Мир погибал на его глазах. Он мог сказать, что предупреждал, всё точно предсказал, оказался прав. Но зачем? Ещё несколько секунд, и он, бесконечно правый, возможно, самый правый в мире, погибнет с остальными.

Энергия зелёными вспышками взрывалась со всех сторон. Сверкали молнии, гремел гром, в панике носились и вопили люди.

Они попытались приручить нечто великое. Они хотели закатать в банку и доставать по надобности силу, могущество которой не смогли даже осознать. Древнюю силу, которая существовала задолго до них. Это смешно? Глупо? Теперь уже не имеет значения.

Зелёный дым валил в небо, заволакивал воздух и душил. Все вокруг хватались за горло, кашляли, пытались найти ещё хотя бы глоток свежего воздуха.

Он не кашлял. Он спокойно лежал на земле посреди конца света, смотрел на стремительно зеленеющее небо. Думал о том, что они неуважительно повели себя с великой силой. И она им этого никогда не простит.

И до последнего вдоха он видел только небо. Больное зелёное небо.

***

— Макс, что бы ты сделал, если бы начал жизнь заново?

Макс закатил глаза, потом картинно задумался, сдвинул брови, почесал подбородок.

— Даже не знаю, — наконец сказал он. — Сначала научился бы голову держать. Потом ходить, наверное. Потом — говорить, ага.

— Ладно, — Андрей ничуть не обиделся, — задам вопрос по-другому. Что бы ты изменил в своей жизни, если бы мог?

— Да чо ты пристал? — Макс вытянул шею, оценивая, сколько ещё впереди невыносимой прогулки с Андреем от офиса до метро. — Я институт только-только закончил, работаю всего лишь два месяца. Какая мне жизнь заново? Она у меня только началась.

— А я вот пять лет назад институт закончил, — грустно сказал Андрей.

— И что? Уже хочешь начать сначала?

Андрей кивнул.

— Я слишком много времени потратил, работая на корпорации.

Макс снова закатил глаза.

— Ой, началось. Корпорации захватили мир! Кровожадные капиталисты едят детей! Или как ты там любишь говорить?

Андрей молчал.

— Хрень это всё. Нужно просто учиться, работать и развиваться, тогда всё получится. Знаешь, если бы можно было изменить прошлое, то я бы выкинул нафиг всё постороннее. Я, вот, боксом четыре года занимался. И нафига? Лучше бы это время на учёбу потратил, профессию раньше бы начал постигать.

— Постигать, — повторил Андрей, — слово-то какое. Я тебя понял. Ты готов отказаться от саморазвития и полностью отдаться работе на наше руководство.

— Ага, и сам стану одним из них. Тоже буду жить в больших домах, ездить на дорогих машинах и детей есть по ночам. Ну это потом, когда по должности буду двигаться

— Пока будешь двигаться — тебе наше руководство по одной улице с собой гулять запретит. Потому что твоё дело — зарабатывать деньги для них, а не жизнью вместе с ними наслаждаться.

— Ты невыносим.

Они молча перешли дорогу, нырнули в сквер, где на мощёной дорожке активно работал метлой дворник.

— Здравствуйте, Николай Антонович! — Андрей шагнул к дворнику и протянул руку.

Дворник снял рабочую рукавицу, и крепко пожал руку Андрею.

— Здравствуйте, Андрей Владимирович!

— Пососись с ним ещё, — буркнул Макс, когда они с Андреем прошли чуть вперёд.

— Человек труда прекрасен. — Андрей пожал плечами. — Если бы не он — плавали бы мы сейчас в грязи. За это можно и в засос поцеловать. А ведь он работает, старается, всё как ты любишь.

— Всё! Хватит! Надоело мне про это. У меня есть своя цель, и я знаю, как к ней прийти. И ничьё мнение меня не интересует! А помешать мне может только ядерный взрыв!

Андрей остановился. Кивнул.

— Что ж, желаю тебе удачи, — сказал он и протянул руку.

Макс осмотрелся и только сейчас заметил, что они дошли до метро.

— До завтра.

— До завтра, — тихо ответил Макс, быстро пожал руку и юркнул на станцию.

***

Поезда всё не было. Макс нетерпеливо переминался с ноги на ногу в толпе таких же как и он, уставших, голодных и нестерпимо желающих поскорее оказаться дома.

— Устал, брат? — раздался вдруг хриплый голос.

Макс вздрогнул. Грязный бомж со слипшейся бородой словно из ниоткуда оказался перед ним и теперь дышал на него смесью перегара и рыбы из беззубого рта.

— Работал весь день, да, брат?

В бороде у бомжа застряла целая куча крошек, в тусклом свете ламп блестело на ней что мерзкое и явно липкое. На скулах запеклась грязно-жёлтая корка.

Макс шагнул в сторону от бомжа и случайно пихнул плечом полную тётку с пухлыми пакетами в руках. Та что-то проворчала и пихнула Макса в ответ. Он едва устоял на ногах, пролетев спиной вперёд в сторону путей. Бомж будто к нему прилип.

— Устал, брат? Отдохнуть хочешь, наверное? Подальше отсюда оказаться?

Макс попятился.

«Хочу, да, — промелькнуло в голове, — подальше от тебя».

Бомж шёл на него, Макс продолжал отступать спиной вперёд.

— Раз хочешь, брат, то окажешься.

Нога провалилась вниз. В следующий миг Макс рухнул на пути. Услышал визг поезда, услышал крики с платформы. Но всё оказалось слишком поздно.

Это не было похоже на ядерный взрыв. В голове Макса успела пронестись лишь одна мысль:

«Это конец».

Все громко ахнули, когда он открыл глаза. «Гляди-ка, очухался! Живой, чтоль? А я уж думал, что помер. Да как он выжил-то?» — разными голосами донеслось со всех сторон. И говорили эти голоса как-то странно — вроде, всё понятно, но не так, то ли с акцентом, то ли… Непонятно.

Пелена перед глазами понемногу растворилась. Он увидел склонившиеся над ним головы, загородившие небо.

— Что?.. — слабо выдавил он из себя. Слова лезли с трудом, словно спросонья. — Где?.. Где я? Что происходит?

«Чего он сказал? Ему зубы выбило? Я ни слова не понял», — снова разными голосами заговорила толпа.

Он резко сел. Тут же подбежали двое бородатых мужиков и уложили его обратно, прижали к земле.

— Лежи, лежи. Нельзя вставать, — сказал один из них.

— Кто вы?! Отпустите! Где я?! Пустите!

— О, плохо дело, — протянул другой. — Никак не вспомнит, как правильно разговаривать. Бошку, видать, расшиб. Да чего вопишь-то? Кончай! И не вырывайся!

Но он вопил. Выговаривать слова уже не получалось, и он ревел, визжал, хрипел.

— Что тут у вас? — раздался властный голос.

Толпа резко расступилась. Бородатые тут же отпустили его и встали рядом по стойке смирно. Он даже сам невольно притих. Перед ним появился высокий мужчина, одетый в рубашку и жилет со странными узорами.

— Да вот, господин учитель, мальчонка со сборщика упал, да под гусеницы его затянуло, — будто извиняясь проговорил один из бородатых.

— Какой я тебе господин учитель, недоумок?! — гаркнул мужчина и узоры на его жилете на мгновенье вспыхнули.

— Виноват, ваше благородие. — Бородатый опустил голову.

— Вот так-то. А этого… — мужчина без интереса посмотрел на него и махнул рукой. — В больницу, пусть там разбираются.

Толпа снова загалдела, задвигалась. А он снова завопил.

— Где я?! Что происходит?! — И добавил совсем жалобно: — Помогите.

Он зарыдал. Ревел в полный голос. Хватал руками землю, стучал ногами. Он даже не заметил, как прикатила больничная машина.

Его бесцеремонно схватили, запихали в просторный кузов. Он всё так и рыдал, не мог остановиться.

Отвлёкся, только когда ему на голову надели странный шлем с кучей экранов и панелей. Врачи спокойно разговаривали друг с другом, нажимали кнопки на панелях, а он тихо всхлипывал.

— Арефей Тимолаев? — вдруг обратился к нему доктор.

У него будто в голове что-то щёлкнуло. Рыдания резко оборвались.

— Чего молчишь? Так тебя зовут?