Меган ощутила искреннее сочувствие. Конечно, Донна была смешной и жалкой, вела себя нелепо. Но теперь Меган понимала, почему мама настраивала дочерей друг против друга: чтобы ей самой досталось больше любви! А виной всему – комплекс неполноценности. В каждом новом сожителе Донна искала признание своей значимости. И не пыталась устроиться на работу, возможно, потому что заранее предполагала: такую неумеху все равно никуда не возьмут.

Из-за ее метаний Мег полжизни выполняла роль матери в семье, а еще полжизни провела, цепляясь за Тома. Ее привлекали его преданность, ответственность и приверженность семейным узам – все те качества, которых Донна была напрочь лишена.

Да, Меган выбрала Тома в противовес своей непутевой матери. А еще – потому что его полюбила. Одно другому не мешает. Возможно, изначально ее потянуло к Тому из-за его надежности. Но за эти двенадцать лет они сплотились, благодаря важным мелочам (например, общим воспоминаниям и чувству юмора) и, конечно, более серьезным вещам: доброте Тома и желанию Мег сделать его счастливым. Взаимопонимание между ними исчезло, когда каждый начал слишком усердно пытаться угодить всем окружающим. А ведь всего-то и надо было, что оставаться честными друг с другом. И с собой.

Меган вдруг догадалась, что именно должна в себе исправить. Не нужно ни под кого прогибаться. Лучше создать личное пространство, где она сможет быть собой. Вот в чем суть! И тогда, бог даст, она выберется из временной петли… Во всяком случае, попробовать стоит.

Перед тем как раз и навсегда установить четкие границы, Меган решила напоследок побаловать Донну и позволить ей вести себя по-детски.

– Мама, я тебя люблю. Ты для меня всегда красавица, во что ни оденься. Но мне – и Брианне с Алистером, вероятно, тоже – важно, чтобы ты изменилась в лучшую сторону. – Она вновь стиснула руку Донны. – Если тебе нужна помощь в составлении резюме и устройстве на работу – можешь на меня рассчитывать. Я тебя поддержу и в поисках любимого человека, если ты этого хочешь. Но впредь я не стану решать за тебя все проблемы и тебе советую не допускать, чтобы твоя самооценка зависела исключительно от наличия рядом мужчины.

С этими словами Меган обняла онемевшую от изумления Донну и вывела ее за дверь.

Много лет назад, когда Мег сообщила матери, что ее приняли в Гарвард, Донна цокнула языком и закинула удочку: «Ну, ты же все равно туда не поедешь, правда?» Меган возразила, что поедет обязательно, и мама перестала с ней разговаривать. В день отъезда, после того как Мег загрузила вещи в Полинин старенький «ниссан», только Брианна вышла ее проводить. Мама осталась сидеть за столом, потягивая кофе и делая вид, что читает газету.

Донна не любила перемены. Она часто жаловалась на жизнь, но в целом ее все устраивало. Любые изменения ее раздражали, и Донна начинала вести себя как обиженный подросток.

Будучи реалисткой, Меган не питала особых надежд на то, что ее речь повлияет на мать. Заставить кого-то преобразиться было не в ее силах. Она могла лишь постараться стать лучше и не ждать многого от других. Осознав это, Мег почувствовала себя свободной.

Впервые за долгое время Том был полон энтузиазма. Попытки вернуть хладнокровие не увенчались успехом.

Ему повезло отыскать на пароме место, где была мобильная связь. Том дозвонился до Мег и даже успел изложить свои соображения, прежде чем сеть снова пропала. Он представлял, как Мег лежит среди одеял, словно в уютном гнездышке, тщетно пытаясь согреть замерзающие ступни, а на щеке у нее отпечаталась подушка.

Положив трубку, Том мысленно составил список дел на сегодня. Его особенно будоражил и волновал первый пункт. Приятно было ощущать бурлящую энергию внутри. Пожелав Генри Уинклеру доброго утра, Том пошел прогуляться по парому, поскольку не мог усидеть на месте.

На носу корабля двое поседевших мужчин изображали известную сцену из Титаника, в которой Джек Доусон кричит: «Я – король мира!». Несмотря на преклонный возраст, они радовались, как дети, и излучали такую любовь, что не замечали ничего вокруг.

Морской бриз трепал пиджак и воротник Тома, ерошил ему волосы. В закрытой части парома было удобней и спокойней, но сегодня Том не желал безмятежности. Он жаждал услышать шум ветра, почувствовать, как слезятся глаза, и подумать о жизненном пути. Не о протоптанной дорожке, по которой шел все это время, а о том, хочет ли он идти по ней и дальше.

С самого рождения Тома в их семье считалось само собой разумеющимся, что он поступит в Гарвард. Именно там получали образование все Прескотты. По стенам в их доме были развешаны фотографии в рамках, с которых глядел Том, еще младенец, одетый в свитер с символикой Гарвардского университета.

Впрочем, Том ни секунды не жалел, что закончил Гарвард. Ведь там он познакомился с Мег. Да и с Лео тоже. Эти двое научили Тома не нервничать понапрасну и смеяться над неурядицами.

Родители принимали любовь Тома снисходительно, а Мег и Лео – с благодарностью. Только ради этого стоило с ними подружиться. Вот что Том уяснил после вчерашнего дня в Канаде, все расставившего по своим местам.

К собственному удивлению, Том осознал, что не жалеет и о своем поступлении на юридический, хотя ему приходилось ночами штудировать горы книг, которые, казалось, вырастали, как только он отворачивался. Том выбивался из сил и к тому же испортил зрение, но были в напряженной учебе и положительные стороны. Например, он приучился смотреть на вещи под разными углами. Кроме того, у него появились хорошие друзья, по которым он скучал и уже давно собирался с ними встретиться, но времени все не хватало. Если он когда-нибудь выберется из петли, то первым делом позвонит им.

Том неплохо относился к своей работе. Просто ему не нравилось в компании «Прескотт и Прескотт».

Хотя, возможно, на самом деле он не любил юриспруденцию. Может, лучше бы он стал преподавателем истории или библиотекарем.

Но, чтобы понять, какое занятие ему по душе, Том должен разобраться в себе и самостоятельно выбрать свой путь. А начинать надо прямо сегодня. Сейчас. Двигаться в этом направлении и завтра, и послезавтра, и послепослезавтра…

С трусостью покончено!

Как только паром пристал к берегу, Том поймал такси (арендованную машину он решил оставить для Меган) и поехал к полю для гольфа.

– Не прошло и полгода, Запаска! – приветствовал его Броуди. – Ты что, даже не потрудился принять душ и переодеться? От тебя же потом несет!

Казалось бы, сыновьям таких хладнокровных, безучастных родителей сам бог велел сплотиться, однако Том и Броуди не были близки, разве что только с виду. Том, разумеется, не забыл, что брат рассказал ему о разводе только в одной из вариаций дня.

Однако разговор с Броуди мог подождать. Надо найти отца. Кипучая энергия Тома била через край.

Он зашел в здание администрации – явно недостаточно представительное, чтобы произвести впечатление на Джона. Что ж, символично. Том криво усмехнулся. Вероятно, он тоже всегда будет недостаточно хорош для отца.

При виде сына Джон выразительно взглянул на наручные часы и молча зашагал к выходу на поле. Том направился за ним.

Если Джон и заметил необычную взбудораженность сына, то никак этого не проявил. Аккуратно положив клюшки в гольфкар, он уселся на водительское место.

– Папа, нам надо поговорить.

– О вчерашнем деловом ужине? Ты же не передумал насчет Миссури, так? Послушай, если Меган выступает против переезда, то…

– Нет, не об ужине. И не о слиянии фирм. Встреча прошла как по маслу, никаких проблем не возникло.

– Отлично. – Джон натянул перчатки – видимо, чтобы не касаться обшарпанного руля. – Встретимся у первой лунки. Скажи Бродерику, чтобы поторопился.

И Джон уехал, не сомневаясь, что сыновья последуют за ним.

Подошел Броуди. Он щурился от яркого солнца, несмотря на надвинутый на глаза козырек.

– Я тебе уже говорил о своей новой алко-игре?