Трижды зеркальная гладь желтела. С каждым сигналом мы напрягались всё больше, однако в четвёртый раз сигнал не прошёл и Кру исчезла за пеленой, даже не оглянувшись на нас с Маэстро.

— Тревожно, — прошептала я на грани слышимости.

— Бояться нечего. Скорее всего, девочки просто резвятся и не хотят, чтобы ты видела реки крови, — завистливо проговорил наставник.

— А вы не хотите к ним? Я могу прийти позднее, я не подведу вас и не побоюсь.

— Никто не сомневается в твоей честности, дитя. Но я… как бы тебе объяснить? Можно сказать, что я — последнее, что увидит мир сайрен. Пусть леди немного встряхнутся, мы давно не выбирались в свет, у них не было возможности принарядиться и развеяться, вон, нервные стали, угрюмые. Постарели.

— А кровь омолаживает, — пошутила я немного язвительно.

— Сила, Алессаль. Тёмные расы во много раз сильнее всех вместе взятых магов, но и восполняться нам тяжелее — нужны огромные выбросы энергии. Потому и путешествуют тёмные по мирам, потому ввязываются в схватки и сражения. Ты огненная, ещё и из королевской семьи, у вас по умолчанию замкнутый контур, чтобы полученную силу пускать на развитие родного мира и подданных, если есть необходимость. То есть королевская семья — это своеобразный накопитель, подключенный к ещё более мощному накопителю — миру. У всех остальных система открыта и требует подпитки.

— Потому вы и хотите разрушить мир сайрен, чтобы я смогла усилить наш новый мир, сделать его более сильным?

— До чего ты добрая, Алессаль, — тяжело вздохнул наставник, будто я очень сильно его расстроила. — Мы совмещаемся приятное с полезным. Мстим сайренам за их интриги, за разрушенные миры и уничтоженные расы, за родных и близких, которых потеряли в той войне. И, разумеется, инициируем тебя в родном мире, что повышает твои силы во много раз. А поскольку планируется огромный выброс энергии, мы нашли замечательное ей применение — обустроим свой новый дом. Даже тёмные смогут жить там, не опуская руки по локоть в кровь, несколько тысячелетий. Не думаешь ведь ты, что мы хотим прозябать в выжженном Эрмиде и бегать разрушать миры каждые несколько лет, чтобы не загнуться?

— Выжженном? — не поняла я.

— Мир изувечен и болен, его нужно расселять, только тогда он сможет восстановиться. Эрмид — в некотором виде неудачный эксперимент. Расы на своих–то планетах не могли спокойно ужиться, а уж все вместе в одном мире — и вовсе озлобились. Слишком много неверных решений, слишком много интриг и предательств. Мир стонет, магический заслон истончается, живые здания погибают. Академия хоть за счёт молодёжи как–то держится, а Цитадели осталось совсем немного, она на грани отчаяния. О, нас вызывают. Жаль, не синий, конечно, но мы ещё найдём себе развлечений!

Последние слова лич едва ли не прокричал от радости. Было полнейшее ощущение, что он ребёнок, которому на Новый Год Дед Мороз подарил заказанный конструктор, а к нему ещё три десятка дополнительных, и он, бедный, хочет открыть все и сразу. Но радуется до визга.

Меня схватили за руку, и через мгновение я оказалась в неожиданно знакомом месте. Нет, я не видела его во сне и не помнила, что была здесь в детстве, но твёрдо знала, где нахожусь.

— Мы тремя этажами ниже бального зала, — сообщила наставнику. — Слева — тюремные камеры, справа — пыточные.

— Откуда знаешь?

— Без понятия, — призналась честно. И спросила у стоящей неподалёку Кру: — Где остальные?

— Наверху. Можно и мне туда? — с надеждой спросила она, делая Маэстро незаметный знак в сторону пыточных.

— Конечно. Ни в чём себе не отказывай. И напомни Ирис про поводок, его нужно уничтожить как можно раньше, — расслабленно и довольно проговорил наставник. — Пойдём, Алессаль, посмотрим, чем они смогли удержать огненного тёмного и стихийного дракона. Я буквально сгораю от любопытства.

— Может, та тонкая золотая цепь из сна, о котором я вам рассказывала, — сильный артефакт? — предположила, следуя рядом с учителем.

— Нет, здесь что–то другое. Скорее, Маро остался по доброй воле, то есть они нашли для него приманку и он не может уйти. А дракон твой не смог его бросить одного, ищет пути решения. Это самое логичное объяснение. Но, когда имеешь дело с сайренами, может случиться любой вариант.

— Почему их держат в пыточных, если хотят женить? Вы ведь так мне говорили.

— Женить — это я немного тебя вдохновил, хотя… Правда ещё хуже, Алессаль. Сайренам не нужны браки, им достаточно заполучить потомство от столь сильных магов. О, вижу, что можно было обойтись без преувеличений, измена для тебя страшнее, — хохотнул он. — Не переживай, раз сидят здесь, значит сопротивляются наши красавцы. А могли бы жить как короли и развлекаться с прекрасными дамами, — с явным намёком на неправильно принятое мужчинами решение, проговорил Маэстро.

— Вы бы предпочли работать племенным жеребцом? — спросила осуждающе.

— Вполне симпатичный вариант, — легко согласился Маэстро. — Люблю красивых женщин, сил нет. Но дракон уже связан с тобой, так что он даже под зельем не представляет для них интереса. Во всяком случае, пока ты жива. А огненный — здесь затрудняюсь ответить, Маро с детства очень скрытный. Ты, кстати, по характеру на него похожа больше, чем на отца. Маро тоже мягкий и добрый. По тёмным меркам, конечно, — хохотнул Маэстро. — О, а это идея! Тебя могли назвать в его честь. На «М». Миа, верно? Отгадал? — хлопнув в ладоши, обрадовался наставник и, не дожидаясь подтверждения, продолжил: — Ласси Миа Нанд — красиво звучит. Ты третья в роду с этим именем.

Я промолчала, но Маэстро и не ждал ответа, вовсю наслаждался приключением и в целом был в прекрасном расположении духа, я же шла, бесконечно оглядываясь и крутя шеей. Переживала, что мы не заметим скрытую хитрым способом камеру с заключёнными или упустим нечто важное. Но и к словам учителя не прислушиваться не могла, да и тема была интересная.

— Как давно вы видели моего отца? Он жив?

— Давно не виделись, но убить его крайне сложно, так что не думаю, что есть смысл о нём беспокоиться. Так, чувствую, там есть кто–то живой. Пойдём, проверим.

Учитель посмотрел на металлическую дверь и она осыпалась зелёными искрами.

— Вау! — протянула я, не ожидая подобных спецэффектов.

— Увы, у меня всё зелёное.

— Зелёный — цвет денег, — подбодрила я, вспомнив земные поверья.

— Я уже сколотил капиталец, — нарочито скромно проговорил Маэстро и первым ступил на ранее закрытую территорию. — Прости, ребёнок, но дам вперёд я уже пропустил, а ты будешь идти в хвосте. Я не могу до конца проанализировать свои ощущения. Очень размытые они, странные.

— Ничего не имею против, — заверила, выглядывая из–за завёрнутой в чёрный плащ фигуры и осматривая пыточные.

Мы прошли мимо разного рода устрашающих орудий, и я с замиранием сердца вглядывалась, нет ли следов крови на них или ещё чего–нибудь подобного, но в пыточной царила стерильная чистота.

Наставник подошёл к одной из дверей странной формы — и не круг, и не овал. Будто нарисованное неуверенной детской рукой солнышко — кривое, косое, но замкнутое, а оттого отдалённо напоминающее задумку.

— Странно, там вода, — проговорил Маэстро, отступая в сторону и заставляя меня проделать те же манипуляции. — Алессаль, придётся намочить ножки.

— Ну что вы со мной совсем уж, как с малышом? — обиделась я.

Вместо ответа вновь увидела зелёные искорки и сумасшедший напор воды, наполненной светящимися разноцветными… Что это? Ноги уже по щиколотку находились в воде, и я прищурилась, стараясь разглядеть пролетающие мимо кругленькие и овальные светящиеся объекты.

— Это медузы и рыбки, Маэстро. Кажется, живые, — с удивлением сообщила я.

— Какая прелесть, — фыркнул тот, заглянул в освободившуюся камеру, и оттуда позвал: — Иди проверь, твой рыжий или нет, я его не особо помню, а здесь не считать ауру — какая–то водная магия, похоже, или рыбки до сих пор фонят. Нужно взять несколько для исследований, интересные создания.