Я покончила с этой ночью.

Я глубоко вдохнула свежий воздух, когда вошла в зал. Мои ботинки отдавались эхом по камню, пространство было пустым, все либо смотрели, либо участвовали в танцах.

Огромная рука опустилась на мое плечо. Лориан развернул меня, прижимая к стене.

Я бросила взгляд в конец коридора. Это привлекло бы внимание любого, кто случайно проходил мимо.

— Что ты делаешь?

Он нахмурился, глядя на меня сверху вниз. Что-то, что могло быть беспокойством, промелькнуло в его глазах.

— Почему ты так расстроена?

Я вскинула руки в воздух.

— Ты только что назвал меня испуганной маленькой девочкой.

— А ты называл меня и похуже, — он наклонился еще ближе, изучая мое лицо.

Я толкнула его в грудь.

— Ты с ума сошел? Кто-нибудь увидит.

Последнее, в чем кто-либо из нас нуждался, это в том, чтобы двор сплетничал о нас. Сплетни заставили бы людей присмотреться повнимательнее.

Лориан вздохнул. У меня закружилась голова, когда он открыл ближайшую дверь и втолкнул меня внутрь.

Я зарычала.

— Это тебя удивит, так что приготовься — не все твое дело.

— Все, что касается тебя, — это мое дело. Это не игра, — его слова были ровными, но его глаза сверкали на мои.

Мой смех был таким горьким, что я едва узнала его.

— Никто не знает этого больше, чем я!

Он изучал мое лицо долгое, неловкое мгновение.

— Ах.

— Ах?

— Деревенский парень что-то значит для тебя.

Воздух между нами стал опасно горячим.

Я сглотнула.

— Как я уже сказала, не твое дело.

— Он говорил тебе красивую ложь? — мягко спросил Лориан.

— О нет. Ты бы сказала ему красивую ложь. Потому что ты никогда не собиралась оставаться в той деревне и рожать от него детей. Неважно, как сильно ты этого хотела. Неважно, насколько сильно ты игнорировала реальность и притворялась, что тебя не сожгут заживо за то, что у тебя хватило наглости сохранить то, что принадлежало тебе.

Что-то острое вонзилось мне в живот.

— Остановись.

Он наклонился ближе.

— Когда ты будешь плакать в подушку сегодня вечером, помни одну вещь. Между вами двумя это никогда бы не сработало.

Печаль украла воздух из моих легких. Гнев вернул его обратно. Я толкнула Лориана в грудь. Как и следовало ожидать, он поймал мои руки.

— Ты ничего не знаешь.

— Я это знаю. Ты хотела его, потому что он был красив, но самое главное, он был в безопасности. Ты не была создана для безопасной жизни. Жизнь, состоящая из поцелуев в щеку и посредственного траха. Жизнь, состоящая из сплетен с сельскими жителями.

Мои щеки горели.

— Эти жители деревни — хорошие люди.

— Эти деревенские жители смотрели бы, как ты горишь, и ты это знаешь.

Я вздрогнула. Лориан выругался и отпустил мои руки.

Затем его рот накрыл мой, и я почувствовала вкус его разочарования и ярости. Воздух покинул мои легкие, но дыхание было второстепенным по сравнению с ощущением его твердости и ярости против меня.

— Твой Тол никогда бы не дал тебе этого, — прошептал он мне в губы. — И ты это тоже знаешь.

Он сделал шаг назад.

— Пока ты не столкнешься лицом к лицу с реальностью своей жизни, ты навсегда останешься ее жертвой.

Затем он вышел из комнаты. Он не оглянулся.

Я ненавидела его.

Возвращаясь в свои покои, я бросилась на кровать. Но я не плакала.

Я была слишком зла.

Приска

Я была в мрачном настроении на следующее утро, когда Эрея и Даселис разбудили меня. Как обычно, Даселис тоже, в то время как Эрея лучезарно улыбалась мне. Служанки суетились вокруг, раздвигая занавески и что-то бормоча друг другу.

Я спустила ноги с кровати, и мой взгляд упал на новое ожерелье рядом со свежим valeo на моей тумбочке. Я улыбнулась. Вайсер справился, и Тибрис, вероятно, помог. Но как им удалось пронести это контрабандой, пока я спала? В эти дни я просыпалась легко и часто.

Я взяла ожерелье и чуть не подавилась при следующем вдохе. В отличие от дешевой безделушки, которая сейчас висела у меня на шее, это ожерелье было… великолепным.

Цепочка была такой тонкой, что я повозилась с ней, когда попыталась ее надеть. Спустив ноги с кровати, я подошла к своему длинному зеркалу и изучила драгоценный камень.

Центральный камень был таким же золотисто-коричневым, как мои настоящие глаза, только он поблескивал на свету. Камни, окружающие его, были бы поддельными, но они мерцали как настоящие бриллианты.

Очевидно, Вайсер чувствовал себя неловко из-за того, что я была близка к тому, чтобы разгуливать совсем без очарования. Либо это, либо мой брат напугал его.

Как служанка, ношение этого ожерелья привлекло бы слишком много внимания. Как от одной из фрейлин королевы, от меня ожидали, что я буду носить драгоценности. Кое-что, о чем Мадиния напомнила мне всего несколько ночей назад.

— Телеан скоро будет здесь.

Эрея улыбнулась мне, отворачиваясь от завязывания тяжелых занавесей.

— Ты позаботишься о королеве позже.

У меня кровь застыла в жилах. Швея возвращалась? Это был трюк? Может быть, она действительно возвращалась с королевской охраной.

Даселис вышла из ванной комнаты.

— Внутрь, — сказала она.

— Ты выглядишь усталой, — пробормотала Эрея. — Плохо спала?

Мой разум отказался позволить мне отдохнуть. Вместо этого он услужливо предоставил мне образы наполненных ненавистью глаз Карасели, красивого лица Тола и рычащего на меня Лориана. Не говоря уже о страхе, что в любой момент Телеан может рассказать другим именно то, что она заметила в моих глазах.

— Это был не самый лучший день.

— Должно быть, трудно спать на такой большой кровати в такой теплой комнате, — пробормотала Даселис.

Я вздохнула и пошла в ванную комнату. Позади меня Эрея и Даселис о чем-то шептались.

Эрея проскользнула в комнату и поболтала со мной, вероятно, пытаясь загладить мрачное настроение Даселис. Я время от времени кивала, хотя она, казалось, не требовала ответа. Мое внимание привлекло, когда она обсуждала Лориана.

— Я слышала, принц Рекья сегодня отправился на охоту с королем. Он такой красивый, — вздохнула она.

Я сохранила эту информацию. Всегда было хорошей идеей узнать, что задумал Лориан.

— Быстро прими ванну, — пробормотала Даселис, когда она наклонила голову.

— Хорошо.

Эрея оставила меня заканчивать, и я провела камнем, который она дала мне, по своим ногам. Он каким-то образом убрал волосы, сделав мои ноги гладкими. Хотя это не смогло убрать шрамы и синяки, украшавшие мои голени.

Мой палец коснулся шрама на колене, и лицо Тола вспыхнуло в моем сознании. Асиния все еще дразнила меня тем днем, когда Тол тренировался с Тибрисом. И Тол снял свою рубашку.

В то время мне было всего восемнадцать зим, я проходила мимо поляны, где тренировались мальчики.

В тот момент я поняла, что Тол больше не мальчик.

Я споткнулась и упала ничком, и это видел почти каждый мальчик в нашей деревне. Мои глаза горели, щеки пылали, но именно Тол прекратил тренировку и помог мне подняться. Тол, который ухмылялся мне сверху вниз, выставляя напоказ всю эту гладкую, бледную кожу.

В тот момент, когда я увидела его вчера, мне ничего так не хотелось, как встать перед ним, пока он меня не узнает.

Я хотела сказать ему, что да, я была продажной, но это была не моя вина, а король был грязным лжецом, и в жизни было нечто большее, чем обучение в королевской армии и передача нашей силы, как марионеткам.

Дай угадаю. Ты отчаянно желаешь оказаться в его объятиях и притвориться, что ты просто нормальная женщина.

Я желала. В тот момент, когда я увидела Тола, его широкую улыбку и эти ямочки на щеках, мне захотелось хоть на мгновение притвориться.

Ты хотела его, потому что он был красив, но самое главное, он был в безопасности. Ты не была создана для безопасной жизни. Жизнь, состоящая из поцелуев в щеку и посредственного траха. Жизнь, состоящая из сплетен с деревенскими жителями.