобы она меньше меня раздражала, и мы будем считать, что мы в расчете?

— Договорились! Но, эй, ты же знаешь Адриану. Я могу только пообещать, что постараюсь, — Элайджа смеется.

Мы болтаем между собой, пока не заходит Джулиан. Никки вцепилась в него, схватила его за руку и ведет себя как влюбленный подросток. Какого хрена? Значит, с ним она ведет себя хорошо, а со мной обращается как с отбросом земли. Он ходит вокруг, приветствуя всех, оставляя меня напоследок.

— Эдвардс. Не думал, что увижу тебя здесь, — он пожимает мне руку. Тупой урод.

— Ну, она моя подруга, и меня пригласили.

Адриана затихает, объявляя, что Шарлотта прибыла. Мы закрываем занавес и приглушаем свет. Когда мы кричим «сюрприз», ее лицо бесценно. Она видит меня, потом смотрит на Джулиана. Я знаю, что она в панике. Хорошо, думаю я. Может, теперь она избавится от него. Она выглядит так чертовски сексуально в своем облегающем черном платье с этими сексуальными каблуками. Я хочу, чтобы ее ноги обвились вокруг меня, и я хочу почувствовать вкус ее сладкой киски на своих губах.

Но вместо этого я получаю очень непривлекательные объятия.

Я поздравляю ее с днем рождения, а затем делаю замечание по поводу ее платья. Я знаю, какой эффект я на нее произвожу. Это, блядь, так очевидно. Но это не мешает ей сидеть рядом с этим ублюдком. Что, блядь, я могу сделать? Меня до глубины души раздражает, что он держит свою гребаную руку на ней, как будто она его собственность. Недолго осталось, приятель. Наслаждайся моментом своей славы, потому что скоро ты вернешься на сцену знакомств, желая оказаться на моем месте.

Группа рассказывает истории о том, как они познакомились с Шарлоттой. Кажется, каждый за этим столом что-то значит для Шарлотты, даже этот ублюдок. Я стараюсь быть взрослой. Ладно, это гребаная ложь. Я готов накинуться на него, поэтому я делаю единственное, что могу — флиртую с маленькой блондинкой рядом со мной. Я смеюсь, делая вид, что увлечен ее рассказом о поездке в Канкун. Так очевидно, что она польщена моим вниманием, постоянно прижимает свои сиськи друг к другу, чтобы показать мне свое несуществующее декольте.