Когда встречаются два наванакса, обычно возможны два варианта продолжения. Если два наванакса встречаются лицом к лицу, они пытаются съесть друг друга. Если один из них подходит к другому сзади, они занимаются сексом. Они гермафродиты и могут быть самцами или самками по своему выбору. Фактически, во время полового акта они многократно меняют пол. У каждого наванакса есть пенис, который расположен на правой стороне головы. Пенис находится в нескольких дюймах позади половой щели, которая ведёт к яичнику. Как ни странно, эти описания брачного поведения наванаксов основаны на реальных наблюдениях за земными морскими слизнями, которые являются гермафродитами.{47}

В качестве другого примера инопланетного секса рассмотрим жителей Полярной из «Кластера» (“Cluster”) Пирса Энтони. Они представляют собой каплевидных существ высотой около 6 футов (1,8 м) в полностью вытянутом состоянии. Образованное мышцами гнездо в нижней части их тела удерживает большое колесо. В верхней части тела находится маленький шарик. Когда двое жителей Полярной влюблены друг в друга и хотят завести малыша, самец и самка кружат друг вокруг друга: самец движется по соблазнительному ароматическому следу, оставляемому колесом самки. Они описывают круги всё быстрее и быстрее, приближаясь друг к другу по спирали, пока не происходит встреча. Два их шарика соприкасаются, создавая волнующий поцелуй во время вращения. Когда они замедляют движение, самец отпускает своё колесо, самец и самка совместно вращают его, и через несколько мгновений оно превращается в молодого жителя Полярной звезды.

В 1950-е годы рассказы Филипа Хосе Фармера «Любящие», «Мать» и «Отвори мне, сестра…» открыли новую территорию со спорными темами секса между инопланетянами и людьми и инцеста. В романе Фармера «Странные родичи» Мать — это крупная разумная инопланетянка с защитным камуфляжем, напоминающим большой валун. Она соблазняет своих партнёров, источая притягательный мускус. «Партнёр» проникает внутрь Матери, где его побуждают бить по месту зачатия на внутренней стене. Любое трение места зачатия приводит к беременности, после чего партнёр поглощается полостью рта.

Уильям Тенн высмеивал биологию, секс и инопланетян во многих своих рассказах, среди которых «Дитя Среды» (1956), где женщина рожает саму себя, и «Венера и семь полов» (1949), трактат о продолжении рода у венерианцев. Дэвид Лейк в книге «Правая рука Декстры» (“The Right Hand of Dextra”) описывает октофунгоидов (существ, которые своими признаками напоминают и осьминогов, и грибы), у которых разумны только самки. Самец очень маленький и способен к фотосинтезу. Декстрианин размножается путём рассеивания спор, которые были оплодотворены мужской пыльцой. Споры прорастают только в тёплой, влажной среде, и для того, чтобы достичь зрелости и разума, им требуются долгие годы стабильного климата.

В качестве последнего примера рассмотрим азадианцев из книги Иэна Бэнкса «Игрок». Азадианцы — раса гедонистов, у которой есть три пола: мужской, женский и «верховники». Верховники доминируют в общественной и политической жизни. Мужской пол производит сперму. Верховник даёт яйцеклетку, которую он вводит самке, после чего у неё образуется зигота. Верховник также обладает обратимым пенисом/влагалищем, способным принимать сперму.

Инопланетянин со щупальцами с Альфы Центавра пишет число 12345, а в это время его подруга отрезает ему левое щупальце. Они оба разражаются смехом. Хотя нам это может показаться не особенно забавным, разумные инопланетяне совершенно наверняка могут обладать чувством юмора. Какие странные реакции, аналогичные смеху, могут у них быть? У всех ли высокоинтеллектуальных форм жизни в конце концов появляется нечто вроде юмора? Смогли бы мы найти общий язык, если бы они сочли забавным то, что мы считаем болезненным?

Исследователь Марти Саксенмейер замечает: «Смех — это встреча двух несопоставимых идей над пропастью. Их стык — это то самое, что создаёт юмор. И если мы используем смех, чтобы сопротивляться боли, то, я думаю, мы легко смогли бы согласиться с тем, что инопланетянин мог бы сделать то же самое».{48}

Вероятно, мы смогли бы поладить с инопланетянами, у которых иные представления о том, что является смешным, — в конце концов, мы делаем это в отношении других людей — ровно до тех пор, пока юмор инопланетян не влечёт за собой убийство и причинение страданий. Вероятно, нам следовало бы составить списки запретных тем, которых следует избегать, — например, люди терпеть не могут шутки зетаморфов, потому что они связаны с шумами, которые издаёт зетаморф, когда вы его убиваете... Люди не используют каламбуры в отношении сколексов, потому что это нарушает их чувство лингвистической симметрии, ради которого они вели священные войны... Не шутите о швейцарском сыре в присутствии альфа-центаврианина, потому что сыр напоминает им их мессию... Не упоминайте в своих шутках пуканье в присутствии Веспидов, потому что эти шутки каким-то образом унижают их матерей...

Шведский ксенопсихолог Йохан Форсберг считает, что «юмор — это реакция на неожиданное. Нечто подобное наверняка может существовать у других любопытных инопланетных видов. Инопланетяне, однако, могут не смеяться открыто, потому что смех ограничивает способности индивида и может быть вреден для выживания».{49}

Если теория Форсберга верна, то некоторые шутки инопланетян, вероятно, были бы нам понятны. В любом случае, у многих видов могут быть шутки, относящиеся к языковым каламбурам, шутки о функциях организма (туалетный юмор) и шутки с неожиданной концовкой. Обмен библиотеками юмора с инопланетянами может быть лучшим способом изучить и понять различия в наших культурах. Однако опасность такого обмена юмором очевидна, если инопланетяне посмотрят наши «самые смешные» шоу, основными темами которых являются люди, которые выкалывают друг другу глаза, получают удары железными прутьями, ожоги от нагретого утюга или электроприборов и спотыкаются на лестнице. Если люди находят юмор во всём этом и не только (посмотрите, например, такие фильмы, как «Один дома», «Криминальное чтиво» и «Фарго», где зрители смеются над немыслимыми ужасами и расчленёнкой), то нетрудно представить себе, что инопланетная культура могла бы счесть пытки людей весьма забавными.

Чувство юмора — это социальный инстинкт, который помогает нам справляться с болезненными и неловкими ситуациями. Юмор — это защитный механизм для наших эмоциональных систем. Какими социальными и психическими защитными механизмами могла бы снабдить инопланетян эволюция, чтобы сделать их жизнь более терпимой? Один из вариантов состоит в возможности развития у них частичной амнезии или ложных воспоминаний, но для выживания чувство юмора важнее. Юмор может быть естественным следствием эмпатии — отличительной особенности, важной для выживания вида, поэтому эволюция наделила бы чувством юмора многие виды, способные сотрудничать достаточно активно, чтобы исследовать космическое пространство.

В книге Роберта Хайнлайна «Чужак в чужой стране» главный герой-марсианин не понимает юмора, но, в конце концов, познаёт его, наблюдая за обезьянами в зоопарке и изучая реакцию людей на подобные обстоятельства. Самая большая обезьяна бьёт обезьяну поменьше. Обезьяна поменьше подходит к обезьяне, которая ещё меньше, и бьёт её. Самая маленькая обезьяна скулит.

Смех — это боевой клич жизни, бросающей вызов безразличной вселенной.