– Два перелета и паром, – пробормотал Том, садясь за руль еще одного гольфкара.

– Точно! Постой, когда это я успел тебе рассказать? И почему ты одет в офисный костюм? Ты же в курсе, что гольф-клуб предназначен для игры в гольф, да? – Броуди отпил из фляги. – О, идея! Я буду играть в другую алко-игру: пить каждый раз, когда ты совершаешь очередную глупость.

В любой другой день Том бы промолчал, стараясь скрыть раздражение и чувство протеста, которое в нем вызывали постоянные колкости брата.

Но не сегодня.

Всю жизнь он считал себя миротворцем, а не трусом, однако сейчас увидел свое нежелание идти на конфликт в ином свете. Он должен последовать совету Кеннета Берча: выслушать Мег и исправиться. Стать лучше.

Том положил руку на спинку сидения и повернулся к брату.

– Броуди, мне жаль, что твой брак рушится и что ты ничего не можешь с этим поделать. Сходи на какой-нибудь тренинг для семейных пар или к психологу, или и туда и туда. А я больше не согласен быть твоим козлом отпущения.

Пораженный Броуди споткнулся. Когда он оправился от изумления, Том уже успел завести мотор и двинуться в направлении лунки.

Но затем он остановился.

Ведь он решил все делать как надо!

Оглянувшись на Броуди, Том добавил:

– Если захочешь поговорить – не выместить свою досаду, а именно поговорить – обращайся.

Подъезжая к первой лунке, он наблюдал, как отец опускает мяч на подставку и долго перебирает клюшки, прежде чем наконец вытащить одну из них.

«А ведь он несчастный человек, – подумалось Тому. – Почти старик, который с головой погрузился в работу, потому что не способен наладить отношения с собственной семьей».

Тому так и не довелось узнать своего дедушку со стороны отца. Тот долго болел, а когда младшему внуку исполнилось четыре, скончался. Том смутно помнил, как сидел на скамье в церкви, пока священник зачитывал что-то из Библии, а бабушка прижимала к глазам платок. В то время Том был слишком мал, чтобы оценить редкий момент искренности и уязвимости Прескоттов.

С бабушкой Том, напротив, общался постоянно, проводя у нее в Коннектикуте все праздники и каникулы. Ее старческий, дребезжащий голос грозно разлетался по дому, когда она давала указания прислуге или отчитывала домашних. Том всегда ее побаивался, и отец, судя по всему, тоже. При виде бабушки сразу становилось ясно, кто виноват в том, что Джон вырос таким холодным и расчетливым. Однако отец никогда не распространялся о своем детстве, предпочитая концентрироваться на том, что мог контролировать: на своей фирме, жене и детях.

И хотя Том был мягче и сердечнее Джона, его жизнь все равно могла пойти по старому семейному сценарию. Он рисковал постепенно отдалиться от тех, кого любит, из-за непонимания, как с ними себя вести. Том уже столько вечеров провел, переживая о работе, вместо того чтобы уделить внимание Мег! И не давал ей принимать собственные решения…

Для осознания своих ошибок требуется много времени. И Вселенная не поскупилась.

– Джон! – Неожиданно для самого себя Том обратился к отцу по имени.

Джона ничего не могло удивить. Он медленно перехватил клюшку и, повернувшись, выжидательно посмотрел на сына, давая ему возможность высказаться. И впервые Том с удовольствием ею воспользовался.

– Ты всегда сравнивал меня с Броуди, постоянно указывал на промахи, давал понять, что я ни с чем не справляюсь. Наверное, этим ты пытался меня стимулировать, но в действительности только вбивал между мной и братом клинья. А теперь и его жизнь – дерьмо, и моя тоже, а тебе наплевать. Наплевать! – Том повысил голос. Как же приятно было наконец накричать на отца! – Потому что тебя заботит только, чтобы мы не испортили репутацию Прескоттов. А для этого важно лишь, сколько нулей в сумме на наших банковских счетах и насколько привлекательны и добропорядочны наши жены.

Джон не перебивал его и не оправдывался – это было не в его привычках. Том решительно продолжал, словно не замечая боль в глазах отца.

– Понимаю, тебе не нравится семья Мег, но, честно говоря, я в тебе разочарован. И в себе тоже. Ты полностью распланировал мое будущее, и тебе в голову не пришло, что, возможно, я хочу заниматься чем-то другим.

Том умолк, переводя дыхание. В крови бурлил адреналин. Мысли мелькали так быстро, что он даже не успевал их озвучить.

– А ты хочешь?

– Что?

– Заниматься чем-то другим?

Во взгляде Джона не было холодной отстраненности, только искренний интерес. Начиная свою пламенную речь, Том ожидал от Джона любой реакции, но только не такой.

Итак, момент настал. Вот она – возможность изменить жизнь.

– Да. Именно этого я и хочу. Я увольняюсь.

– Увольняешься?! – в голосе Джона прозвучало нескрываемое изумление.

Том прислушался к себе, чтобы удостовериться, что не совершает ошибки. При мысли об ожидавшей его неизвестности в груди потеплело. Отныне Том сам будет выбирать свой путь.

Он развел руками и с долей злорадства подтвердил:

– Да. Увольняюсь.

А потом повернулся на пятках и, насвистывая, направился прочь.

Когда Меган пришла в гостиничный салон красоты, выяснилось, что Донна отменила все записи, сославшись на семейные обстоятельства. Поколебавшись, как лучше поступить – позвонить маме и проверить, не случилось ли чего, или пока ее не трогать – Мег в итоге решила оставить все как есть. Ничего страшного в общем-то не произошло. Наоборот, прихорашиваться самостоятельно в номере Полины вместе с тетей и сестрой оказалось намного приятнее.

Мег воображала, что готовится к репетиции торжественного ужина впервые, и процесс доставлял ей массу удовольствия. Именно об этом она и мечтала. Конечно, происходящее было не столь драматичным, как побег со свадьбы с университетской любовью или угон яхты, и тем не менее Мег считала это своей маленькой победой. Она все отчетливее осознавала, чего хочет от жизни.

Полина, Брианна и Меган вспоминали, как проводили на острове летние каникулы, как арендовали скутеры и катались по петляющим лесным дорожкам. И как играли в «угадай конфету»: покупали побольше разных сладостей, а потом пробовали их с закрытыми глазами.

До этого Меган и Брианну все время ссорила Донна, но теперь обе обнаружили, что им приятно общаться. Ведь их многое объединяло, например, одинаковое чувство юмора и теплые воспоминания.

– Может, позвонить маме? – предложила Брианна в нехарактерном для нее приливе великодушия.

– Я ей уже написала и пригласила присоединиться к нам, но она ответила, что ей надо побыть одной. Не трогай ее пока, Бри. – Полина закончила наносить второй слой туши на ресницы и повернулась к племянницам. – А теперь соврите, пожалуйста, что я выгляжу цветущей и пышущей здоровьем. А то у меня защемило седалищный нерв, и к тому же развился геморрой размером с яйцо.

Рассмеявшись, Мег взяла Брианну за руку, и обе они с двух сторон обняли Полину.

– Ты просто красавица! – заверила тетю Меган.

– Будущая мамочка-лапочка! – подхватила Брианна.

В этот редкий момент солидарности с сестрой Мег вспомнилось, как в детстве, в морозные, заснеженные дни они спускались в подвал и сооружали себе под лестницей домик с помощью старой простыни и канцелярских кнопок. А потом забирались внутрь, и Меган читала сестренке книжки. Больше всего Брианна любила «Матильду» – историю о девочке, владевшей телекинезом. После каждой главы сестры клали на пол какой-нибудь предмет и пытались сдвинуть его силой мысли.

Удивительно: за эти годы Меган успела позабыть, как весело бывает с Брианной. Возможно, на этот раз обошлось без размолвок еще и потому, что за весь день Бри так и не упомянула о своих планах переехать в Нью-Йорк, хотя Мег не сомневалась, что в конце концов сестра заведет об этом речь.

Но прежде Меган предстояло, образно выражаясь, потушить угли, которые и без того пламенели слишком долго.

Мег попросила Брианну застегнуть ей платье и, кинув последний взгляд на свое отражение, послала сестре и тете воздушный поцелуй.